Истинное счастье дракона, или цветочная лавка попаданки (страница 7)
"Ох, как не вовремя улетела сорока! – мелькнула паническая мысль. – Я же понятия не имею, как продавать эти цветы. Вдруг нужны какие-то особые правила? Вроде тех, что требуется прочитать специальное заклинание"
Девочка несмело переступила порог, крепче прижимая к себе мишку, а я решила пока молча понаблюдать за реакцией цветов и их маленькой гостьи.
Она медленно двигалась вдоль полок, останавливаясь возле каждого растения. Со своего места мне было видно, как голубые глаза загорались искренним, живым любопытством, когда она разглядывала то один цветок, то другой.
Выглядело так, будто малышка никак не может определиться.
– А какие цветы тебе больше нравятся? – осторожно поинтересовалась я.
Девочка на секунду замерла, нахмурив брови. Потом покачала головой, всё так же не поднимая глаз:
– Это не для меня. Для мамы, – она покрепче обняла мишку, как будто ища у него поддержки. – Папа уехал на заработки в столицу, он у меня сильный земляной маг. Его пригласили помощником в королевский сад на полгода. Сам король поставил печать!
Когда малышка заговорила об отце, глаза засверкали гордостью, хотя щёки всё ещё алели румянцем. Не удержавшись, я широко улыбалась, глядя, как она становится на цыпочки, чтобы лучше рассмотреть цветы на верхней полке.
– А мама с момента его отъезда ходит грустная и расстроенная, – внезапно добавила тихим шёпотом.
Ага. Если я не ошибаюсь, маме нужен говорящий компаньон.
– Мама любит что-нибудь яркое? – спросила я, присаживаясь рядом на корточки, чтобы быть с ней на одном уровне.
Девочка наконец-то подняла на меня глаза и несмело кивнула:
– Да, она всегда говорит, что цветы – это кусочки радуги на земле.
От этих слов на душе потеплело, и тревога отлегла от сердца. Если в Рейнграде так сильно любят цветы, значит, ещё не всё потеряно. Мама девочки – совершенно точно моя соседка, вряд ли малышку отпустили бы одну так далеко.
К тому же они явно любили и уважали Глэдис. А с хорошими людьми проще наладить тёплые отношения. Может, помощь девчушке и станет тем самым переломным моментом?
– Расскажи мне немного о своём папе, – мягко попросила я, протянула раскрытую ладонь и представилась, – кстати, меня зовут Камелия.
Малышка на мгновение прижала мишку ещё крепче, но потом чуть расслабилась:
– А я Леона. Но все меня зовут Лёлей, – осторожно вложив слегка влажную ладошку в мою, она робко улыбнулась, и я заметила очаровательную ямочку на правой щеке. – Папа у меня строгий, но справедливый, – в её голосе зазвучала гордость. – Настоящий джентльмен! Маме всегда помогает, хотя и ворчит, когда она слишком много возится по хозяйству. Всё время говорит: "Отдохни хоть минутку, моя пчёлка!"
Пчёлка… ворчит… строгий…
В то время как в голове усиленно работали шестерёнки, взгляд упал на ворчливый кактус. Какое удивительное совпадение!
Пока Лёля, осмелев, бродила между полками, разглядывая другие растения, я тихонько подошла к своему колючему другу.
– Ты ведь всё слышал? – шепнула я. – Может, пойдёшь с ней?
Кактус слегка порозовел, что было особенно заметно на его зелёной коже:
– А то! – проворчал он беззлобно. – Там хоть сорок назойливых нет, которые то и дело пытаются спихнуть горшок на пол или отклевать мои колючки. Что я, злыдень какой, чтобы не помочь?
Лёля, услышав его бурчание, радостно всплеснула руками и залилась звонким смехом:
– Ой, прямо как папа говорит! Можно мне его, пожалуйста?
Сердце чувствительно ёкнуло. Только сейчас до меня дошло, что придётся расстаться с этим милым ворчуном, который открыл мне дорогу в волшебный мир цветов.
Без труда уловив мои сомнения, кактус прошептал:
– Глэдис создавала нас для этого: делать жизни людей ярче и исцелять их сердца от тоски.
Кажется, именно в этот момент я начала понимать, как на самом деле работает удивительная лавка оживших растений. Каждый цветок находит именно того, кому он нужнее всего.
Пока я погрузилась в размышления, Лёля сунула руку в карман платья и протянула мне на ладони несколько медных монет вперемешку с парой серебрушек.
– Тётя Камелия, этого хватит на кактус?
Глава 18
Своим невинным вопросом девчушка загнала меня в угол.
А сколько это денег?
Как называются здешние монеты?
Много ли это или мало?
И сколько на самом деле стоит кактус?
Я растерянно замерла, понимая, что могла бы дождаться Изабеллы, отвести сороку в сторонку и расспросить про местную валюту. Но когда я заглянула в доверчивые глаза девчушки – чистые и глубокие, как летние озёра – сердце защемило, а в носу защипало, словно от горсти свежемолотого перца.
– Более чем достаточно, – торопливо проговорила я, сгребая с её ладошки медные монетки и одну серебряную. Вторую оставила ей – пусть порадует себя сладостями.
– Спасибо, тётя Камелия! – девочка бережно спрятала серебрушку в карман и, затаив дыхание, обхватила ладошками горшок с зелёным ворчуном.
Кактус мгновенно втянул колючки, оберегая детские пальчики, и, хрипловато кашлянув, погрозил отростком-лапой остальным цветам:
– Ведите себя хорошо! А ты, Камелия, не больно-то их балуй, спуску не давай. А то живо сядут на шею вместе с Изабеллой и ноги свесят. Ну, бывайте!
– Счастливой жизни на новом месте! – я шмыгнула носом и проводила девочку до выхода, придержав тяжёлую дверь. Высыпала на чистый прилавок горсть монет и опустилась на стул, размышляя об оформлении уличной витрины.
Сумерки медленно окутывали улицу. Один за другим вспыхивали фонари – сами по себе, будто повинуясь невидимой волшебной руке. Окна в доме мистера Харта по-прежнему темнели, будто хозяину нравилось жить при выключенном свете.
А может, он просто ушёл, пока я возилась с Лёлей?
– Я бы хотел, чтобы меня купил мальчишка, – неожиданно проговорил мухоловка, распахивая зубастую пасть. – С мальчишками всегда весело.
– А меня пусть возьмёт милая старушка, – мечтательно прошелестела одна из чайных роз, – и поставит на подоконник в окружении кружевных занавесок. Будем с ней обсуждать местные сплетни и свежие новости из газет.
"Пожалуй, стоит записать их пожелания," – подумала я, но не успела расспросить остальных – в окно, кряхтя и бормоча что-то себе под нос, влетела Изабелла с новым свёртком светло-бежевого цвета.
– Тьфу! – сорока выплюнула узелок и распласталась по столешнице, тяжело дыша. – Да чтоб я ещё раз тебя послушала!
– О чём это ты? – я нервно сглотнула, косясь на свёрток, источающий аромат жареного мяса, но не решаясь к нему прикоснуться.
Вдруг эта редкая представительница рода Лучезарных опять что-нибудь стащила? Тогда придётся вернуть хозяину и потратить заработанные монетки.
– Помогла жене трактирщика найти золотое кольцо, – пропыхтела Изабелла. – Она обронила его в саду и никак не могла отыскать. Вот мой зоркий глаз и сгодился, а в благодарность добрая женщина угостила обедом. Хотя, кажется, уже время ужина.
– Вот видишь, как замечательно помогать людям, – улыбнулась я, разворачивая свёрток, и едва удержалась, чтобы не запрыгать от радости, как Лёля.
В промасленной бумаге оказалась аппетитная половинка жареного кролика, а рядом – золотистая душистая булка.
И как только она дотащила такую тяжесть?
– Как-как, – фыркнула сорока, картинно потирая шею крылом, – взяла и дотащила. А что прикажешь, бросить посреди дороги? Кстати, булочкой не угостишь?
Я послушно раскрошила половину свежей булки, параллельно утоляя собственный голод. Когда последние крошки исчезли с тарелки, я поделилась с Изабеллой новостью о первой покупательнице.
– А-а-а, – протянула Лучезарная с хитрым прищуром, – а я-то решила, что ворчливый кактус тебе настолько надоел, что ты перетащила его в подсобку. Ну и сколько же выручила?
– Вон, полюбуйся, – кивнула я на прилавок. Сорока, взмахнув крыльями, спорхнула со стола.
– Мдэ… – она выстроила монеты в аккуратную башенку, – негусто, моя хорошая. Придётся преподать тебе урок финансовой грамотности, а то пойдёшь по стопам Глэдис. Та тоже при всех возможностях жила как скромница, хотя могла бы отхватить себе половину Рейнграда.
Я молча покачала головой. Какая разница, сколько денег, если цветы помогают людям справиться с тоской по близким?
– Лучше просвети меня насчёт местных денег.
Спустя десять минут я уже знала, что медяки здесь зовутся искрами, серебро – лунниками, а золото – солнецами.
– Тебе отдали шесть искр и лунник, – подытожила Изабелла. – Для понимания: буханка хлеба – три искры, сытный обед с первым, вторым и компотом – лунник. А на три сотни солнцев можно отгрохать себе приличный домик, а не ютиться в двух комнатушках.
– Не забывай, я здесь всего на три месяца, – мягко осадила разошедшуюся сороку. – Подниму лавку, найду достойную преемницу и прослежу, чтобы её встретили как полагается, а не помидором в лоб.