Вскрытие покажет любовь (страница 54)
Он отрывает взгляд от окна, в которое упорно пытается пялиться, смотрит на меня, брови вопросительно приподнимает.
– «Пни меня ещё раз» – это не моя тема, и моей никогда не была. Никому нельзя позволять безнаказанно делать больно. Лучший способ, чтобы неповадно было, – бить в ответ с двойной силой. Перед тем, как говорить о моём мальчике, подумай, готов ли слышать ответ.
Костя резко протягивает ко мне здоровую руку, не ожидая, дёргаюсь. Но он успевает дотянуться, ведёт пальцами по моей щеке, касается нижней губы. Напоминаю себе, что мы в больнице, отстраняюсь немного. Его рука опускается мне на колени.
– За одно только желание сделать тебе больно надо наказывать. Жёстко. Любой ценой. В любой другой ситуации я бы это сделал быстрее, но здесь… несколько лет подготовки. Пздц, как жалко звучат эти оправдания, – усмехается. – Я не хотел тебя пугать. После того, что случилось, прошла волна задержаний. Громких и не очень. Когда ежедневно вещаешь о коррупции и превышении должностных полномочий в разных структурах, в своей такие моменты пытаешься скрыть. Но все они выйдут нескоро, если это вообще случится.
Мы смотрим с ним друг на друга и без слов по глазам всё понимаем. В его я вижу нежелание отпускать.
Дверь в палату распахивается, и на пороге появляется медсестра. Косте везёт на молоденьких девушек. Завидев меня, она немного расстраивается, но всё же предлагает свою помощь. Костя её убеждает, что мы без неё справимся отлично.
– Ты ведь придержишь? – смотрит на меня. Ну не стерлядь же я, естественно помогу.
– Ещё одну малышку обидел, – произношу, когда дверь закрывается, и проходит несколько секунд.
– Мне малышки не нравятся, я повыше люблю. Эдак за метр семьдесят пять, – глазомер его подводит всего на несколько сантиметров.
Принятие пищи ему даётся с трудом. Сначала он просит всего лишь помочь с тарелкой, но левой рукой, да ещё в неудобной позе, это становится похоже на приключенческий хоррор.
– Увы, ты не амбидекстр, – резюмирую, забирая у него ложку. – Но за пару месяцев, если процесс восстановления будет долгим, ты можешь неплохо научиться владеть и левой.
Его самомнение разрушить не может ничто, оно титановое как минимум. Когда подношу очередную ложку ко рту, он его открывает с видом… будто так и должно быть, будто это всё для того и сделано, чтоб я его покормила. Даже маленький камушек из самооценки наглеца не вылетел.
– Потренируешься на мне, потом легче будет, – выдаёт он, салфеткой вытирая рот.
Бьюсь об заклад, он сейчас о наших совместных детях. Смотрю в его глаза бесстыжие и вижу, как в них начинают полыхать огоньки.
– Я с ней не спал, Алён, – смотрит на меня настолько пронизывающе, что щеки и лоб заливает краской.
Глава 95
Он с ней не спал. Предполагалось, что мне должно полегчать? А вот и не вышло. Всё, что связано с чувствами, формируется в голове, как и мысли. И вот они постоянно крутятся вокруг одного: выбрал он не меня.
Не вижу смысла быть вместе с человеком, который в любой момент может встать на лыжи, не заботясь о том, что с тобой после этого будет.
От понимания того, что там ребёнок, не легче. Когда он начинал «близко общаться» со мной, Петя уже был. И это не мешало ему звать меня замуж. Пздц. А если бы я согласилась?
Хочу его простить. Но не выходит.
Вчера тоже не вышло. После того, как он сказал, что у него с Жанной ничего не было, я аналогичную фразу про нас с Кириллом не озвучила. Не люблю мыльные оперы.
Пообещала, что приду на его день рождения, который состоится послезавтра в больнице. Прекрасное место для прекрасного человека. Если скажу, что карма настигает всех плохих мальчиков, которые обижают хороших девочек, это будет злорадством?
Высовываю пальчики ног из-под одеяла и тут же прячу обратно. Холодок мгновенно попадает под кожу, разгоняя волной мурашей. После солнечных Филиппин зима в Южном федеральном округе – пытка. Я хочу открыть глаза и увидеть океан, а не лужи. Как оказалось, тюленеотдых – это прелестно, привыкание возникает с первым касанием нежных солнечных лучиков.
Ставлю таймер на полчаса и выпрыгиваю из-под одеяла, босиком несусь в душ. Стою под горячими струями до полного согревания, затем, закутавшись, отправляюсь собираться на работу. Всё по годами отлаженной схеме. Ставлю чайник на восемьдесят градусов, иду заправлять кровать, завариваю чай, начинаю собираться. Когда таймер на телефоне извещает меня об истечении отведённого времени, я уже стою на выходе, сапог застёгиваю. Выключаю противную пищалку, беру термостакан с малиновым чаем и вприпрыжку несусь на работу. Такое чувство, что реально подпрыгиваю при ходьбе, так тороплюсь.
Соскучилась по своим парням очень сильно. И они, судя по реакции, тоже. Очень.
– Батюшки, – Толя разводит руки в стороны при виде меня. – Неужто наша?! Нет, я глазам своим не верю. Моя шоколадка была белой, а эта молочная.
Когда тянусь, чтобы его обнять, он перехватывает мою руку. Поднимает рукав моей водолазки и активно, под мой хохот, трёт большим пальцем мою кожу, словно проверяет, не намазано ли.
– Быть такого не может. Наша Алёна вечно сгорала и приезжала с отдыха маленьким красным рачонком с белой попкой, – всё так и есть. Последнее он от себя добавил, потому что наверняка знать не может. Поэтому отпуска летом я старалась не брать. – А это что? – произносит, переворачивая мою руку запястьем кверху. Берётся за дужку своих очков и приподнимает их на лоб. Снова взглядом в запястье впивается. Затем запрокидывает голову и звонко хохочет, так что немногочисленные стёкла в нашем кабинете вибрируют. – Боже ты мой. Что за дурёха! Стоило из-за очевидных вещей портить свою идеальную кожу?
Толя первый, кто заметил мою татуировку, не считая Кирилла. Она небольшая и аккуратная.
«Mementomori» с латыни помни о смерти. Рядом с надписью: скрещенные секционный нож и косточка. Всё маленькое и миленькое.
– Череп добить – и можно в масоны вступать. Ты им зайдёшь, – произносит Гоша, подошедший ко мне сзади.
– Бренность бытия, – мягко забираю руку из захвата Толи. – Ну же. Вам должно было понравиться.
– Нам только ампутация головы поможет о смерти забыть. Но я бы посмотрел, как Богдан будет тебя отчитывать за такое. Ты же его принцесса. Корону бы уже била. Какие нафиг кости, Алёна? Тебе тут их мало? Пойдём, милая, в морг. Я покажу тебя трупам. – Толька говорит с улыбкой, обнимает и в макушку целует. Ну всё, ритуал состоялся, значит ему понравилось. – Я твои фотки смотрел на форуме. Там ты была не расписная. На обратном пути сделала?
От Толи я узнаю, что наши с Киром фото выложены одним электронным футбольным изданием везде. На всех их каналах в социальных сетях и на сайте. Неужели людям интересно это читать? Писали бы о том, как та или иная игра прошла, а не кого трахает тот или иной футболист.
Нет, Киру, определенно, мало досталось. Надо добавить.
Этот день я запомню надолго. Отпускать меня полностью, ожидаемо, никто не захотел. Три дня в неделю я так и буду осуществлять привычную деятельность в Центре. Остальное время пойдёт на достижение научных целей. Надо же подарить папе ещё один диплом о присвоении учёной степени доктора наук. Может быть, даже к юбилею успею. Но это не точно.
Домой не хочется, поэтому заезжаю в ветеринарную аптеку, покупаю три пятнадцатикилограммовых мешка собачьего корма и еду в приют для животных. Раньше мы с Наташей там часто бывали. Она так вообще большая любительница несчастных созданий.
Подобные места ещё те чистилища. Глядя на страдания, настояние муки других живых существ, понимаешь, что у тебя мелочи, а не неприятности.
– Алёна, ты как раз вовремя. Пойдём поможешь мне, – вместо приветствия выдаёт мне администратор приюта Оля. Она же волонтер. Она же одна из создателей сего пристанища. – Давай. Для тебя это будет мелочью, – обнадёживает. – Я думала, мне самой придётся Милли зашивать. А я, как ты знаешь, даже носок заштопать не знаю как.
Что? Животных я тоже шила.
– Макса как назло нет, – говорит о их ветеринаре. – Её всю разодранную привезли. Представляешь? Я думала псины. Но нет. Девушка сказала, что подростки. Руки бы им… – далее идёт гневная тирада с использованием отменной брани.
На столе в их слегка импровизированной операционной лежит белая кошечка. Белой она была бы, если бы не была залита кровью.
– Как думаешь, справимся? – уточняет Оля, пока я животинку осматриваю.
Киваю. Что уж остаётся.
Спустя час, управившись и помывшись, она зовет меня покурить.
– Бедняжке не повезло. Попала в те тридцать процентов белых кошек, которые рождаются глухими. – Белые кошки с ярко-голубыми глазами чаще других рождаются глухими, у них в генотипе есть доминантный эпистатический ген W. Именно он даёт им белую шкурку и в ряде случаев отнимает слух. Вероятность глухоты зависит от цвета глаз. Этой малышке с броскими глазками досталась полная глухота. За красоту даже кошкам приходится платить. Что тут скажешь? – Навряд ли пристроить удастся, – продолжает Оля. – Ранки затянутся, шерсть вырастет, но с отклонениями редко забирают. Так что в следующий раз кошачий корм тоже вези, – слегка улыбается.
– Я её заберу, как немного окрепнет, – озвучиваю первую мысль, не оставляя шанса на передумать. – Дома не очень часто бываю, за больной уход не организую. А потом мы с ней разберёмся. Я оставлю деньги, сделаете ей все необходимые прививки? – смотрю в счастливые глаза Ольки. – И от глистов, пожалуйста.
Глава 96
Погорячилась я, согласившись идти на день рождения Кости. Вообще, всё, что связано с ним, в моей жизни происходит слишком поспешно и не очень обдуманно. В отношения с ним я залетела так стремительно, что ценности от них Костя не прочувствовал.
Тем не менее, теперь не пойти – значит струсить. А я ведь не трусиха, хотя и очень хочется.
Дружить с мужиками, с которыми ранее спала, – идея тухлая.
Костя и Петя любят орехи. И вот я, держа в одной руке орехово-сухофруктный букет, в другой основной подарок, стою на парковке у госпиталя и стараюсь справиться с желанием свалить домой. Могла бы с Киром сейчас рыбку есть где-нибудь, а потом… Ладно, зато в палате посижу.
Стоит мне только войти в палату, как тут же чувствую на себе взгляд Кости. Так только он умеет смотреть. Кожа начинает сиюсекундно гореть. Вскидываю голову и смотрю в глаза.
Костя переводит взгляд с меня на букет, затем обратно, вопросительно приподнимает бровь.
Да, я помню, малыш. Тебе недавно челюсть вправляли. Не про твою честь лакомство. Подмигиваю ему и расплываюсь в улыбке. Уголки Костиных губ тоже ползут вверх.
– Алёна! – меня замечает Петенька. – Это мне?! Папе нельзя такое, – зайчик впивается глазами добычу.
– Ты бы для начала поздоровался, – мягко напоминает ему папа.
Петя тут же исправляется. Здоровается, спрыгивает со стула и подходит ко мне, руку протягивает для приветствия. Я с ним здороваюсь той рукой, в которой держу букет, после он его забирает.
После этого здороваюсь с остальными. Людей не много, радует. Помимо родителей и сына двоюродный брат Даниил и сосед по палате. Снова ощущаю себя не к месту.
– Я тебе как раз звонить собирался. Переживал, что ты передумала на наш утренник приходить, – Костя подшучивает над собой. – У нас тут вечеринка затхлая.
– Сейчас наловчишься. Новый год уже поживее встретишь, – шансов домой попасть к тому времени у него нет.
Костя цокает.
– Мастер подбадриваний.
– Даже тяжёлое освидетельствование проводить приятнее, чем самое лёгкое вскрытие. Так что, – снова улыбаюсь, синхронно с Даниилом. – Не нойте, Константин Павлович.
– Я вам говорил: патонаты и судики – самые весёлые среди медиков, – Даниил, жертвуя пальму первенства, обращается к своим родственникам.