– Ее-то почему? Потому что не каждый день царевичи замуж зовут? Ты просто мастер утешения: одну за то, что я ей отказал, вторую – потому что проявил интерес!

– Не складывается у тебя с женщинами, м-да, – сочувствующе протянул Иней, затем похлопал Велемира по плечу. – Слушай, так займешь сотню? Честное слово, в столице все верну. Меня там в трех кабаках выступать звали, как раз все соберу.

В это Велемир не слишком верил. Если у него, возможно, не все ладилось в личной жизни, то у Инея – с деньгами. Как только те попадали к нему в руки, тут же исчезали, как роса по утру. Хуже того, он ухитрялся тратить те деньги, которых не имел, и те, которые в принципе не мог заработать. Велемир потому и утащил его с собой в поход, что в этой глуши спускать сребры сложнее. Но истинный талант везде пробьется!

– Пошли, утешим всех, – царевич вернул Инею хлопок по плечу и шустрее пошагал по пригорку.

Глава 3

Василиса Сводница действительно хорошо обустроилась. Их с Любашей дом располагался в отдалении от прочих и был куда больше, чем тот, в котором жил староста. Даже удивительно, что Велемир его раньше не заметил, чары какие-то, не иначе. Раз десять ходил мимо этого места и видел здесь только поле и пасущихся коз, а сейчас – целые хоромы.

Дом был высок, крепок, с большими окнами и навесом. Под которым сейчас сидела приодетая Любаша и пила чай из самовара. Рядом с ней стояла тарелка колбас, четверть головки сыра, плошка овощей и целое блюдо калачей. У Велемира при виде всего этого заныл желудок, требовавший присоединиться к трапезе.

– Слушай, – тихо произнес Иней ему на ухо, – может еще не поздно сделать перестановку в невестах? Ты посмотри какая красота!

При этом он так облизнулся, что и не понять, кому комплимент: Любаше или колбасе. Хотя девица Укушуева, когда переоделась в обычный сарафан, стала куда симпатичнее, хотя до Василисы все же не дотягивала.

– Сам бы ухлестнул за ней, – огрызнулся Велемир, – глядишь, списала бы должок от избытка чувств.

Тот неопределенно пожал плечами и отвел взгляд. Значит, пытался, но сто сребров привлекали Любашу куда сильнее его светлых локонов. Или невестушка до сих пор переживала от того, что Велемир ее силком выпихнул из парной, потому и не спешила заводить новые знакомства.

Не разозлись он тогда так сильно, могли бы разойтись миром, а так некрасиво вышло. Но он тогда настолько вымотался, что только и думал об отдыхе, плелся к этой парной из последних сил, открыл дверь, а там огромная девка, в простыни замотана, точно бабочка в кокон, и глазищами испуганными на него таращится. Любой бы взбесился!

Вот Василиса смотрела как-то иначе. Заинтересовано и лукаво, и даже не испугалась, когда он начал на нее наседать, разозлилась только. Особенно за кольцо.

А теперь ему придется вести ее домой своей невестой, а до того – просить выгнанную Укушуеву о рассрочке.

Та наконец заметила Велемира, жалобно всхлипнула, забросила толстую пшеничную косу на другое плечо и с жадностью впилась зубами в калач. И отсюда видно какой пышный, золотистый, с россыпью семечек по верху.

Велемир сглотнул слюну, затем небрежно бросил на стол блюдо с Василисиными пирогами и произнес:

– Сводница твоя забыла. Кстати, где она?

– Пошла к кузнецу к-кольцо снимать, – запинаясь произнесла Любаша и снова потупила взгляд. А потом взяла себе ломтик колбасы, устроила его на том же калаче, закрыла сыром, подсыпала овощей…

Велемир понял, что не отрываясь следит за ней, и уже раздумывает над тем, не отнять ли эту конструкцию. Только вот Любаша не предлагала угощаться, а он не собирался просить.

Эх, пироги, пироги! Вот что мешало пихнуть их Инею и отправить того домой? Тогда бы по возвращению у Велемира был сытный ужин. А теперь придется откапывать те самые сухари, кое-где окрашенные благородной голубоватой плесенью.

– Но я пришел не за этим, – произнес Велемир, усилием воли переводя взгляд с Любашиного бутерброда ей на лицо. – У вас с моим другом вышло недоразумение.

– Угу, – внезапно другим тоном ответила Любаша, – нагреб товаров на полторы сотни сребров, а как дело дошло до оплаты, начал мне глазки строить!

Она вдруг уверенно и недобро поглядела на Велемира, затем на его шею, грудь, ниже… покраснела и сосредоточилась на бутерброде. Видимо, снова вспомнила, как он вломился в парную. Но здесь сама виновата: любишь чужие бани, люби и чужие виды без портков.

И больше тревожило другое.

– Полторы сотни? – уточнил он, а предатель-Иней уже разглядывал плывущие по небу облачка, будто этот разговор его совершенно не касался. – То есть полсотни он тебе все-таки выплатил?

– Какое там! – вздохнула Любаша. – Сказал, ты рассчитаешься. Надеюсь, с этим проблем не будет?

В ее тоне снова слышалось что-то зловещее, а лицо вдруг показалось старше и суровее. Остальной облик тоже говорил, что Велемир может сколько угодно отвергать младшую Укушуеву, но просто так сбежать с ее деньгами не выйдет. Впрочем, он и не собирался. Долги нужно отдавать, даже такие странные.

– Проблем не будет, я напишу расписку на эти полторы сотни, – твердо ответил Велемир и скосился на Инея. Тот только развел руками, мол, а что такого? Подумаешь, немного округлил. Для тебя не такая и большая сумма.

В принципе так и было, но эту небольшую сумму придется вписать в расходы. И страшно представить, как будет веселиться отец, читая «Вышитый кафтан и перчатки для спутника – полторы сотни сребров». Он вообще считал Инея бесполезным и глупым существом, и сейчас Велемир даже не стал бы с этим спорить.

– Или же Иней немедля вернет тебе все товары, – процедил он сквозь зубы.

– Нет! – тот тут же оказался рядом и сделал умоляющее лицо. – У меня по возвращению сразу выступления, хочу прийти на них в новой одежде, а не в том старье, в котором все меня уже видели. Сам знаешь, чем успешнее выступлю, тем быстрее верну долг.

Если бы Иней собрался и однажды в самом деле вернул все долги, то Велемир прикупил бы себе собственное царство. Точнее, периодически он что-то да подкидывал, хотя бы для того, чтобы иметь депозит на случай новых трат.

– Мне не нужна расписка, – вмешалась Любаша, – хочу ехать с вами в столицу.

– Губа не дура, – хмыкнул Иней. – И в качестве кого мы тебя возьмем?

«В качестве неболтливого спутника, обеспечивающего едой», – подумал Велемир и опять скосился на проклятые колбасы. А ведь у Любаши в доме наверняка есть и какая-нибудь похлебка, и мясо, и соленья. Эх, сейчас бы миску чего горячего и сытного, а не глупые переговоры с Укушуевой!

– Все ждут царевича с невестой и, возможно, свахой. Вот царевич и приедет с невестой и свахой, – заметила Любаша. Причем, калач она отложила, наверняка от нервов. – А нищего гусляра можно потерять по дороге.

При этом она скосилась на Инея. Видимо, до сих пор не простила тому намеков на свое крепкое сложение и неловких ухаживаний.

– Я бард! – зло прошипел он. – А это лютня, а не гусли, глупая ты женщина!

– Глупая и женщина, зато мне друзья кафтанчики не покупают, – отшила его Любаша.

– Только папенька, ага.

– Так я девица, – она пожала плечами. – Вроде как и положено. Вначале папенька, потом муж будет баловать.

Иней наверняка собирался продолжить спор, но Велемир пихнул его ногой. Не с их долгом в полторы сотни сребров ссорить с купеческой дочкой. И что-то ему подсказывало, что с такой оборотистостью Любаша обновляет гардероб на свои честно заработанные.

– Зачем тебе в столицу? – спросил он.

– Капиталы приумножить. Мелкие, – при этом она недвусмысленно скосилась на Инея, – разочарования не должны сбить меня с истинного пути. Одну меня папенька бы в столицу не отпустил, а тут вроде как причина: поеду догонять возлюбленного и уговаривать одумываться.

При этом она снова подхватила украшенный колбасой калач и смачно от него откусила, потянулась к чашке с чаем, отпила из нее, снова набросилась на калач… Хорошо же ее Иней утешил после отказа Велемира: сейчас у Любаши на лице и тени тревоги не мелькало. Одно сладостное предвкушение столичных капиталов.

– Нам через три дня надо уже на месте быть, – произнес Велемир, – поедем быстро, без лишних остановок.

– Угу, – невнятно протянула Любаша, продолжив жевать.

– Целый день в седле, – он даже подался вперед, чтобы продавить несносную девку тяжелым взглядом, но та так и не отвлеклась от еды. – Перекус на ходу…

– Вот, и еда с меня, раз вы на мели. Мне компания и проводники, вам – обеспечение. Всем выгодно, как ни крути.

Возразить не повернулся язык. Наверное, тот просто прилип к небу от созерцания ее колбас и Василисиных пирогов, от которых Велемир так неосмотрительно отказался. Потому он решил ограничиться уничижительным взглядом, который, впрочем, Любашу ничуть не тронул.

– …лавку свою открою, раз с женихами не вышло, – продолжала она мечтательно. – С товарами-то я знаю, что делать, в отличие от…

Она взглянула на него, куда-то в район грудины, густо покраснела и поспешила спрятаться за чашкой чая. Иней тут же накрыл укушуевскую руку своей и проникновенно произнес:

– Хочешь, я тебя и в этой области просвещу?

Любаша стала совсем свекольной и попыталась выдернуть руку, но делала это слишком робко, а Иней не отпускал.

– У тебя р-рубашка дырявая, – пролепетала она. – Даже раздеться стыдно будет, какое уж просвещение? Это надо быть уж совсем бестолковой девицей, чтобы учиться по драному учебнику, у которого наверняка и порты все в латках. Могу предложить комплект из настоящего шелка…

Значит, вот как у Инея появился кафтан, а у Велемира невыплаченный долг в полторы сотни. Ждать, куда вывернет этот разговор, он не собирался, поэтому попросту встал и утянул друга за собой.

– Завтра все обсудим. Выезжаем с рассветом, так что не засиживайся допоздна.

– А это мы заберем, – Иней все же схватил блюдо с пирогами, в которое неуловимым движением подбросил колечко колбасы и кусок сыра. – Тебе все равно столько нельзя, а то никакая лошадь не вывезет.

***

Проклятое кольцо не снималось. Я намыливала палец, заматывала его ниткой, охлаждала в ледяной воде – ничего не помогало. От криворукого кузнеца тоже не было никакого проку. Но тот хотя бы сразу честно сказал, что не приспособлен к такой тонкой работе. Вот если бы я была кобылой с подковой вместо кольца, здесь бы да, сделал все в лучшем виде, а так, извиняйте.

К вечеру я почти смирилась с тем, что на моем пальце теперь есть кольцо. Неказистое, тонкое, подаренное неприятным типом, но уже мое. Будет вроде шрама, напоминающего о большом профессиональном провале. Наверняка однажды чары рассеются, или царевичу надоест эта игра в жениха, и я избавлюсь от непрошенного украшения.

И вообще, есть и есть, вроде бы не мешает. Понятия не имею, что за «колечко не позволит», озвученное Велемиром. Никаких чудесных свойств в этом ободке из металла я не видела. Не позволит он мне, как же. Царевич что думает, я с кольцом на пальце и без жениха постесняюсь на людях показываться? Да вот прямо сейчас оседлаю лошадь и поеду в соседнюю деревеньку. Там одна хозяюшка такой сыр делает, м-м-м… Возможно, та и не будет рада поздним гостям, но что поделать, у меня вообще день тяжелый.

Я действительно оседлала лошадь, выехала на дорогу, полюбовалась садящимся солнцем, спустилась с пригорка и оказалась аккурат рядом с домом царевича. Разозлилась, пришпорила лошадь и поскакала в другую сторону, но через пару минут вернулась ровно в ту же точку. И снова, и снова, пока не выбилась из сил и не побрела к нашему с Любашей дому. Там обиходила уставшую лошадку, устроила ее в конюшне и побрела к дому.