– Эларис всегда был так близко к нам. – качаю головой, и снова поднимаю голову к Валери. – Почему никто никогда не пытался вырваться из Кериона? Не пытался узнать, что там дальше? – бормочу я, хотя и знаю, что мой вопрос не имеет смысла.

Камилла пыталась.

Валери пыталась.

Мама…

Сглатываю ком, подступивший к горлу.

– Нолан пытался. – вдруг отзывается Вал, и я поднимаю глаза, чувствуя, как слеза скатывается по щеке. – Но почему-то остался.

Усмехаюсь и пью еще.

– Да. Он много раньше говорил о мире. Говорил, что когда-нибудь отправится в путешествие. Пешком.

Из меня вырывается сдавленный невеселый смешок.

– Идиот. Я сказала ему, что есть же лошади в Аргосе.

Кручу почти пустую бутылку на коленке.

– А эти феи? Целая страна, которая веками была нам недоступна.

Не веками. Да. Точно. Есть же этот короткий промежуток, когда завеса немного приоткрылась. Шесть лет назад.

Снова качаю головой.

– Меня бесит то, как устроен нынешний мир.

– Хочешь его изменить? – спрашивает Вал, и я смотрю на нее, обдумывая ответ.

– Либо изменить. – произношу ровным голосом. – Либо уничтожить и начать с нуля.

Пожимаю плечами.

– Все равно к этому и идет, не так ли? К концу. Да и кому какая разница? Всем плевать. Каждый заперся в своем тесном пузыре и боится выглянуть наружу.

Люди. Ведьмы. Феи. Все. Черт, если подумать, то только демоны пытаются вырываться из своего мира. Это мысль вызывает смех. И не только она.

– Хочешь секрет? – шепчу я, снова взглянув на сестру.

Валери хмурится. Так забавно. Моя хмурая старшая сестра с вечной палкой в заднице. Слегка подаюсь ей навстречу и произношу с широкой улыбкой:

– Мне плевать на Триаду.

Она только моргает в ответ, и я продолжаю.

– Плевать на наше якобы предназначение и прочую хрень о спасении мира. Какой из меня герой вообще? Скука смертная, если подумать. А вот мир. Мир это интересно. Хочу увидеть его целиком. Забраться в каждый его уголок и узнать, как все здесь работает, и почему именно так? Боги это создали?

Фыркаю и делаю последний глоток из бутылки.

– Такая чушь. У людей вот нет Богов. Только один какой-то хрен там. – указываю на потолок. – У фей этот Карос. Тоже непонятный хрен.

– Высший разум. – задумчиво протягивает Валери. – С фейского так переводится.

Мои глаза широко распахиваются.

– Точно. А ты молодец. Котелок у тебя варит. Иногда с перебоями правда.

Хихикаю и опять припадаю к бутылки. Только на это раз ничего не льется. Ах, точно, бутылка закончилась.

– В твои подростковые годы, – вдруг произносит сестра, и я моргаю, пытаясь сосредоточиться на ее лице. – Тебя все время называли шлюхой.

До сих пор называют.

Киваю.

– Было дело.

– Почему…почему ты никогда не защищалась? Не давала отпор? – она поддается вперед и упирается локтями в колени. – Почему позволяла им видеть то, что они хотели видеть. Почему?

Пожимаю плечами. Неужели она не понимает?

– А какой в этом смысл? Доказывать что-то? Люди верят во всякую хрень, а потом осуждают, если ты не вписываешься в их узкие моральные рамки. Такова цена свободы. Осуждение. Отрицание. Гнев. Тебя наказывают за неподчинение правилам. За то, что ты посмел делать то, что хочется. За то, что ты другой.

Мне трудно прочитать выражение ее лица, но кажется, Валери больше не хмурится. Это что улыбка на ее губах? Да не, вряд ли.

– Я ошибалась на твой счет. – вдруг говорит она, и теперь хмурюсь я. – Ты не высокомерная, Эвива.

Качаю головой в ответ.

– Нет. Я именно такая. – указываю пальцем себе в грудь. – Я высокомерная, эгоистичная интриганка. У меня проблемы с доверием, и я терпеть не могу тупых людей. Я шлюха, которая трахается, когда хочет и с кем хочет. Но знаешь что?

– Тебе плевать. – почему-то ее улыбка становится шире.

– Именно.

– Знаю.

В висках пульсирует, и я морщусь.

– И я умнее тебя. – тычу в сестру пальцем.

– О, и это мне хорошо известно.

– Правда? – выгибаю бровь.

Черт, почему стены так быстро кружатся?

– Да.

Мое тело вдруг разом обмякает, и я падаю назад. Где-то далеко на пол падает бутылка.

– Всегда хотела…быть как…ты… – бормочу, закрывая глаза.

Голос сестры доносится откуда-то издалека, и прежде чем меня поглощает тьма, я кажется, слышу:

– Но стала куда лучше меня.

Луна мерцала на черном бездонном небе. Теплый ветер приносил с моря влажный соленый воздух.

– Ты уверена в этом, Мефира? – раздался голос, и женщина с длинными волнистыми волосами обернувшись, ушла с балкона, прикрыв за собой дверь.

– Как ни в чем другом. – сообщила она.

– Он не простит. – возразила молодая девушка с черными, как смола, волосами.

– Знаю. – ответила Мефира, убрав белую прядь себе за спину.

– Он будет преследовать тебя. Всех нас.

Мефира подошла к круглому столу из темного дерева и склонилась над картой.

– У нас нет выбора. Я не позволю ему уничтожить весь континент…

7

Сначала я не понимаю, что именно выталкивает меня из сна. Но затем череп снова пронзает тупая боль, и я морщусь. Во рту пересохло. Внутренности словно разъедает кислотой. Воды. Проклятье. Как же хочется пить. Делаю глубокий вдох и переворачиваюсь на спину. Тело летит вниз, а затем тут же с грохотом ударяется о твердый пол.

– Сука. – шиплю я, издав болезненный стон.

Каждый уголок моего тела вопит от боли. И больше всего гребанная голова. Кряхтя и издавая всевозможные ругательства, медленно переворачиваюсь и встаю на четвереньки. Конечности дрожат. Что это за отвратительный запах? К горлу подкатывает ком, а желчь скапливается под языком. Хватаю ртом воздух и тут же морщусь. Дерьмо, так это от меня так воняет. Рвота поднимается по горлу, и я игнорируя головокружение вместе болью, поднимаюсь на ноги и лечу в ванную.

Стоит коленкам ударится о пол перед каменным унитазом, как меня тут же выворачивает наизнанку. Делаю глубокий вдох и снова блюю. От рвоты слезятся глаза, от гребанного запаха крови и пота меня рвет еще больше. И так длится, пока вся фиолетовая жижа вместе с содержимым моего желудка не оказывается в унитазе. Твою мать, что было в той бутылке?

Голова тяжелая, точно налитая свинцом. Виски пульсирует, будто тысяча острых игл пытаются прорваться наружу изнутри. А череп таки просто готов расколоться на части.

Медленно поднимаюсь на ноги и тут же упираюсь руками в темную раковину из грубого необработанного камня. Это хреновая идея, но я все же поднимаю глаза и смотрю на себя в зеркало. Боги, ну и видок у меня. Засохшая кровь с грязью гребанные цветочки в сравнении с огромным синяком на моей челюсти.

Перед глазами тут же вспыхивает удар. Тот феец врезал мне по лицу. Был бы у него поставлен удар, мне бы сломали челюсть, а так лишь сине-черный синяк и гематома. Даже правый глаз затек, но это не беда. Обрывками собираю вчерашний вечер, стараясь отогнать все, что произошло в ущелье.

Взгляд тут же спускается к плечу. Там теперь свежий шрам от ожога. Благодаря целебной мази Камиллы, кожа за ночь стянулась, превратившись из кровавого месива в покрасневший шрам. Он еще саднит, пульсирует, но еще немного мази, и боль сойдет на нет.

Медленно выдыхаю через нос и направляюсь обратно в спальню за банкой. На ходу стягиваю с себя корсет. От всей этой засохшей крови, его приходится буквально сдирать. Следом на пол отправляются брюки и сапоги.

Уже совсем голая возвращаюсь в ванную и снова смотрю в зеркало. Из-за обилия крови и грязи трудно разобрать синяки, поэтому оставляю банку на раковине и встаю под душ.

Сначала вода ледяная. Настолько, что я ахаю, но не сопротивляюсь, когда слабые струи стекают по волосам и спине. Упираюсь руками в стену и сжимаю челюсти, наблюдая за тем, как окрашенная кровью вода, стекает в сток под ногами.

Не прошенные картинки лезут в голову. Горы тел, оторванные конечности. Кровь. Боль. Крики. Антония. Распахиваю глаза, поняв, что почему-то закрыла их. Вода из ледяной становится едва теплой. Я беру единственное мыло на полочке и привожу себя в порядок.

Как долго я спала? Оглядываюсь по сторонам. В комнате достаточно светло. Состязание проходило ранним утром, на рассвете. Я что сутки проспала? И где носит Валери?

Выключаю воду, хватаю полотенце и убираю лишнюю влагу, а затем открываю баночку с мазью и сова гляжу на себя в зеркало. Помимо раскрашенного лица, у меня еще и покрытые синяками ребра. Однако думаю, это заслуга того мудака в проулке. Хреновая была идея нарываться на драку без корсета.

Наношу мазь на лицо и тело. Боль немного, но отступает. Так что у меня даже появляются силы почистить зубы и наконец избавиться от этого ужасного привкуса во рту. В голове одно за другим вспыхивают вчерашние события. Кажется, мы с Вал разговаривали, но слов не разобрать. С того момента, как я присосалась к бутылке, все как в тумане.

Вздыхаю и возвращаюсь в спальню. Нужно выяснить, где Валери. Открываю верхний ящик небольшого перекошенного комода, куда сложила свои вещи, и достаю черную рубашку из мягчайшего шелка. Груда грязного белья все так же свалена посреди комнаты, и я хоть убей, но не могу вспомнить нужное заклинание, чтобы все почистить. Только решаю оставить все как есть, и надеть свежие брюки с корсетом, как входная дверь распахивается.

Валери входит, держа в руке поднос. Ее взгляд бегло осматривает меня с ног до головы.

– Каким-то образом ты выглядишь даже хуже, чем вчера. – в голосе веселые нотки, от чего я на мгновение замираю, но потом быстро прихожу в себя и демонстрирую ей средний палец.

Вал усмехается, опуская поднос на стол.

– Ты проспала почти сутки и оказывается, твоя магия работает, даже когда ты в отключке.

Точно.

Делаю глубокий вдох, и выпускаю иллюзию наружу, открыв дверь за которой она была запечатана. Моя магия циркулирует по венам и вдоль позвоночника. Наша с Вал кожа теряет мерцание, волосы и глаза приобретают привычный оттенок, а шрамы сестры вновь возвращаются на место. Она смотрит на свои предплечья без единой эмоции.

Я выдыхаю с облегчением от приятных ощущений, что разливаются по всему телу. Головная боль практически целиком исчезает. Мысли прочищаются, и я снова могу нормально думать. Два дня. Мне удалось продержать иллюзию два дня без перерыва. Это мой личный рекорд. И не смотря на всю последующую боль, я таки горжусь собой.

– До сих пор не понимаю, как это работает. – бормочет Валери себе под нос.

Опускаюсь на стул, поморщившись от боли в ребрах.

– Если ты зажжешь свечу, – начинаю, не совсем понимая, зачем вообще пытаюсь что-либо объяснить. – Она ведь будет гореть, пока ты ее не потушишь, не так ли?

Вал хмурится и садится за стол напротив меня.

– Или пока воск не расплавится целиком.

– Да. Но в нашем случае это будет равносильно смерти.

Ведьма без магии – мертвая ведьма.

– Так что, – продолжаю, осматривая содержимое подноса. – Не имеет значения, в сознании я или нет, пока я жива и относительно здорова, иллюзия будет держаться.

Правда с последующей головной болью, но это мелочи. Любая магия требует жертв.

– Что это? – указываю на тарелку супа. По крайней мере, я решаю, что это суп, потому что он горячий и в нем плавают какие-то овощи. Однако цвет у него розовый.

– Кая сказала, это помогает от похмелья.

Хм, сейчас я готова даже крысу съесть, если это поможет от алкогольного тумана и тошноты. Ставлю перед собой тарелку, Валери делает тоже самое со своей кашей. Ее еда в отличие от моей, выглядит вполне себе нормально.

– Кая, хм? – зачерпываю ложку супа и тут же отправляю в рот.

Вау, вкус потрясающий. И сладкий, и терпкий одновременно. Как десерт, но не совсем.

Валери закатывает глаза на мой недвусмысленный намек и молча начинает есть свою кашу. Я позволяю ей насладиться тишиной буквально пару мгновений, но потом: