В гостиную вошла нянюшка и озабоченно оглядела нас с ног до головы.

– Барычи так быстро уехали… случилось чего? Его благородие сказал, что вам нездоровится. За Иваном Тимофеевичем послать?

– Не нужно ни за кем посылать, – я порылась в памяти, чтобы вспомнить, кого называли «благородие». Бароны? Ну, точно не графы или более высокие титулы. Да и что им здесь было делать? В деревне… – Мы просто не хотим никого видеть.

– А как же вы замуж собираетесь выходить, если всех кавалеров из дома гоните? – всплеснула руками Аглая Игнатьевна. – Ни титула, ни денег! Голь перекатная! Хорошо хоть барыня Потоцкая, матушка Сашеньки, к вам благоволит! Ваш батюшка всегда надеялся, что одна из вас да охмурит молодого барина! Усадьбы рядом, земли сливаются, красота!

– Барыня нам приветы передавала, – теперь мне было хоть немного понятно. Александр и есть сын барыни Потоцкой.

– Ох… вряд ли она позволит Саше на ком-то из вас женится. Мечты все это… и мои, и отца вашего… Не того поля ягода… – нянюшка тяжко вздохнула. – Ладно, чего уж думать об этом. Но как было бы хорошо за барона или за графа выйти. Ой, что это я… Не слушайте меня…

Интересно… Значит, кто-то из друзей Александра барон, а кто-то граф? Сам Александр, похоже, происходил из богатой помещицкой семьи.

– Подышать мы пойдем, – Таня поднялась. – Проверим, что делается, а чего не делается.

– С чего бы это? – нянюшка приподняла седые брови. – Это ж когда вам интересно стало, что здесь делается?

– С сегодняшнего дня, – отрезала подруга, морща нос, чтобы не щурить глаза. – Пора хозяйством заняться.

Мы направились к дверям, а нянюшка смотрела на нас с таким удивлением, будто мы собрались не на инспекцию своего хозяйства, а на бал к императрице.

Проходя по двору, я замечала те вещи, которые, видимо, давно никому не бросались в глаза. Судя по ажурным ограждениям здесь когда-то были красивые цветники, между ними еще виднелись остатки дорожки, усыпанной толченым кирпичом, ну и пресловутый фонтан с плавающими в нем утками.

Пройдя между домом и флигелями, мы с Таней оказались на «черном», хозяйственном дворе, удивившем нас своими размерами и множеством построек. Здесь находилась большая изба, в которой жила прислуга, коровник, свинарник, птичник, псарня, голубятня, конюшня, а при ней каретник для экипажей. Половина этих построек пустовали, но все же находились в довольно сносном состоянии.

Для хранения запасов муки и круп, мяса, масла, рыбы, птицы, меда здесь были амбары и погреба с ледниками для скоропортящейся провизии. Это вселяло надежду на то, что мы могли привести все в порядок, осталось только разгрести грязь, царившую кругом. Нужна была твердая рука для ведения хозяйства, а у нас их было четыре.

Глава 9

Пока мы исследовали хозяйство, за нами ходили все дворовые слуги, видимо, не понимая, что происходит и какого черта нас сюда занесло. Они перешептывались, недоуменно пожимали плечами, а некоторые поглядывали на нас с неприкрытым подозрением. Наверное, слуги думали, что падение с «балконов» повредило нам мозги.

Но нам было все равно, что они там думают, потому что мы пребывали в шоке от увиденного. Куры бегали, где хотели. Если хоть где-то произрастал пятачок травы, в нем обязательно лежали утиные яйца. Корыта, из которых пила птица, просто поражали своей грязью и вонью. А свинарник мы обнаружили исключительно по адскому амбре.

– У меня сейчас сердечный приступ случится… – прошептала Таня, хватаясь за сердце. – О Боже… Разве с этим возможно справиться?

Я ее прекрасно понимала, ибо испытывала аналогичные чувства. В этот момент калитка, отделяющей черный двор от основного, открылась и оттуда появилась нянюшка. Приподняв подол, чтобы не вымазать его, она быстрым шагом направилась к нам.

– Ну что, посмотрели? Будет. Нечего дышать гадостью этой. Пойдемте, голубки мои. Вон и башмачки уже навозом испачкали! Хватит…

– Погоди, – остановила я поток ее речи. – Нянюшка, а мы что-то дворовым слугам платим?

– Конечно, платим, – кивнула Аглая Игнатьевна. – Немного, но так ведь они и живут тут, и стол бесплатный… А что?

– Кто же занимается всем этим? Кто жалованье выплачивает? – поинтересовалась Таня. – Ты?

– Я? Да вы что, барышня! Я-то и считать толком не умею! – засмеялась старушка. – Придумали тоже! Спасибо Николаю Григорьевичу, он нас не бросил, хоть и живет далече. Как при батюшке занимался подсчетом дел хозяйских, так и теперь по доброте душевной все дела ведет. Хороший человек. Неужто вы не догадывались, что денежки не с неба падают, розочки мои?

Мы с Таней переглянулись. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять простую истину – этому Николаю Григорьевичу плевать на усадьбу и на нас. Человек выделял какие-то копейки на наши нужды, а остальное клал в карман. Пусть немного, но все-таки, при этом медленно убивая остатки хозяйства. Я предполагала, что он служил кем-то типа управляющего при жизни родителей девушек.

– А где все расчетные книги? – спросила я, вызвав у нянюшки еще большее удивление этим странным вопросом.

– Зачем они вам? Не нужно туда носики свои совать! Не дай Бог, чего испортите! Пусть Николай Григорьевич разбирается, – испуганно заговорила Аглая Игнатьевна. – Черт ногу сломает во всех этих циферах! Видано ли, чтобы девицы подсчеты вели!

– Мы здесь хозяйки и нам решать куда совать свои носики, – тоном, не терпящим возражений, сказала Таня. – С этих пор мы сами станем заниматься всеми делами.

Аглая Игнатьевна даже онемела от такого заявления. Она смотрела на нас круглыми глазами и молчала.

– Где книги? – насупившись, снова спросила я. – А?

– Т-там… В кабинете вашего батюшки… – растерянно произнесла нянюшка. – Ой, божечки… что творится-то… Пропадем ведь! Сгинем!

Она схватилась за голову, приготовившись причитать, но я не предоставила ей такой возможности.

– Собери-ка всех слуг на главном дворе, – распорядилась я и внушительно добавила: – Немедленно.

Мы с Таней покинули черный двор, слыша, как тоненько все-таки запричитала Аглая Игнатьевна. Чем раньше мы вышколим рабочий коллектив, тем будет лучше. Они получали жалование, а значит, с них стоило требовать исполнения обязанностей.

Через минут десять к главному входу в дом начали подтягиваться слуги. Они выглядели немного испуганными но, молча, столпились перед нами, не понимая, что мы от них хотим.

– Тем, кто собирается остаться в усадьбе, советую выслушать нас очень внимательно, – начала я свою пламенную речь, стоя на верхней ступеньке. – С этого дня во всех ее уголках должен царить порядок. Черный двор не исключение. Вымыть все птичьи корыта! Очистить фонтан и не допускать в главный двор птицу и скотину! Убрать в птичнике, коровнике, свинарнике! Построить загон для свиней! Это ясно?!

Слуги слушали меня, открыв рты, а потом одна из женщин громко спросила:

– А пошто вы сказали, что слушать внимательно только тем, кто остаться собирается?

– Потому что если кто-то против новых порядков, может получить жалование и уходить, – ответила за меня Таня. – Больше здесь никто лениться не будет. Довели хозяйство до ручки! Грязищу развели, шагу ступить невозможно!

Я, конечно, понимала, что они в шоке. Скорее всего, барышни вообще не касались хозяйственных проблем. Но заниматься всем этим постепенно у меня не хватило бы терпения. Пусть думают, что хотят: что мы сошли с ума, что у нас мозги перевернулись после падения или что в нас черт вселился! Но бардака в усадьбе больше не будет.

– Вы все поняли? – я обвела всех грозным взглядом.

– Поняли, барыня! – раздалось из толпы. – Все сделаем…

– Птичницы кто? – подруга повернулась к кучке женщин.

– Мы… – две девушки в цветастых косынках вышли вперед.

– Сегодня к вечеру мы проверим, как вы хозяйские распоряжения выполняете. Чтобы к нашему приходу в птичнике чистота была! Мужчин возьмите, пусть щиты под насестами поменяют, насесты отремонтируют! И что это за куча гнезд? На пять-шесть голов одного гнезда хватит! Уткам тоже гнезда поменять и поилки почистить!

– Да, барыня… – девушки стояли, склонив головы, и мне даже стало немного жаль их. Но я быстро подавила в себе это чувство – лень нужно искоренять.

– Кто свинарником заведует? – поинтересовалась я, и в нашу сторону сделал шаг молодой мужчина в рубахе с заплатами.

– Ну, я…

– Не приведи Господь, я еще Хавронью в этой луже увижу… – предупредила я его. – В свинарнике убирать три раза в день – не меньше. Остальные распоряжения потом дам.

Он поклонился и вернулся на место.

– Можете возвращаться к своим обязанностям, – позволила подруга. – Завтра поговорим о вашем жаловании и о выходных днях.

Мы с Таней наблюдали, как они нехотя поплелись обратно, когда до моих ушей донесся чей-то всхлип.

– Ох, попомните мое слово… Козловчихи* новые объявились!

Подруга принялась тихо смеяться, но я не разделяла ее веселья. Если за приказ убрать грязь нас уже Козловчихами обзывают, то, что будет дальше? Кстати, кто это вообще? Похоже, слуги совсем обленились.

– Страшно мне, что-то с вами происходит, деточки мои… – раздался рядом расстроенный голос нянюшки. – Ничего не болит? Может, головушка?

– Ничего не болит, – отрезала я и, вспомнив о подозрительном Николае Григорьевиче, сказала: – Нянюшка, когда Николай Григорьевич явится в усадьбу, немедленно нам доложить. В кабинет не пускать, расчетные книги в руки не давать. Ясно?

– Ясно… – старушка закивала головой, вытирая глаза платочком. – Ох, ясно…

– Кухню хотим посмотреть, – я повернулась к Аглае Игнатьевне, не зная как попасть туда. Но будет странно, если мы начнем интересоваться, где она находится. – С нами пойдешь, нянюшка?

– Пойду, пойду, барышни… Куда ж я денусь? – нянюшка засеменила впереди нас, а мы пошли следом. – Только там жарища стоит, не поплохеет ли?

– Не поплохеет, мы скоренько, – успокоила я ее, недоумевая, почему она нас ведет не в дом, а из дома. Ах, да! Кухни ведь делали в отдельном помещении, чтобы запахи, идущие оттуда, не тревожили носы благородных господ.

Где она находится, я догадалась по дымку из трубы. Довольно приличное расстояние от дома… Как же бедные слуги бегают с тарелками да с самоварами? Да еще в непогоду? Непорядок…

* Александра Козловская – жестокая барыня

Глава 10

В кухне действительно стояла адская жара. Краснощекая кухарка в съехавшем набок платке возилась у большущей печи, но при виде нас, испуганно отскочила в сторону. На ее лоб прилипли мокрые пряди волос, а коса, лежавшая на груди, была неаккуратно повязана растрепавшейся на концах лентой.

– Барышни! А я туточки блины стряпаю… С клубничкой самое то!

Я остановилась у двери и обвела взглядом довольно просторное помещение, состоявшее из двух комнат. Это что, кухня?! Не может быть…

Печь, как в принципе и все остальное выглядела грязной, в потеках, с налипшими на ней кусочками пищи. На заслонке вырос слой застарелого жира, ухваты и кочережки были выгнуты в разные стороны, а тряпки практически стояли, принимая удивительные сюрреалистичные формы. На окнах висели короткие занавески, но разглядеть их первоначальный цвет у меня не получалось, как я ни старалась. Под потолком стоял чад от пекущихся блинов, а в углу возле веника сидела толстая кошка. Под ней растекалась огромная лужа, которую она тут же загребла остатками прелой соломы, неизвестно каким образом, оказавшейся на кухне. Во второй комнате видимо мыли посуду, потому что на длинном столе стояли ряды закопченных котелков и деревянный таз, из которого поднимался пар.

– Меня сейчас кондратий хватит… – прошептала Таня, переводя взгляд с одной грязной поверхности на другую. – Это ничем не отличается от свинарника, где Хавронья со своими товарками мается… Приготовленное здесь, я есть больше не буду. Лучше от голода помереть, чем от кишечной палочки.