– Настёна! Настёна, ты не представляешь, как я скучал, как хотел снова тебя увидеть, поговорить, обнять.

Он хотел взять её за руку, но девушка сделала предостерегающий жест, отстранилась, медленно подошла к лавочке и села.

– То, что произошло, не изменить, – тихо произнесла она.

Произошедшее Андрей помнил слишком живо и ярко: в тот вечер позвонили из больницы и сообщили, что Настя попала в аварию, а последний вызов с её мобильного был адресован ему. Состояние девушки было тяжёлым, и пока Андрей добрался до больницы, стало уже поздно. Попрощаться он так и не успел. Затем похороны… Это была уже не та Настя: утонченная живость лица сменилась холодной маской восковой куклы. Тело – лишь оболочка…

Так быстро он вспомнил всё, как будто это было недавно, не три года назад.

– Вот именно, Андрей. Три года прошло, а ты меня не отпускаешь. Прошлого не вернуть, – проговорила девушка. – Мне нужно было уйти, а тебе остаться, для чего-то другого.

– Но так не должно быть! Я люблю тебя! Мы должны были быть вместе!

– Видимо у судьбы свои законы, не нам решать. Может нам суждено встретиться в другой раз, в каком-нибудь из миров. Я пришла попрощаться.

– Нет-нет-нет! Теперь, когда мы снова вместе, я не отпущу тебя! – запротестовал Андрей

– А я пришла просить отпустить меня, – Настя смотрела с мольбой. – Не мучай нас обоих. Я – лишь дух, я не могу помнить, это ты держишь мою память и создаешь образы. Из-за этого пути закрыты, и я заперта между мирами, не могу освободиться…

– Хорошо, я пойду с тобой!

– Нет, тебе нельзя. Еще рано. Мой путь лежит в другом направлении, – покачала головой девушка.

Андрей разрывался от безысходности, от невозможности что-либо изменить или сделать.

– Кто там наверху решил все за нас?! – воскликнул он.

– Тот, кто позволил тебе родиться и жить, наверное. А может, судьба. А может, никто. Мироздание в котором всё крутится, вертится и взаимодействует по каким-то своим законам, я не знаю, – Настя пожала плечами и грустно улыбнулась, так знакомо. – Знаю только, что мне пора идти. Прошу тебя отпусти!

Андрей вздохнул, она просила, он понимал всё, но как тяжело было принять, до сих пор тяжело. Он отталкивал от себя всех, даже их общих друзей, храня образ любимой, не понимая, как можно забыть и смириться. А теперь, получается, он доставлял ей страдания, создавал препятствия. И если она просит, и так будет лучше, он не может поступить иначе.

– Хорошо, я постараюсь. Я принимаю то, что случилось. Если тебе надо идти и ты, пусть где–то далеко от меня, будешь жить, радоваться и смеяться, любить… и будешь любима – я отпускаю тебя, – выдохнул Андрей. Кажется, стало легче.

– Не до конца, – покачала головой Настя. – Постарайся. Иначе путь мой будет тяжёл, да и твой нелегок.

Они смотрели другу другу в глаза, пристально, долго. Время тянулось медленно, а может и вовсе встало. Воздух сделался тягучим и вязким. Больно дышать. Между двух сердец – как будто натянутая струна. Тяжело, как же тяжело. А потом, не выдержав напряжения, струна лопнула. Андрей выдохнул:

– Иди.

– Прощай, – обронила Настя и встала, распахнула дверь в сени. И дверь эта вела не на улицу, а в другое место. Портал. Пахнуло холодом чужого мира, другого, странного, непонятного.

– Подожди! Там холодно, опасно, я чувствую, не ходи туда!! – Закричал Андрей в порыве оградить и защитить. Черт с ним, с его местом в нашем мире. Он кинулся к двери…

И тут Михей, до того тихо и мирно сидевший на печи, спрыгнул и приземлился между ним и дверью. Огромной лапой кот влепил Андрею затрещину. Он пошатнулся, но устоял на ногах. Дверь закрывалась, не успеть…

– Настя! Настя! – кричал он, даже когда захлопнулась дверь, когда осыпалась мерцающей пылью и исчезла избушка. И все куда-то пропало, и Андрей снова оказался на лесной поляне. Только кот по-прежнему сидел перед ним на огромном старом пне.

– Ох и тыквенная же ты голова. Столько шуму наделал. Всё разрушил, место здесь тонкое, я ведь тебя предупреждал. Ушла твоя Настя. Попрощаться приходила. Отпустишь – и путь её легкий будет, а не отпустишь… ты же любишь ее?

– Люблю… – Вздохнул Андрей. А у него в голове жужжал рой мыслей, найти догнать, спасти, быть рядом. И мысли про то, что это невозможно, уже поздно, и сама Настя просила отпустить, и как тяжело расстаться навсегда. Мысли кружили в голове назойливым роем. Но кот снова заговорил, и низкий рокот его голоса заглушил их жужжание.

– Любишь – тогда отпусти. Ушла она – так доброго пути ей пожелай. И себе жить дай и ей. Мр-р-р… Новое не придет, пока старое не отпустишь. Смерть это рождение, а рождение – смерть. Мр-р-р.. Вечный переход постоянно совершается. Всё движется, замереть не может… Ты тоже когда-то умирал, и не раз. И снова рождался… Переходил из одного мира в другой… – кот говорил, а Андрей уже не слушал, он чувствовал, как по телу разливается тепло и покой. Перед его мысленным взором возник силуэт удаляющейся Насти. Теперь он уже спокойно провожал ее взглядом, куда-то в другой мир, новое воплощение…

– Иди, только, пожалуйста, будь счастлива. Будь свободна, – тихо прошептал Андрей.

Кот, не мигая, смотрел зелёными глазами-блюдцами: большими, глубокими, тёмными… Андрей не сразу осознал, что стал маленьким, или, может быть, это Михей снова стал огромным. Глаза кота превратились в тоннели, глубокие колодцы, и Андрей упал в них. Он летел вниз, в темноте, погружаясь в мягкий покой. Кот говорил, а Андрей всё падал и падал в огромные кошачьи глаза, что-то стремительно притягивало его, увлекало вниз. Теплота и мягкость обволакивали. Пространство вокруг вибрировало, то, будто сжимаясь, то расширяясь. Казалось, что откуда-то мерно накатывал вал, а потом отступал, чтобы снова приблизиться.

«Это же кот мурлычет, – догадался Андрей. – Только я так слышу, потому что упал в его глаза… Я внутри кота… Тепло, мягко… А что, быть котом очень даже неплохо».

Это была последняя мысль, перед тем как он проснулся…

***

Первое, что Андрей вспомнил после пробуждения, что у него нет, и никогда не было кота. Странно, а он все помнил, даже корм помнил, который тот любил, и в каком месте шерстяной подрал диван.

Настя! Воспоминание кольнуло и отпустило. Она снилась, прощалась, просила жить дальше…

Уже позднее утро… холодно.

Андрей нехотя вылез из теплой постели. Подошёл к окну.

Странный сон. Настя…

Плечо болело – Андрей обнаружил на нем назревающую сливу синяка.

«Это когда я в тоннеле приложился. Красная щека, едва заметная царапина, – продолжал разглядывать себя Андрей. – Это кот мне тумака дал».

В довершении всего оказалось, что из пижамы выдран кусок ткани, видимо это произошло, когда он зацепился в тоннеле…

«И что же, я правда с Настей прощался? Обещал не тосковать и отпустить?» – Андрей вздохнул и стал заправлять кровать – нашел под одеялом тапочки. Это кот его прямо в тапках и уложил. Забавно…

Внимание привлек шум за окном – у подъезда собралась стайка соседок старушек, они качали головами, обступив что-то кружком.

Андрей оделся и вышел.

– Что случилось, Елизавета Павловна? – отыскав знакомую соседку, поинтересовался он.

– Дык вот, подкидыш у нас. Куда его девать? У меня у самой трое.

– А у меня Васька злой – задерёт его, – откликнулась вторая старушенция.

Андрей протиснулся в центр полукруга и увидел – в коробке, оставленной у подъезда, сидел грязный тощий котенок, чёрный как уголь, а глаза зелёные. Замерз, наверное, за ночь, бедняга.

Котенок и вправду весь дрожал и жалобно мяукал. Андрей потянулся к нему.

– Да брось его – он смотри слабый какой, да больной, наверное. Сдохнет у тебя к вечеру, – попыталась отговорить его одна из старушек.

Андрей уверенно взял котёнка на руки:

– Не сдохнет. Он вырастет большим и пушистым, ноги греть мне будет, диван драть и жрать за двоих!

Елизавета Павловна посмотрела на него, улыбнулась и удовлетворенно кивнула:

– Как назовешь-то?

– Михей! – ответил Андрей и понес свое сокровище домой. А котенок уже спал, свернувшись маленьким чёрным клубочком у него в ладонях.