– Постойте. Мы всё ещё про вашу мокрую блузку?

– Матвей намазал мой стул вазелином. А ещё он убедил весь класс отвечать мне только "Bonjour, madame" на любой вопрос! Весь урок!

– Скажите это ещё раз.

– Что?

– Ну, вот это… Бонжур-р-р. Из ваших уст готов слушать и слушать. Люблю я, знаете ли, всё французское. Шампанское, лягушачьи лапки, круассаны… Французский поцелуй.

Встряхиваю головой.

Дурдом…

– Матвей засыпал мой ноутбук блёстками!

– О, креативный подход, – усмехается мужчина. – Узнаю своего племянника.

Я стискиваю зубы.

– Это не смешно.

– Вы правы, это крайне прискорбно, – говорит он, однако никакой скорби на его лице нет и в помине. – Просто, знаете, в детстве я и сам любил подобные штуки. Наверное, это у нас в крови.

– Замечательно. Предлагаете мне смириться?

– Ну что вы, нет!

– Тогда, может, вы объясните племяннику, что учителя – это не мишени для его розыгрышей?

Уголки его губ вздрагивают, намечая улыбку.

Глаза остаются серьёзными. Они впиваются в моё лицо, а я, в свою очередь, набираюсь смелости, чтобы точно так же пристально рассмотреть этого «дядю».

Где же я тебя видела?

Может, по телевизору?

Наверняка он успешен в своей сфере. Бизнесмен или, может быть, сидит где-то в правительстве. Я бы не удивилась, потому что в этом лицее учатся либо дети депутатов, либо олигархов. «Простых» крайне мало. Наверное, поэтому они так свободны в действиях, ведь чувствуют безнаказанность, которая развязывает их шаловливые ручки.

Мужчина закусывает губу. Прищуривается.

– А ты красивая.

Я морщусь.

– Прошу вас, соблюдайте субординацию.

– Не думал, что сказка про гадкого утёнка может быть настолько реальной. Я поражён. Нет, я действительно под огромным впечатлением! Сделала пластику? Губы накачала? Нет, губы у тебя всегда были полными. Что тогда? Апгрейд супер.

Я открываю рот, но он перебивает:

– Ты замужем?

– Это не имеет значения. Мы с вами знакомы?

– Конечно, Юля-кривуля, – с холодной насмешкой. – Я сразу тебя узнал. А вот ты… Как ты могла меня забыть? Даже обидно немного.

Я замираю.

Смотрю на него внимательнее.

И вдруг всё становится на свои места.

Этот взгляд. Этот тон.

Эта невыносимая морда, которая ещё много лет после школы снилась мне в кошмарах!

Петров…

– Ты?! – Вырывается у меня прежде, чем я успеваю совладать с эмоциями…

Глава 3

Юля.

– Ты?!

– Да, это я, – Ян разводит руки в стороны. Криво ухмыляется. – Неужели правда не узнала?

Боже, действительно, как я могла?

Эти чётко очерченные губы, эти глаза. Петров сильно изменился, возмужал, заматерел, но одно в нём точно осталось неизменным – он всё тот же избалованный вниманием мальчишка, провоцирующий окружающих и создающий хаос везде, где появляется.

– Не узнала, – чтобы скрыть нервную дрожь, прячу руки под стол и сжимаю крепко пальцы.

– А вот если бы ты ходила на встречи выпускников, ты бы знала, как я выгляжу. Ты в курсе, что мы собирались в октябре?

– В курсе.

– А до этого – в апреле.

– Знаю.

– Я ждал.

– Не смеши.

– Почему не пришла? Почему не пришла ни на одну встречу?

– Была занята, – небрежно пожимаю плечами.

Ян хмыкает, складывает руки на груди и чуть склоняет голову, высверливая взглядом дыру в моём черепе.

– Ты была занята пятнадцать лет?

– Да, я была занята пятнадцать лет.

Он качает головой, усмехается.

– Ладно. А то я уж было подумал, что ты избегаешь своих любимых одноклассников.

Меня передёргивает.

Любимые одноклассники? Интересно, какие именно? Те, кто издевался надо мной? Или те, кто просто молча смотрел, как это происходит?

У меня не было друзей среди одноклассников. «Школьные годы чудесны» – точно не та мысль, которая проносится в моей голове, когда я вспоминаю детство.

И главная причина тому сидит сейчас прямо передо мной, источая такой плотный шлейф прошлого, что мне хочется открыть окно и высунуться наружу, чтобы вдохнуть свежего воздуха.

Я думала, что всё давно пережито и забыто.

Думала, что меня больше это не задевает.

Но теперь, когда прошлое буквально распахнуло дверь с ноги и ворвалось в моё тихое настоящее, я понимаю, как сильно заблуждалась в своих самонадеянных выводах.

– Ну, раз уж мы поговорили, я так понимаю, инцидент исчерпан? – Голос Яна расползается по комнате, застревая в моих ушах.

Поднимаю на него взгляд.

– Нет, конечно!

– Юль, в чём проблема?

– В чём проблема? – Вспыхиваю, как спичка. – Твой племянник держит в страхе всю школу! Он – зло воплоти! Хочешь, чтобы я закрыла на это глаза?!

Губы Яна растягиваются в такой идиотской улыбке, словно он получает удовольствие от ситуации.

Впрочем, почему же «словно»? Ему всегда нравилось меня изводить.

– Что ты лыбишься, Петров?

– Ты такая забавная, когда злишься. Ты знала, что когда ты сердишься, у тебя на лбу проступает венка?

Резко подскакиваю с места. Отвернувшись, прикладываю холодные пальцы ко лбу. Кожа под подушечками пульсирует и горит.

Ян улыбается ещё шире.

Подхожу ближе, глядя на Петрова сверху вниз в надежде, что это предаст моему требованию веса.

– Ты должен поговорить со своим племянником. Иначе я…

– Иначе что? – С откровенной издёвкой.

– Я костьми лягу, но добьюсь его исключения из лицея!

– Это вряд ли, конечно, однако… Ты можешь попробовать. Будет забавно наблюдать за твоими неуклюжими попытками восстановить справедливость.

Закусив губу, качаю головой.

– Чему я вообще удивляюсь? Яблочко от яблони недалеко падает.

– Вообще-то это не моё яблочко.

– Корни у вас явно одни.

– Ты, я смотрю, неплохо разбираешься в растениях, да?

– Да.

– Как ботаником была, так ботаником и осталась. Даже несмотря на то, что сиськи себе сделала.

Его дерзкое замечание обрушивается на меня очередным ведром ледяной воды. И несмотря на то, что на этот раз блузка моя остаётся сухой, холод проникает глубоко под кожу, впиваясь иглами в кости.

Сердце разгоняется, пальцы судорожно вцепляются в край парты.

Щёки вспыхивают, но я заставляю себя выдохнуть и смотрю на Яна с утрированным равнодушием.

– Не делала я себе… Кхм… Грудь.

Ян ухмыляется, расслабленно откидывается на спинку стула.

– А что ты так этого стремаешься? Двадцать первый век на дворе. Все сейчас всё себе делают. Иванова, в апгрейде нет ничего страшного. Страшно – это когда ты страшная, и ничего с этим не делаешь.

Я в бешенстве.

Мне хочется уронить на голову Петрова что-нибудь тяжёлое, однако не уверена, что завтра директриса погладит меня за это по голове.

А работа мне очень нужна. Терять такое место только потому, что этот хам решил упражняться в красноречии?

Нет уж, увольте!

Точней, наоборот…

Гордо вздёргиваю подбородок.

– Я, Петров, в отличие от тебя, оцениваю книгу не по обложке. Мне куда важнее внутреннее содержание!

– Но чтобы добраться до содержания, нужно сначала выбрать книгу. И ты не выберешь ту, которая не привлекает тебя внешне. Не думал, что мне нужно объяснять тебе такие простые вещи.

Ян замолкает.

Отводит взгляд, скользит им по стенам кабинета, по доске, исписанной моим ровным почерком. Поднимает глаза к плакатам, на которых перечислены времена французских глаголов и правила согласования прилагательных.

– А ты давно здесь работаешь?

Хмурюсь от резкой смены темы.

– Четыре месяца.

– Преподаёшь французский, значит?

Закатываю глаза. Вопрос настолько дурацкий, что я даже не удостаиваю его ответом.

Ян складывает руки домиком, подносит их к губам, смотрит на меня долгим, изучающим взглядом.

Мне неловко.

Меня словно размазали тонким слоем по предметному стёклышку, чтобы сунуть под микроскоп и рассмотреть в мельчащих деталях.

– Позанимайся со мной.

– Что?

– Мне нужен толковый специалист. Человек, который сможет дать мне качественную базу и практикоприменимые знания.

– Репетиторство? – Моргаю заторможенно.

– Я собираюсь выводить бизнес на международный рынок. Первая цель – Париж. У меня французские партнёры, – голос его становится холодным, с металлическими нотками. – Мне нужен язык.

Я в ужасе. В ярости. И в шоке.

– Ты издеваешься? После всего, что было? После всех тех унижений ты…

– Хватит драматизировать, – жёстко перебивает Ян. – Оставим детские обиды в прошлом. Так что, берёшься?

– Никогда! – Разрезаю воздух ребром ладони. – Никогда и ни за что!

Ян медленно встаёт.

– Так не получится, Юля.

Теперь он возвышается надо мной.

Давит своим присутствием.

Энергетика его тягучая, тяжёлая, липкая, как паутина. Она обволакивает, сжимает меня, заставляет замереть. Не даёт пошевелиться и сделать вдох.

– Отказов я не принимаю.

– Придётся научиться, потому что, Петров, я отказываю тебе.

Ян склоняется чуть ближе, одной ладонью упираясь в столешницу парты.

– Я знаю множество методов убеждения, – тихо и с угрозой.

Под действием неизвестно откуда взявшейся храбрости делаю шаг, оказываясь к Яну вплотную.

– Запугивать меня будешь? – Шиплю змеёй ему в лицо.

– Да. Если понадобится.

Сглатываю судорожно, но держусь. Я больше не та Юля, которую он помнит.

– Я не боюсь тебя, Петров. Больше не боюсь.

Ян усмехается.

– Отлично. Значит, будет весело. До завтра, Иванова.

Он разворачивается и уходит, мягко прикрывая за собой дверь кабинета.

Что значит «до завтра»?..

Глава 4

Юля.

Я перехватываю коробку с тортом поудобнее и жму кнопку дверного звонка. Через несколько секунд слышу быстрые, лёгкие шаги.

Дверь распахивается, выпуская из квартиры в подъезд ароматы настолько аппетитные, что мой желудок затягивает жалостливую руладу.

– Юленька, ну наконец-то! – Тянет ко мне руки мама.

Целует меня в щёку, забирает торт и бросает полный смирения взгляд мне за плечо.

Я оборачиваюсь. Прищуриваюсь.

– Что ты хочешь там увидеть? Там никого нет.

– Вот именно, – вздыхает мама. – Но меня не покидает надежда, что однажды ты придёшь ко мне не одна.

С чувством закатываю глаза.

– С каждым разом мы начинаем этот разговор всё раньше. Скоро будешь из окна мне кричать, что ждала меня с мужчиной?

Мама улыбается.

– Юль, я просто за тебя переживаю, – с мягкой заботой в голосе. – Ладно, проходи скорей. Ужин давно готов. Всё уже успело остыть.

Разуваюсь, прохожу в квартиру.

Здесь всё как всегда: уютно, чисто, вкусно пахнет.

Мама, как и раньше, идеальна во всём.

В прошлом она была шеф-поваром, но уже четыре года как оставила работу. Женщина она потрясающая – ухоженная, яркая, энергичная, красивая. Ведёт свой кулинарный блог, с которого очень хорошо зарабатывает. Занимается йогой и бегает марафоны. Много путешествует, постоянно пробует что-то новое, в общем…

Полная моя противоположность, ведь я предпочитаю размеренность, предсказуемость.

Мы садимся за стол. Мама накладывает мне в тарелку что-то незнакомое, но очень аппетитно пахнущее.

– Что это? – Сую нос в тарелку, втягивая поглубже ароматы.

– Алентежу де порко. Это португальское блюдо из свинины с моллюсками и картофелем. Я влюбилась в это сочетание и всё хотела повторить. Надеюсь, получилось не хуже, чем у португальцев.

Накалываю на вилку кусочек, пробую. Нежное мясо, ароматные специи, солоноватый вкус морепродуктов…

Мама застывает, приоткрыв рот в ожидании моего вердикта.

– Господи… – Закрываю глаза от удовольствия. – Очень вкусно, мам. Очень! Просто… Как ты это делаешь?