– Очень просто! Весь секрет в овощах, они должны быть…

– Нет, я вообще. Ты превращаешь обычные продукты в произведение искусства. Это дар.

– Это опыт, милая, – улыбается мама чуть краснея от похвалы.

Она делится впечатлениями от последней своей поездки и показывает фотографии – она была на Камчатке, объедалась красной рыбой и икрой, сама рыбачила и даже видела медведя, когда летела над лесом на вертолёте.

Но, как и всегда, любой наш диалог сворачивает на излюбленную мамой тему – мужчины, а точнее полное их отсутствие в моей жизни.

– Ну, а как у тебя на личном? – Загораются любопытством глаза мамы.

Со вздохом раздражения откладываю вилку в сторону.

– Так же, как в прошлый раз.

– Значит, никак.

– Да. И меня это устраивает.

– Юль, ну ты ведь не молодеешь, – с мягким укором.

– Да, спасибо, что напомнила.

– В твоём возрасте пора уже подумать о семье, о детях. Когда ты в последний раз с мужчиной в ресторан ходила? Когда вообще в последний раз с мужчиной хотя бы просто общалась?

Да вот сегодня.

Час назад.

Так пообщалась, что всякое желание с этими самыми мужчинами связываться отшибло ещё лет на пятнадцать.

Говорят, что люди меняются, но на Петрова это правило, видимо, не распространяется. Потому что как был он самоуверенным нахальным мальчишкой, так им и остался.

– Юль, что с тобой? – Мамин голос вытягивает меня из мыслей.

Поднимаю на неё взгляд.

– Ничего.

– Обычно ты споришь со мной до искр из глаз, а сегодня молчишь, как рыба. У тебя что-то случилось?

– Нет.

– Проблемы на работе?

– Нет, просто… – Поджимаю губы. – Я встретила Петрова сегодня.

Мамино лицо темнеет. Между бровей залегает глубокая хмурая складка.

– Какого?

– Яна. Яна Петрова.

Она хмурится ещё сильнее.

– Где ты его видела?

– Оказывается, я учу его племянника.

– Так этот маленький монстр – его родственник? – Мамины брови стремительно взлетают вверх, теряясь в чёлке. – Тогда ничего удивительного. И как прошла встреча?

– Плохо и… Странно. Он предложил мне стать его репетитором. Хотя нет, не предложил. Это было больше похоже на приказ.

– Приказ, – фыркает мама. – Тоже мне, генерал. Пусть приказы свои засунет куда-нибудь поглубже. Надеюсь, ты отказала?

– Естественно. Но его это, кажется, мало волнует.

Отворачиваюсь.

Мама кладёт свою тёплую ладонь на мою. Сжимает пальцы.

– Я понимаю, милая, как призраки прошлого могут выбить из равновесия. Но нам нужно с благодарностью принимать весь свой опыт, ведь именно он сделал нас теми, кто мы есть сейчас.

– Знаю.

– Ты у меня очень сильная девочка, – улыбается она и, хитро прищурившись, добавляет: – Слушай, а знаешь что? Я тут недавно приложение одно нашла. Знакомства. «Амур» называется.

– Мам, только не начинай! – Морщусь недовольно.

– А что? Я зарегистрировалась, заполнила анкету и за два дня получила уже восемь приглашений на свидание.

– Мне это не нужно. Правда. Не сейчас.

– Юль, я знаю, после того, что сделал твой отец, после того что сделал Ян, ты мужчинам не слишком-то доверяешь. Они предали твоё доверие. Но нельзя всю жизнь поддаваться этому страху.

– Это я тоже знаю, – встаю из-за стола. – Ладно, поеду уже домой, а то Ведьма сожрёт Меня. Голодная сидит с утра.

Мама провожает меня до двери. Прислонившись к дверному косяку, наблюдает за тем, как я вожусь с пуговицами тёплого пиджака.

– Всё будет хорошо, Юль. А если встретишь этого Петрова ещё раз, скажи, что я откручу ему уши.

– Хорошо, – смеюсь, подставляя щёку для поцелуя. – Я люблю тебя, мам.

– И я тебя. Очень.

Мама гладит меня по плечу и открывает дверь.

Выхожу из подъезда в тёплый апрельский вечер. Завожу машину и еду к себе, стараясь думать о чём угодно, только не о Петрове.

Но это ведь как приказать себе не думать про белого слона!

Поднимаюсь в свою квартиру. Там темно и тихо.

Швыряю ключи на комод, снимаю обувь.

– Кис-кис! Ведьма! Чего маму не встречаешь?

Хотя что за глупые вопросы?

Эта наглая Британка вращала сам факт моего существования. Её не интересует ничего, кроме вопроса о своевременном пополнении корма в миске.

Ведьма лениво выходит из-за угла, мажет по мне взглядом, словно оценивает, достойна ли я её внимания. Решив, вероятно, что нет и грациозно махнув хвостом, она уходит на кухню.

Открываю пачку корма, выдавливаю в тарелочку.

Пока Ведьма, чавкая, набивает желудок, я достаю телефон. Секунду держу его в руках, задумчиво прижимаю к подбородку.

Набираю в поиске: «Амур»…

Глава 5

Юля.

Заканчиваю последний урок под трель звонка. Дети подскакивают, закидывают учебники в рюкзаки.

– Готовимся к тесту по последним темам! – Повышаю голос, стараясь перекричать гомон. – Période d'examen intermédiaire. Au revoir, les enfants.

– Au revoir, madame! – Отвечают дети нестройным хором и выходят из класса.

Жду, пока кабинет опустеет. Сгребаю со стола ключи, стопку тетрадей, запираю дверь и направляюсь вниз, к директору.

Мне предстоит сложный разговор. Хотя разговоры о Матвее никогда не бывают лёгкими. Увы, но мои жалобы зачастую остаются висеть в воздухе. Максимум, что делает администрация – вызывает Матвея на беседу, после которой он ещё неделю ведёт себя прилично, но потом неизменно возвращается на старые рельсы.

Звуки моих торопливых шагов отскакивают от стен и поднимаются к потолку.

Каблуки ритмично цокают.

Подняв запястье, проверяю время на наручных часах. Не глядя вперёд, поворачиваю за угол и тут же врезаюсь в кого-то.

По инерции делаю пару шагов назад, чтобы сохранить баланс. Тетради, взмыв в воздух, опадают мне под ноги.

– Прошу прощения, я… – Поднимаю взгляд, упираясь им в искривлённые в усмешке губы. – Снова ты?!

– Конечно. Я ведь обещал, что мы увидимся.

Присаживаюсь на корточки, чтобы собрать тетради. Ян делает то же самое – сгребает несколько, подбивает их о колено, подравнивая, и протягивает мне.

Выхватываю их из его рук, не скрывая раздражения.

– Что ты здесь делаешь?

– Приехал уладить одну небольшую проблему, – Ян встаёт и подаёт мне руку, чтобы помочь подняться. – Матвей подходил к тебе сегодня?

Игнорируя его «благородный» жест, встаю сама. Одёргиваю узкую юбку на бёдрах.

– Нет, и слава богу. Пусть он не приближается ко мне без необходимости.

Ян поджимает губы, задумчиво кивает.

– Ладно. Значит, поговорю с ним ещё раз. Так когда мы начинаем?

– Начинаем что? – С недоумением поднимаю брови.

– Репетиторство. У меня не так много времени.

– Прекрасно, потому что у меня его вообще нет. Тебе придётся найти другого преподавателя.

Он улыбается, качает головой, но ничего не говорит – просто уходит.

Мои же ладони сжимаются в кулаки.

С тяжёлым вздохом продолжаю путь к директору.

Стучу в дверь, жду приглашения и вхожу. Павел Ларионович указывает мне на кресло напротив.

Сажусь.

– Павел Ларионович, я пришла поговорить о Петрове.

– Я так и понял. Он только что ушёл.

– Нет, – отрицательно верчу головой. – Я хочу поговорить о младшем. О Матвее.

Директор устало вздыхает, снимает очки в тонкой прямоугольной оправе. Потирает переносицу, на которой выделяются красные вдавленные следы от носовых упоров, и тут же возвращает очки на место.

– Юля Викторовна, я знаю о том, что произошло. Этот инцидент мы с Яном Дмитриевичем уже обсудили. Он сказал, что провёл с племянником воспитательную беседу и поручился за мальчика. Я в курсе, что вы в сложных отношениях с Матвеем. В курсе. Однако мы должны довести его до выпускного класса, – он разводит руки в стороны. – Иначе никак.

– Вы потворствуете злу.

– Я всего лишь стараюсь замять конфликт.

– Давно пора не заминать, а дать ему вылиться во что-то иное. Можно хотя бы поставить мальчика на внутришкольный учёт? А по-хорошему – на учёт в ПДН.

Павел Ларионович округляет глаза.

– Что вы, Юля Викторовна?! Ученик лицея – на учёте в ПДН? Какое пятно на репутации всего учебного заведения!

– А то, что он творит, это не пятно? Матвей чувствует себя безнаказанным, и так оно и есть, ведь все мои жалобы вы пропускаете мимо ушей, тем самым развязывая руки хулиганам.

– Он всего лишь избалованный мальчишка, а вы – взрослый человек. Думаю, можно обойтись без радикальных мер. К тому же теперь в дело вовлечена его семья. Дядя Матвея берёт его под своё крыло. Кстати… О Яне Дмитриевиче. Он любезно попросил предоставить ему репетитора, и я…

– Я знаю о том, что Петров старший хотел нанять меня репетитором, – перебиваю невежливо. – Но вынуждена отказать вам в вашей просьбе.

Директор чуть склоняет голову и внимательно смотрит на меня поверх стёкол, в которых отражается моё покрасневшее лицо.

– При всём уважении, Юля Викторовна, но это не просьба. Я настаиваю на том, чтобы вы занимались с Яном Дмитриевичем.

– А я – против. Я не хочу. Разве я не вправе распоряжаться своим личным временем по собственному усмотрению?

– Что же вас так смущает? Вы преподаёте детям, неужели не справитесь со взрослым человеком?

– Вот именно, он не взрослый. Он хам. И, будем откровенны, недалеко ушёл от своего племянника.

– Юля Викторовна, я всё-таки настаиваю. Вам придётся согласиться на это предложение, хотите вы этого, или нет.

– А вам придётся искать другого учителя французского, если вы продолжите настаивать.

Павел Ларионович хватается за ручку. Постукивает ею по столу, изучая меня внимательным взглядом.

– Юля Викторовна, я не спорю, учителей французского не так много. Учителей французского с вашими компетенциями – и подавно днём с огнём не сыщешь. Однако спонсоры, которые выделяют по несколько миллионов в год на улучшение условий учащихся – явление совсем уж редкое. Мы благодарны всей семье Петровых за то, что они совершают такие щедрые взносы в казну нашего лицея. Ваш благоустроенный кабинет, ноутбук, которым вы пользуетесь, оборудованный по последнему слову техники компьютерный класс, интерактивные материалы – вы думаете, я оплачиваю всё это из собственного кармана? Отнюдь. Думаете, нам дарит это государство? Нет и ещё раз нет. Всё это мы покупаем на деньги спонсоров. Именно поэтому вы должны согласиться. Мы с вами просто обязаны пойти навстречу Яну Дмитриевичу в его маленькой прихоти.

Естественно. Деньги. Всё в этом мире покупается и продаётся.

Молчу, обдумывая дальнейшую стратегию.

Переговорщик из меня так себе…

– Это репетиторство добавит мне нагрузки, – цепляюсь за любую возможность избежать «наказания».

– Предположим, с вашей нагрузкой я что-нибудь сделаю. Скажем, сниму с вас один класс.

– Забирайте восьмой «Б».

– Восьмой «Б» очень сложный. Екатерина Андреевна у нас женщина пожилая, она с ними не справится.

– То есть мне достаётся и Матвей, и его дядя? Двух Петровых на мою бедную голову слишком много!

– Работа педагогов никогда не была простой. Мы всегда находимся между нескольких огней: трудные дети, ещё более трудные родители этих детей, министерство образования, администрация, куча бумажной волокиты… И всегда, в любой ситуации, мы остаёмся крайними. Я это знаю. Но вы прекрасный педагог и я уверен, что вы справитесь. Хорошо, я сниму с вас занятия у седьмого «А».

– Седьмой «А» – золотые дети, – поджимаю недовольно губы. Обречённо вздыхаю. – Договоримся на десятый.

Директор молчит пару секунд, затем кивает.

– Хорошо. Десятый.

Встаю, прощаюсь и покидаю кабинет директора.

Очередной разговор ничего не дал, лишь усугубил моё и без того незавидное положение. Не то, чтобы я сильно надеялась на то, что Павел Ларионович примет мою сторону, ведь знаю, какие «золотые» детишки здесь учатся.