Беннетт сбрасывает пальто с плеч и протягивает его мне. Я смотрю на него изумленно, слегка приоткрыв рот. Его лицо не выдает эмоций. Но его глаза… холодные, два осколка льда, отполированные до смертельного блеска.

Я машинально хватаюсь за его пальто, и до моего носа долетает запах Беннетта. Сочетание пряностей и мяты, свежий и чистый запах. Одурманивающий.

– Какого черта? – Злобный посетитель сдвигается с места и наклоняется еще больше через прилавок. – Ты кто такой?

Беннетт переводит взгляд на свою запонку. Через крошечное отверстие его длинные пальцы вытаскивают металлическую штуковину в форме серебряной змеи с рубином вместо глаза. Его действия точны и неторопливы. Он протягивает мне одну запонку, а затем другую и медленно закатывает рукав рубашки.

Я стою с пальто, перекинутым через одну руку, держу запонки у себя на ладони и смотрю, как он оголяет кожу предплечий. Все равно что смотреть стриптиз. Даже Харпер стоит как вкопанная, ее взгляд прикован к гипнотизирующим движениям Беннетта.

Закатав один рукав, он начинает сворачивать другой. Сердце у меня в груди замирает, но я не могу отвести глаза. Где-то на задворках сознания вспыхивает мысль о том, что я презираю этого мужчину. Но женщина внутри меня подавляет ее.

Самка, которая наслаждается видом красивого и властного самца.

Полагаю, мы все по своей сути животные, которые борются со своими основными инстинктами. Подобно тому, как я боролась с притяжением к этому адвокату с момента, когда впервые увидела его.

– Что ты собираешься делать? – ухмыляется посетитель, в его голосе слышится недоверие и нотки беспокойства. – Ударишь меня?

– Если так будет нужно, – отвечает Беннетт.

– Это просто какая-то телка.

– Ты ошибаешься.

Закатав рукава до локтей, Беннетт сжимает руки в кулаки и наклоняет голову. Свет от ламп над головой ярко освещает его, но мрачность его голоса стирает любые намеки на то, что он ангел.

Разве что Люцифер…

Я крепче стискиваю в руках пальто Беннетта и прижимаю его к груди, чувствуя, как меня захлестывает волна эмоций. Она перебрасывается с него на меня, пробирая до самых костей, как зимний ветер.

– Да к черту, мужик, – говорит посетитель.

Беннетт кивает один раз. К чему бы он там ни пришел, я отшагиваю назад. В его глазах вспыхивает решимость, он вытягивает руку и хватает посетителя за горло.

– Охренеть, – шепчет Харпер позади меня.

Я бы точно так же сказала, если бы не потеряла дар речи.

– Какого хрена…

Беннетт усиливает хватку, перекрывая посетителю кислород и впиваясь пальцами ему в кожу. Он резко дергает посетителя через прилавок, на мгновение тот повисает в воздухе и хватается за руку Беннетта.

– Если следующими словами из твоего рта будут не извинения, ты лишишься своего языка, – говорит Беннетт ровным тоном, несмотря на свои грубые действия. – Я понятно выразился?

Я сглатываю, готовая подчиниться, хоть он и не мне говорит. Вот что пугает меня в этом адвокате: я инстинктивно готова делать все, что он скажет. Я отмахиваюсь от этого чувства, до сих пор слишком потрясенная, чтобы делать что-то еще, кроме как наблюдать за происходящим.

Посетитель трепыхается в хватке Беннетта, а кто-то позади него негромко предлагает вызвать полицию. Лицо посетителя приобретает нездоровый оттенок, он оставляет попытки вырваться, и только тогда Беннетт слегка разжимает руку. Но лишь для того, чтобы посетитель смог втянуть немного воздуха, словно через соломинку.

Он смотрит на меня выпученными глазами, его лицо покрыто пятнами. Я сдерживаю эмоции, когда он открывает рот с сухими потрескавшимися губами, чтобы сказать «Простите».

Он говорит хрипло и едва слышно, но все же извиняется.

Я киваю, то ли чтобы принять извинения, то ли чтобы Беннетт отпустил его. Вот только он не отпускает. Он только притягивает его еще ближе.

– Если я еще раз увижу тебя здесь, ты покойник.

И хотя голос Беннетта похож на низкий рокот, угроза звучит громко и ясно. Несколько людей охают и бросают взгляды на дверь, подумывая о том, чтобы уйти. Схваченный мужчина кивает как можно более энергично, пока рука Беннетта все еще сжимает его горло. И только когда глаза мужчины уже готовы вывалиться из орбит, Беннетт наконец отпускает его.

Спотыкаясь, посетитель отходит назад, а затем пробирается через толпу людей, уставившихся на него. Затем они переводят взгляды на меня, но я смотрю на Беннетта. Он берет пальто и запонки, не произнося ни слова. Как только вещи оказываются у него в руках, он выходит из-за прилавка и направляется за дверь, пока все остальные смотрят ему вслед.

Включая меня.

Я верю в то, что люди многогранны. Но я бы никогда не предположила, что мистер Беннетт, адвокат обвинения, который пытался посадить моего отца, окажется в какой-то степени рыцарем.

И что он проявит рыцарство, защищая меня.

Глава 5. Калиста

– Твою мать. – Я слышу шепот Харпер. Она встает позади меня, словно жалкая замена той мощи, которую представлял собой Беннетт. – Это что сейчас было?

Я киваю, все еще не в состоянии формулировать предложения.

– Ты была права, – говорит она. Я перевожу взгляд с двери на нее, и она широко улыбается. – Он сто процентов просто еще один урод в пальто.

Я корчу ей рожицу, но она уже спешит к кофемашине, чтобы выполнить предыдущий заказ. Мне приходится сделать три глубоких вдоха, чтобы вновь обрести дар речи, и еще один, чтобы наконец этим даром воспользоваться.

– Добро пожаловать в «Сахарный кубик», – говорю я следующему в очереди. – Секундочку, я только уберу этот беспорядок. И пожалуйста, скажите, что вы не панини будете заказывать, как предыдущий парень.

Девушка передо мной, студентка колледжа примерно моего возраста, хихикает. Благодаря ее искреннему смеху напряжение, нависшее надо мной, покрывается трещинами, словно зеркало, разбитое молотком. Я улыбаюсь ей, вытираю прилавок, принимаю заказ и перехожу к следующему посетителю так, словно ничего не произошло.

Вот только на самом деле произошло.

И я не могу переключить свои мысли на что-то другое до самого конца своей смены. Он вспомнил, что видел меня на судебном заседании по делу моего отца, и это подвигло его заступиться? Или адвокат пришел мне на помощь потому, что он такой и есть – мужчина, который всегда поможет нуждающемуся?

Какая-то часть меня хочет обсудить это с Харпер, узнать ее точку зрения и посмотреть, совпадает ли она с моей. Но мы все равно завалены работой, и у нас нет времени разговаривать. И, что еще важнее, я не готова обсуждать то заседание суда. Если подруга смотрела новости, то она уже в курсе скандала вокруг моего отца, но не знает деталей.

Я снова и снова проигрываю в голове ситуацию с Беннеттом, тщетно пытаясь ответить на свои неозвученные вопросы. Единственный показатель того, что Беннетт помнит, кто я такая, – его ответ на фразу посетителя «это просто какая-то телка»: «Ты ошибаешься».

Слова адвоката проносятся у меня в голове, согревая мне душу. Как бы Беннетт ни нападал на моего отца, который был в роли обвиняемого, какие бы неприятные чувства ни внушал мне в суде, его голос всегда пробуждал что-то во мне. Может, дело в низком тембре или в манере говорить так убедительно, что у собеседника не возникает вопросов о том, уверен ли Беннетт в своих словах.

Так почему он намекал на то, что я не просто какая-то случайная женщина? Мы с ним никогда не разговаривали, кроме того раза, когда я давала показания в суде.

Это было чудовищно. По крайней мере, для меня.

– Уф, – говорит Харпер, шумно выдыхая, отчего медные пряди, спадающие ей на лоб, трепыхаются. – Вот это был сумасшедший наплыв. Куда больше народу, чем обычно.

Я поворачиваюсь к ней и опираюсь на прилавок, придерживаясь за его край.

– Я думала, очередь станет меньше, но она только еще больше выросла.

– Ну, хотя бы теперь никого. – Она пристально смотрит на меня. – Выкладывай все, пока не пришел Алекс.

– Да нечего тут говорить.

– Серьезно? – Харпер скрещивает руки на груди. – Возможно, тебе и удастся одурачить других своим «поведением хорошей девочки», но я работала с тобой каждый день с тех пор, как ты устроилась сюда, и я знаю, когда ты что-то скрываешь.

– Мистер Беннетт адвокат.

– И?

Я хмурюсь, глядя на нее.

– И мы встретились на заседании суда по делу моего отца.

– Ой.

– Мой отец не убивал своего секретаря, с него сняли все предъявленные обвинения, – говорю я. Слова срываются с языка, спотыкаясь друг о друга, потому что я тороплюсь убедить в этом Харпер. – Я готова поклясться чем угодно, он был хорошим человеком.

– Безусловно, ведь он вырастил такого доброго человека, как ты, – говорит она, и ее взгляд смягчается. – Если ты говоришь, что он невиновен, то я верю тебе.

– Это не просто мое мнение. Это решение судьи.

Харпер поджимает губы. От ее молчаливого скептицизма у меня зубы сводит.

– Я знаю, что люди в положении моего отца могут откупаться, чтобы очистить свое имя, – говорю я, – но дело было не так, клянусь.

Она кивает.

– Меня не твой отец заботит сейчас. Я только хочу знать, почему самый горячий парень из всех, кого я когда-либо видела – эротическая фантазия в деловом костюме, – зашел за этот прилавок и вел себя так, будто хочет убить какого-то случайного посетителя за то, что тот наезжал на тебя. Не потрудишься объяснить?

– Не могу. Потому что я и сама этого не понимаю.

– Ладно. Просто, к твоему сведению: я тебя немножко ненавижу прямо сейчас. Чисто из зависти. Признаю.

– Не стоит. Беннетт говорил ужаснейшие слова о моем отце, и он практически нападал на меня, когда я была под присягой. – Меня передергивает, когда воспоминания о его обвинениях всплывают у меня в голове. – Я не ненавижу мистера Беннетта, но я не так уж далека от этого.

Харпер наклоняет голову.

– Это было что-то личное или он просто делал свою работу?

Я открываю рот, закрываю его и открываю снова:

– Казалось, что личное.

– Не могу представить судебное разбирательство, которое таким не кажется. Слушай, я просто хочу сказать, что после сегодняшнего поступка мистера секси Беннетта я бы не стала поспешно выносить ему приговоры.

– Привет, девчонки. – Алекс, управляющий и владелец «Сахарного кубика», подходит к нам. – Как дела сегодня?

Харпер показывает рукой на почти пустое помещение.

– Как обычно, как обычно.

Я киваю, но это ложь.

Кажется, что в моей жизни ничего уже не будет как обычно.

* * *

– Поедем на такси вместе? – спрашивает Харпер.

Я втягиваю вечерний воздух, чтобы он очистил меня изнутри.

– Не могу. Ты живешь в противоположном направлении, не забыла?

– Нет, – говорит она, беспокойно покусывая нижнюю губу. – Мне просто не нравится, что ты пойдешь ночью одна.

– Ну, я же не могу ночевать в твоей комнате в общежитии.

Она пожимает плечами.

– Можешь. Парни, которых я привожу, так и делают.

– Честное слово, ты проводишь гораздо больше времени, занимаясь сексом, чем изучая искусство.

– Человеческое тело – это холст, который я использую при любой возможности.

Я не удерживаюсь от смеха.

– Я бы еще поверила, если бы ты была скульптором. Поезжай одна. – Я игриво подталкиваю ее локтем. – Со мной все будет в порядке.

– Увидимся завтра?

– Конечно.

Она улыбается мне, но на ее красивом лице все еще остается отпечаток сомнения. Я слегка машу ей и прячу руки в карманы, хватаясь за перцовый баллончик. Прикосновение ладонью к нему придает мне смелости преодолеть обратный путь до моей квартиры.

Отчаянные времена требуют отчаянных мер, а я уже за гранью отчаяния.

Я поднимаю голову, расправляю плечи, крепче сжимаю крошечный флакончик и только тогда иду. Нью-Йорк никогда не спит, и это касается всех его районов – хороших и плохих. Спокойных и опасных.