Может, женат постоянный мужик Поли? Шансов немного, умницу и красавицу, как образец «облико-морале» в международное бюро мер и весов можно выставлять, но, как говорилось выше, «херня случается».

Не просто так говорят, что красивые женщины – несчастные. Живёт себе какая-нибудь Глаша, ни ростом, ни весом, ни мордахой не вышла, и счастлива. Муж у неё работящий, дети здоровые, хобби в радость, доход приносит, на ноготочки и чувство собственной значимости хватает, морковь с чесноком хороший урожай даёт.

Красавицу мужик по кривой стороне обходит, боится не потянуть. Затратное это удовольствие – красивая баба.

А если умная баба ещё и красивая – вообще чума.

Недаром «классик» нашей современности сказал: «Понял с годами, что не бывает умных баб без внутренней трагедии. И чем умнее баба, тем она несчастнее».^[3]

Исключить женатого в жизни блистательной умницы и красавицы у Костаса, увы, не получалось. Представить Полю совсем без мужика не выходило никак.

Всё-таки удалось вздремнуть. Встал по будильнику, принял холодный душ – сны снились запредельно эротические, чего не случалось лет сто.

Сумбурные, удушливые, и везде фигурировала Поля.

Подъехал к дому Андреевых, к родителям заходить не стал. Три часа ночи, все спят, только в комнате Ираиды ночник включён, бодрствует половину ночи, днём мается. Замуж бы сестру выдать, но она теперь на мужчин как на исчадие ада смотрит.

Сходила девочка замуж… да.

Сигналить не стал, иначе дворовые собаки разбудят всю округу, пойдут чесать языками. Моргнул фарами, давая понять, что ждёт, как договорились.

Вспыхнул свет в прихожей Андреевых. Замелькали силуэты на освещённом крыльце. Вышли все, кроме Тыковки. Утром гарантирован скандал, что не разбудили любимого дядю проводить, а он, между прочим, медведя живого видел! Настоящего!

Первым за порог калитки выбрался Лукьян, бросил спортивную сумку в багажник, повёл богатырскими плечами, дёрнул на толстовке молнию.

Следом Николай и Галина, с грустью поглядывая на старшенького. Уедет теперь на полгода, не меньше, а то и на год. Жена появится на побережье Чёрного моря, комбинат на отдых сотрудников не скупится, санатории, дома отдыха, путёвки – всего в достатке, но сам Лукьян точно будет торчать, как сыч, на озёрах, водопадах, средь рек и лесов.

Последней выскочила Полина, ёжась от ночной прохлады, куталась в куртку. На босых ногах сабо, коленки виднеются из-под халатика, волосы в небрежный пучок смотаны на макушке.

Сразу видно, готовилась, усмехнулся про себя Костас. Могла бы и в галошах выйти, чтоб наверняка отвадить его. Только зря старалась, теперь и шаровары не помогут…

– О! – громыхнул Лукьян, сразу же притих, услышав недовольное, предупреждающее ворчание соседской дворняжки. – Поля, ты утром в Минводы собиралась, чего самой ехать, давай с нами, Кос потом привезёт.

– П-с-с-т-с-с-с, – ответила Поля, зыркнув на брата, как врага народа.

Пятьдесят восьмая статья без права переписки, на меньшее не согласна.^[4]

– В Минводы? – Костас с интересом посмотрел на Полю.

– Ну да, – ответил за неё Лукьян. – По работе, с поставщиком договариваться. Ёлки там какие-то, черемша… Поль, скажи! – гаркнул он, сообразив, что «черемша» – что-то не то.

– Самшит, – выплюнула Поля.

– Правда, Поля, – как можно доброжелательней улыбнулся Костас, кот Леопольд на максималках, а не грек, после секса с которым случилась амнезия. – Зачем тебе триста с лишним километров в одну сторону махать, если я могу отвезти, привезти?

– Дел своих нет? – огрызнулась Поля.

Одним взглядом сказала, что ещё одно слово, и Костас Александрович Зервас на кладбище, лежит под ровным слоем бетона, который льётся из бетономешалки, за рулём которой Полюшка сидит, лапки довольно потирает.

– Не поверишь, есть, как раз в Минеральных Водах, иначе Лукьян на такси бы поехал.

– Тем более! – воскликнул Лукьян, всё-таки вынудив соседского охранника зайтись лаем, предупреждая всю округу о потенциальной опасности.

Пришли всякие, не к добру разговор ведут, что-то замышляют, потому нос по ветру, уши торчком, все во внимании!

– И правда, Поля, дело мальчики говорят, – засуетилась тётя Галя. – У тебя всё собрано, в машине лежит, ты быстро одевайся, а мы пока с отцом перенесём.

– Мы поможем, – кивнул Костас, толкая в бок Лукьяна. – Поторопись, а то опоздаем, – нагнулся он над замершей в немом удивлении Полей, словно её парализовало ненароком. – Останется твой брат здесь, а у меня печень не казённая.

– Ничего с твоей печенью не станет! – прошипела в ответ жертва парализации, глазами говоря, что цирроз несчастному органу не грозит.

Вырежут наживую, заставят сожрать под ритуальный танец индейцев племени майя в исполнении Поли. Не зря она танцами занималась.

Шипи не шипи, а Полю в машину Костаса усадили.

Родители спешно распрощались с сыном, наказывая привезти всё-таки жену на лето, позвонить, как прилетит, а огурцы малосольные, что мать лично сделала, сразу в холодильник.

И беречь себя на этом своём Таймыре, чтоб полуострову пусто было…

Вот же, забрал сына, нежданно-негаданно, не живётся тому в тепле и сытости. И ребёночка теперь в мороз эдакий рожает…

Лукьян довольно потирал руки, как он здорово придумал. Не рулить сестре средь полей. Утром в гостинице в порядок себя приведёт, все вопросы решит, ночью дома окажется.

Чем Лукьян не молодец? Всем удалой, для каждой пригожий!

Поля демонстративно обняла автомобильную подушку, растянулась на заднем сидении, заявила, что собирается спать, раньше аэропорта не тревожить.

Не тревожили, болтали с Лукьяном о том, о сём. В основном Лукьян рассказывал о местах чудесных северных, природе волшебной, прямо-таки сказочной.

Костас слушал вполуха. Жил он на севере, не в Норильске, но тоже радости мало. Мошка летом, ветра, сбивающие с ног, трескучие, невыносимые морозы зимой, а зима почти круглый год.

Неочевидное удовольствие, сильно неочевидное.

– Тея не собирается поближе к родне перебираться? – спросил Лукьян.

Тея – бывшая жена Костаса, родом из Подмосковья, из обеспеченной семьи. У её отца прибыльный автомобильный бизнес, у матери сеть косметологических салонов. Было бы логично переехать, родители рядом, отец детей ближе, климат лучше, но она не собиралась.

В общем-то, если бы Тея решила жить в Краснодаре, Костас с радостью бы помог, купил жильё, нашёл работу, не говоря про радость бабушки и деда Зервасов, для которых внуки – свет в окне.

– Понятно, – кивнул Лукьян. – Наверняка кто-то есть… вот и не едет. Она, помнится, на долгую зиму жаловалась.

Зима девять-десять месяцев в году Тее действительно не нравилась, но потенциальное присутствие в своей жизни бывшего мужа не нравилось сильнее.

– Наверняка, – скрипнул зубами Костас, представив на минуту, как придётся делить детей с каким-то левым мужиком.

Может уже делит, откуда знать.

Старший по телефону про школу говорил, приятелей, увлечения, про маму мало рассказывал, сам Костас не спрашивал. Младший был ещё более лаконичен: ходил в садик, на завтрак была каша, его побил Никита, а он Никиту не бил, драться нехорошо.

Сама же Тея общалась исключительно на деловые темы: размер алиментов, расходы на дополнительные нужны, здоровье и организация отдыха детей.

Виноватых искать не стоит. Костас сам, своими руками, по собственной грёбаной инициативе до этого довёл, теперь смотрит на локоток, близко, да не укусить.

На регистрацию еле успели. Прощались впопыхах, у машины.

Костас обнял друга, тот обхватил медвежьими лапами, едва не раздавил, заявил, что ждёт на рыбалку. Чир, сиг, нельма пойдёт, гольца вовсе руками брать можно.

– Сам приезжай летом, – всхлипнула Поля, повиснув на шее брата. – А лучше рожать приезжайте в Краснодар. Зимой же?

– В самые морозы, – с гордостью проговорил Лукьян.

Родить в минус пятьдесят, когда прогулка с младенцем три минуты у открытой форточки – подвиг. Достижение, которого Костас не понимал.

Будь его воля, своих бы мальчишек перевёз сюда, в тепло, к морю и горам, к витаминам поближе, но воля теперь не его. Феерически просрал.

– Тем более, – пискнула Поля, когда брат отодрал её от себя.

Поставил на ноги, чмокнул в нос, потрепал по щеке, будто ей пять лет, срочно требуется моральная поддержка старшего брата, единственное же, на что тот способен – потрепать по щеке, как симпатягу щенка.

Лукьян рванул в сторону дверей. Поля тяжело вздохнула, борясь со слезами, перевела взгляд на Костаса.

– Куда теперь? – спросил он вкрадчиво, чисто котяра, терпеливо ждавший мышку, и, наконец-то, дождавшийся.

Серенькая, на бочках шкурка лоснится, хвостик пугливо дёргается, глаза смотрят удивлённо, не веря себе…

Вку-у-у-усная…

Глава 7

– Поговорим, Поль? – раздался мурлыкающий голос Костика.

– О чём? – съёжилась я, якобы от прохлады.

Закуталась в куртку, нацепила капюшон, спрятала кисти в рукава, обхватила себя в защитной позе.

Весна – и в Ставропольском крае весна. Ночью дул холодный ветер, в любой момент мог пойти дождь, а то и снег.

– Например, о твоей внезапной потери памяти, – открывая дверь в машину, ответил лучший друг моего старшего брата, партнёр по бизнесу, в прошлом сосед, в настоящем – пустое место для меня.

Пустое место, пустое место, пустое место, – повторила я про себя.

Аффирмация, медитация, прочие чудеса самовнушения, которые должны были сработать. Обязаны!

Я выучила финский язык, французский и португальский выучила, забыть всё, что связано с Костиком, точно смогу.

До этого времени я как-то жила, справлялась, и сейчас справлюсь, продолжу жить.

– С моей памятью всё отлично, – бросила я через плечо, зевнула, изображая истовое желание спать. – Отвезёшь меня в гостиницу? – указала название с адресом.

– Естественно, – кивнул Костик.

Естественно, как же… ничего естественного в этом не было, потому что его не должно было здесь быть, вернее я не должна была оказаться в его машине, но жизнь – шутница с неадекватным чувством юмора. Болезненным каким-то.

– Если отлично, значит, ты должна помнить то, что произошло после юбилея твоего отца, – спокойно проговорил Костик.

– Я помню, – буркнула я.

– Польщён, – протянул он, с плохо скрываемой ехидцей.

– Ты приготовил ужин, спасибо ещё раз, – пробормотала я, – мы выпили, я уснула, твоими стараниями не посредине кухни.

– Алкоголь – зло, – констатировал Костас.

– Обещаю бросить пить, – огрызнулась я, глядя на проплывающий город за окном автомобиля.

Хорошо, что расстояние от аэропорта всего пять километров, сам городок небольшой, раннее утро, пробок нет, доберёмся до гостиницы быстро, иначе не представляю, как бы я продержалась в тесном пространстве салона наедине с мужчиной, которого любила сильнее всех на свете и хотела точно так же.

– Не обязательно, мне понравилось, – растянул губы в улыбке Костик.

Вызвал во мне желание завизжать от обиды, злости, щенячьей радости, вспыхнувшего возбуждения, досады и один бог знает каких ещё чувств.

Хотелось ответить, что мне не понравилось, но я предпочла молча смотреть в окно, оставив ремарку без комментариев. Отреагировать значило признать вслух, что я всё помнила, этого Зервас не дождётся никогда в жизни.

– Приехали, – буркнула я, увидев знакомое здание гостиницы, номер в которой зарезервировала заранее.

– Мы не договорили, – оборвал меня Костик, вызывая невольный приступ злости.

Чего прицепился, спрашивается? Не договорили, значит, не о чем разговаривать!

– Не понимаю смысла этого разговора, – дёрнула я нервно плечами. – Я, правда, устала, хочу немного поспать перед встречей.