– Вдвойне приятно слышать такое от невероятно красивой девушки. Я могу называть тебя просто Ди или Дия?

Улыбка с ее милейшего лица моментально испаряется. Она откашливается в кулак и обнимает себя руками.

– Эй, что не так? Тебе не нравится такое сокращение имени? Если да, то ничего такого, я могу называть тебя Даймонд.

Куин горько усмехается и, опустив голову, смотрит на меня исподлобья.

– Я не красотка, а типичная ЖУПа²⁰ со странностями и лишним весом.

Осмотрев ее внимательнее, издаю недовольное шипение и собираю брови вместе.

– Лишним, что? Кто сказал тебе эту чушь? Ты выглядишь круче, чем Меган Фокс в лучшие годы. Ты точно не страшная подружка, а твое тело просто великолепно!

Даймонд шумно выдыхает, пытаясь что-то сказать, но мой телефон наполняет комнату голосом Ланы Дель Рей, и она замолкает, используя это в свою пользу.

– Прости, это мама.

Куин кивает, а я принимаю звонок и выхожу из комнаты.

– Мам?

– Мэйбелита, ты должна вернуться домой.

Прокляните меня.

Прижавшись спиной к стене, наблюдаю за тем, как какая-то девчонка разучивает танец перед камерой под песню Шона Мендеса и мысленно убеждаю себя, что должна сохранять спокойствие.

– Мы с отцом провели переговоры. Он готов вернуть тебе доступ к счету и воздержаться от нотаций, если ты завтра же вернешься домой. Ничего плохого ведь не случилось. Ты все еще можешь поступить в Мичиганский университет, как мы и мечтали.

– Нет, – строго отвечаю я. – Я не вернусь, мам.

– Прости? Не вернешься? Что это значит, Мэйбелин?

Отстранившись от стены, медленно иду в сторону окна, рассматривая хрустальную античную люстру, которая отлично сочетается с современным стилем.

– Я уже поступила в университет и не собираюсь возвращаться, пока не закончу обучение.

– Ты спятила? Por favor!²¹ – вскрикивает она и я слышу, как по ту сторону динамика разбивается стакан. – Мы приняли это решение еще несколько лет назад!

– Вы приняли решение, а не я.

– Ты ведешь себя как маленькая глупая девчонка! Ты даже и недели не протянешь без покупки новых вещей или своих глупых романтических книг!

Остановившись, сжимаю кулаки и прикрываю глаза, делая глубокий вдох.

– Ты меня слышишь? Возвращайся домой!

– А знаешь, я бы вернулась… – усмехаюсь я, выдерживая паузу. – Но только для того, чтобы забрать оставшиеся вещи и своего любимого кота!

– Ты не в себе, – с акцентом говорит мама, и я уже мысленно представляю, как она качает головой и трет переносицу, точно также как делает каждый раз, когда впадает в бешенство.

– Я всю свою жизнь была не в себе, потому что вы не давали мне на это никакого шанса. Примете вы это или нет, но я не буду учиться в Мичиганском университете. И уж точно не буду работать в вашем семейном ресторане! Я не вернусь, мам. Точка.

– Твой отец все равно вернет тебя. Хочешь ты этого или нет.

– Могу прислать свои координаты. Интересно посмотреть, как он сделает это силой.

– Ты совершаешь большую ошибку!

– Отлично, – улыбаюсь я, нервно перекидывая волосы за спину. – Моя первая собственная ошибка!

– Твои бабушка и дедушка…

– Будут мной гордиться, потому что я выбрала мечту, а не ваш дерьмовый ресторан в богом забытой дыре!

Сбросив звонок, я возвращаюсь в комнату и молча сажусь на кровать, застывая взглядом на постере с Калифорнией, прямо над головой соседки.

– Все нормально? – обеспокоенным шепотом спрашивает она. – Ты какая-то бледная.

– Да-а. – улыбаюсь я. – Кажется, это последствия джетлага. Нужно немного поспать.

Кивнув, Куин возвращает на голову наушники и берет в руки книгу нашего любимого автора, а я ложусь на кровать и, повернувшись к стене, сворачиваюсь в позу младенца, закрывая ладонями наполняющиеся слезами глаза.

Манипуляции. Давление. Газлайтинг. Я безумно устала от этого. Устала от того, что мной управляют как тряпичной марионеткой. Все мои девятнадцать лет они только и делали, что диктовали мне: это хорошо, это плохо. Ты должна быть сдержанной, следовать правилам и думать только о учебе и будущей карьере.

К чему это привело? К тому, что я сбежала из дома бросив все, что было мне бесконечно дорого.

Хотелось бы дать совет всем родителям на свете: позвольте своим детям дышать полной грудью и наслаждаться жизнью. Принимать решения самостоятельно, даже если это значит, что они споткнутся и сотрут ладони, или вляпаются в неприятности. Ведь…

Ведь в этом и есть смысл жизни.

#проверка_малыша

Мэйбелин

Bailey Bryan – Perspective

Мой сон наполняется песней Wild Heart из сериала «Макстон-Холл». Не открывая глаз нащупываю телефон и, приняв звонок, прикладываю его к уху.

– Который сейчас час?

– Почти полдень, – недовольно бормочет Ханна. – Просыпайся! У тебя есть важное дело.

– Что может быть важнее сна в последние выходные дни перед учебой? – зеваю я и накрываюсь одеялом с головой, чтобы избавиться от ярких лучей проникающих в окно.

– Проверка малыша.

Перевернувшись на бок, издаю недовольное кряхтение.

– Этот сопляк может поплакать в подушку еще несколько часов, пока я наслаждаюсь отдыхом.

– Ну уж нет. Через несколько часов у него тренировка!

Тихо смеюсь, когда в моей голове появляется худощавый ботаник, которого придавливает грифом штанги.

– И чем он занимается? Перетаскиванием информации из книг в свой раздутый мозг?

– Когда ты увидишь его, то заберешь свои слова обратно.

– Звучит как угроза.

Усмехнувшись, Уэндел стервозно причмокивает.

– Поднимай свой зад и сделай то, что обещала. Если, конечно, не хочешь, чтобы твой кот остался в доме семейки Аддамс.

– Это запрещенный прием, и если на фоне вселения дьяволов информация обо мне ускользнула из твоих воспоминаний, напоминаю: моя фамилия Ганстьянс! – вскрикиваю я, подрываясь с кровати.

– Не забудь позвонить и рассказать, как все прошло.

– Пошла ты!

Скинув звонок под ее звонкий смех, приоткрываю один глаз и осматриваю спальню. Постель Даймонд аккуратно застелена, а все книги нетронуто стоят на полках. Пожав плечами, шумно зеваю в ладонь и, прихватив косметичку в одном из чемоданов, которые я все еще не разложила после приезда, направляюсь в ванную комнату.

Душ, первые попавшиеся вещи, легкий повседневный макияж, а также рюкзак с книгой, которую я начала читать еще во время перелета, и вот я уже сворачиваю к линии греческих рядов, где располагаются дома братств и сестринств Йельского университета. Закрываю приложение с картой кампуса и, убрав телефон в задний карман джинсов, внимательнее осматриваюсь в поисках нужного общежития, который судя по координатам находится прямо у меня под носом. Остановившись у двухэтажного дома с натянутым баннером «Йельские бульдоги», шумно выдыхаю при виде клюшки и эмблемы хоккейной команды.

Малыш никто иной, как хоккеист. И конечно же, это значит, что он явно не ботаник, чье тело возможно прижать штангой. Скорее он широкоплечий самовлюбленный засранец, мышцы которого сокращаются так же часто, как сердца девушек рядом с ним. Нужно было догадаться, что друзья Брайана Маккейба равно парни с клюшками, разбрасывающие тестостерон, как дети конфеты после Хэллоуина.

Te metiste en esto! ²²

Стянув с запястья резинку и завязав волосы в высокий хвост, поднимаюсь по широкой лестнице и, сжав руку в кулак, громко, но неуверенно стучу в дверь, заостряя внимание на железной ручке с выгравированной мордой бульдога.

Этот ледяной замок отличается от других общежитий в греческих рядах. Никаких растений, кустарников или садовых гномов. Строгий минимализм в светлых тонах, панорамные затемненные окна, пустая терраса и грустный, цвета мокрого асфальта, почтовый ящик. На территории также располагается широкая парковка, на которой скучает старенький ржавый пикап бордового цвета с множеством стикеров в стиле underground. Барт Симпсон показывающий средний палец, наклейка группы Nirvana, несколько разбитых сердец разного цвета, надпись «Oh my god! They killed Kenny!²³» и писающий гном – точь-в-точь любимый Боуи сумасшедшей Ханны Уэндел.

Прищурившись, я улетаю на десять месяцев назад, вспоминая, как по дороге в кинотеатр за мной ехал точно такой же пикап. Но это не пугает меня так сильно, как то, что владелец автомобиля родом из Миннесоты.

Святая Мария, этого не может быть!

Дверь за моей спиной открывается, и я резко оборачиваюсь, впечатываясь в загорелую и покрытую татуировками оголенную мужскую грудь.

Втянув воздух ртом, делаю шаг назад и подняв голову, застываю как любимый Аполлоний матери. Джеймс Харт. Парень, разбивший мне сердце на вечеринке Мичиганского университета. Он все так же красив, но в отличие от последней нашей встречи, выглядит немного иначе. Темные вьющиеся волосы заметно длиннее, на голове бордовая бандана с множеством граффити-рисунков. В правом ухе брюнета два серебряных кольца, а маленький шрам на губе, который был запечатлен в моей памяти, из-за загара выглядит еще ярче.

Обратив внимание на то, как я рассматриваю его, Харт глухо хмыкает, вызывая у меня подступающую к желудку тревогу.

Вероятнее всего я просто попала под машину и мне вкололи что-то запрещенное, чтобы я не чувствовала адскую боль из-за сломанных костей. Иначе какого волшебного зелья Альбуса-лучше-бы-я-умерла-Дамблдора, я снова вижу это парня?

– Малыш? – дрожащим полушепотом спрашиваю я, заставляя себя дышать и держать взгляд только на его темных глазах.

– Сюрприз? – ухмыляется он и, сложив руки на груди, прижимается плечом к дверному проему, от чего его мышцы приобретают еще более увлажняющий белье вид. – Вау. Я готов аплодировать Брайану. Это его лучший подарок за все мои девятнадцать лет.

Это подстроили Уэндел и Маккейб?

Официальное заявление: у меня больше нет друзей, которым я могу доверять.

– Не думал, что увижу тебя здесь.

Смотри ему в глаза. Не смей рассматривать его тело. Не. Смей!

Провокационная татуировка в виде колючей проволоки вокруг шеи, симметричные змеи на ключицах, маленькая роза с шипами на стебле над грудью, а на самой груди надпись «stay strong²⁴». Нетерпеливо спустившись взглядом по рельефному прессу к основанию пояса потрепанных Levi’s, замечаю еще одну татуировку, которая заставляет мое сердце сжаться. «All we need is love».

«Все, что нам нужно, – это любовь».

– Ты рассматриваешь меня, Мэйбелин? – его глубокий низкий голос возвращает меня к реальности, и я, как пойманная на ограблении банка преступница, испуганно поднимаю глаза.

– Еще чего. Мне это неинтересно, – наигранно усмехаюсь и, облизнув губы, демонстрирую серьезное выражение лица, ответно складывая руки на груди. – Больше неинтересно, Джеймс.

– Это так?

Заглянув в его глаза, я понимаю, что это большая ложь. В тот самый день на вечеринке Мичиганского я готова была продать душу дьяволу всего за один поцелуй с этим парнем, и сейчас я испытываю то же самое. Но даже несмотря на это, он в прошлом – раз и навсегда.

– Кто это, Малыш? – доносится девичий голос, и уже через несколько секунд из-за спины Харта появляется его обладательница.