На самом деле неприятно. Будь я помоложе – уже бы рыдала. Но в моем возрасте цинизма хватало на то, чтобы промолчать. И запомнить. Не лица, нет – их мне было не видать, юбка проклятая почти на глаза залезла, да и держались паршивцы в тени. Но голоса. Да и первого я помнила. Очень хорошо запомнила – у меня в принципе память прекрасная, не жалуюсь.

С одной стороны – мстить трем идиотом, которым с детства прививали снобизм – глупо. С другой – сами себе идиоты. Воспитывать никогда не поздно – это мое мнение, все несогласные могут идти в дебри к тварям. Берешь глупую попу, берешь ремень в руку – и степень воспитанности будет прямо пропорционально зависеть от степени покраснения данной попы! Универсальное средство! Есть ещё другое – например, навоз убирать и сортиры чистить! Оч-чень мозги вправляет. Лишаешь магии на недельку – и вперед. Труд даже из мага человека сделает!

Голова начала кружится, висеть вниз головой ни в каком возрасте не полезно. К лицу прилила, судя по всему, краснота, сердце стучало, как сумасшедшее, а чужие слова уже доносились ровным гулом.

Я была от природы очень сдержанным человеком. Наверное, поэтому так долго и мужа терпела. Редко пылила, старалась всегда войти в чужое положение, помочь, поддержать. Простить.

Признаю, дура была. Люди не принимают такого отношения. Люди – хуже зверей. Да тут даже последний грифон добрее будет, подумаешь, когти и хвост! И такую ярость я вдруг испытала в душе, такую нерассуждающую злость!

Какие-то молокососы оскорбляют меня, взрослую женщину, унижая при всех! Да так, что если кто-нибудь придет – а ведь они приведут, специально, мой сын будет все обучение терпеть чужие насмешки!

Мне показалось, что в груди заворочался тяжелый ком. Как будто шар перекатывался. И больно, и странно, и пугает…

А потом вдруг раздался оглушительный клекот. Шум крыльев, шорох, шелест, испуганный крик. Тихий, едва слышный свист – и то, что меня держало, отпускает. Да так, что кулем лечу вниз. Даже зажмуриться не успела, только и мелькнуло – расшибусь!

Нет. Плавненько так зависла в сантиметре над землей, а потом, уже в горизонтальном положении, спланировала на траву.

– Что здесь происходит? – услышала над собой, где в небесах, громовые раскаты… ой, то бишь чей-то зычный голос.

Или он казался мне таковым, потому что голова напоминала колокол?

Я старалась лежать тихо-тихо, как будто боялась расплескать что-то ценное. Мозги и кишки – устало фыркнула про себя, не иначе.

– Ничего, лесс директор, мы не знаем! – дружно запищали где-то поодаль.

– А эта женщина сама себя подвесила в воздухе рядом с моим домом? – в голосе неизвестного мага послышалась нескрываемая ирония, а потом тон резко изменился, став жестким, морозным. – Либо вы быстро говорите мне правду, либо… все равно говорите правду, но тогда вам не повезло, – поцокали языком, – ай-яй, Жером Раввар, как это нехорошо с твоей стороны, получить третий выговор…

– Вы же сказали, что у нас всегда будет выбор, – пискнул второй юный негодяйчик.

– Ну конечно, – раздалось преувеличенно добродушное, – будет, – подмазали медом, – либо вы признаетесь сами и получаете строгое наказание, либо я вас сдаю с радостью куда-нибудь на исправительные работы к тварям на рога! – и такая ледяная несокрушимая уверенность была в чужих словах, что примолкли все.

Я постаралась медленно разлепить слезящиеся глаза. Надо мной висело голубое небо с издевательски ухмыляющимся сейчас ярко-оранжевым шариком солнца в вышине.

Миг – и неба уже нет, его заслоняют огромные темно-сизые перья с искрой бирюзы.

– Жарко. Так лучше? Голова же болит, глупая женщина! – клекот легко слился в знакомые слова.

Надо мной склонилась орлиная голова, кося темно-золотым, слава небу, не лиловым, глазом. Да и этот грифон был как-то… миниатюрнее? Моложе?

– Шелк, ты чего это, никак прилетел разгонять? – в голосе мага не слышалось враждебности, скорее добрая усмешка. – А как же то, что ты с этими мерзкими людишками больше не будешь иметь дела?

– С людишками и не имею, – надменно-задиристое. Да он подросток – осенило меня запоздало, – и с тобой тоже, хоть ты и спас. А она самка, молодая, уставшая. Измучилась. Звала. Не помочь – позор-р! Но это не значит, что я ей позволю собой командовать! – добавили поспешно.

Пташка ты моя заботливая! Птиц прилетел меня охранять от трех маленьких монстров! И такой же смешной, как Ян лет в шесть. Задиристый, но искренний.

– Звала? – изумился голос мага. – Очень интересно, Шелк. А теперь будь добр, если уж прилетел, расскажи мне, что тут творится…

Погодите-ка, маг понимает тварь? Это как? А кто мне пел о моей уникальности?! Нет, я-то только за, меньше внимания, но…

– Я посторожу этих, – презрительный клекот, – женщина болеет. Ей плохо, помоги! – обвинительное, кто-то чуть орлиными лапами от полноты чувств землю не пропахал.

– Спасибо, милый! Ты Шелк, да? Я… запомню, – вроде едва губы разлепила, а птиц наклонился, сверля глазом.

Ох и нелегка ты доля попаданская…

– Очнулись? – надо мной склонилось мужское лицо.

Я с трудом удержалась от того, чтобы не поправить макияж и не одернуть несуществующее легкое летнее платьишко. Где мои двадцать, а? Далеко, мать, не вздыхай. Хотя мужчина, конечно, очень даже – завернуть – и в логово. И там предаваться разврату… я хотела сказать простому женскому счастью. Фу, милая, взрослая женщина, сына растишь, а все туда же! Да кто же виноват, что этот разврат я уже десять лет только во сне вижу?

– Я и не теряла сознание, – вяло возражаю, когда вампир моей мечты мягко касается пальцами моего лба, щупает пульс, а потом пуляет в меня какими-то забавными зелеными искорками, от которых дурнота уходит и становится щекотно и легко.

– К счастью для вас, подмога подоспела вовремя, – низкий бархатистый голос гладит перышком.

Ему бы песни у костра голосить под гитару.

Высокий – наверное, головы на полторы меня выше, каланча такая. Одет в темную глухую мантию, из-под рукавов видны только пальцы – красивые, бледные, сильные. Сказала бы – пальцы пианиста, но я ощутила мозоли на подушечках. Такие бывают от гитары… и от оружия. Ставлю на последнее.

Лицо… не смазливое. Острое, умное, хоть и юное внешне – лет на двадцать пять ставлю, не больше. Капризный изгиб губ, резкие скулы, густые черные брови и глаза – глубокие, с едва заметным разрезом в уголках и радужкой, что полностью заливает синева. Только ниточка зрачка дрожит.

Наверное, я зависла. Потому что послышался едва уловимый смешок и тихое:

– Нравлюсь?

Ну как ты можешь не нравиться? Знатно тебя контузило, Марисовна, скоро на магов бросаться начнешь.

– А если я скажу да и потащу вас к алтарю – сильно сопротивляться будете? – закашлялась, пытаясь приподняться и держась за любезно подставленное грифонье крыло.

Грифон ревниво заклекотал, красуясь и расправляя перышки… то есть крылышки. Продемонстрировал очаровательную пятнистую попу, чудесный хвост с манящей темной кисточкой и волшебное оперение.

Все маги из головы вылетели – пока я осторожно, затаив дыхание, как перед священнодействием, гладила мягкие крылья.

– Нравятся? – вопросил меня второй защитник.

И я гораздо более искренне ответила:

– Очень! Ты невероятный красавец!

– Мне становится немного обидно проигрывать грифону, хотя Шелк в самом деле великолепный юный представитель крылатых, – мягкий голос закружил и вернул на грешную землю, – Виарн Даласский, глава Университета высшего мастерства, а также школы и заповедника при нем. С кем имею честь?

Троица учеников, злобно прожигающих во мне дырку, болтались небрежно в воздухе позади нас.

– Лесса Рейна Марис, – церемонно кивнула, – искала местную администрацию по личному вопросу.

Буду я еще распространяться при этих вредителях.

Разумеется, мужчина с картинки меня понял. Коротко кивнул и молча прошел вперед к дому, бросив:

– Дежурного преподавателя я вызвал, посидите пока в карцере, ничего с вами не случится.

Вернее, у него это слово прозвучало немного иначе, но я поняла именно так.

Вообще удивительно, что, прожив здесь так мало, я уже настолько бегло могла говорить на местном языке.

– Шелк, подождешь нас здесь, хорошо? – необычно мягко, как строптивому ребенку, бросил мужчина грифону.

– Ладно уж, – но мне потом все расскажите, – заклекотал недовольно мой спаситель, – а я пока, так и быть, – демонстративно потянулся, шевеля когтями на лапах, – отдохну… послежу, – клюв угрожающе щелкнул.

– Итак, – дверь дома бесшумно закрылась за нашими спинами, открывая взгляду небольшой уютный холл и множество дверей, а также лестницу наверх, – о чем же вы хотели поговорить, лесса? И кто вас ко мне послал, если на вашей руке я вижу печать одного из высших нелюдей?

Он видит печать Ирргонара? Не пора ли бежать, а, Регинка? С другой стороны – спас, не выдал, с грифоном водит дружбу… и что там было про заповедник?

Я тихонько вздохнула. Пора принимать непростое решение.

– Лесс, – вскинула голову, твёрдо и спокойно смотря собеседнику в глаза, – разговор будет непростым и длинным. А меня ждет сын. Вы могли бы…

– Нахальный вихрастый брюнет, который сейчас гоняет моих четверогодок по дорожке? – не сразу до меня дошло, что сказал местный ректор, но когда дошло…

– Ян! – тихо ругнулась под нос, понимая, что мое вмешательство будет не только бесполезным, но ещё и бессмысленным.

– Думаю, я могу передать, чтобы он шел сюда, когда освободиться, – на губах мужчины играла усмешка – но какая-то добрая. Детей он явно любил, и…

– Разве такие фокусы на территории учебного заведения допустимы? А если кто-то причинит другому учащемуся вред? – не могла не спросить.

– За этим следят, не переживайте. А выпустить пар… парням это бывает полезно, иначе конфликты будут случаться куда чаще, – мужчина разулся и позволил разуться мне, предложив взамен уютные широкие и мягкие тапочки, а потом провел по лестнице наверх.

Мы оказались в небольшом кабинете. Обстановка богатая – это я оценивать научилась.

Высокие потолки, светлые стены, темная мебель. Много книг и непонятных мне вещичек, но все по шкафам, стол почти пустой.

– Присаживайтесь, лесса, – маг занял кресло, а потом фыркнул что-то себе под нос – и скинул мантию.

Вот так прямо на глазах у изумленнейшей публики магус обыкновенный превращается в рокового красавца в темном костюме, такого обаятельного злодея из, прости Господи, как там наша молоденькая медсестра называла? Сенен? Манга? Няшка. Она самая. Коварная.

– В мантии душновато, так что, по возможности, стараюсь от неё избавиться, – извиняюще улыбнулся маг.

– Я вот теперь гадаю, – заметила медленно, стараясь обдумать разом все и также продумать, как именно это лучше преподнести, – не бояться ли мне вашей приветливости больше, чем враждебности этих мальчишек?

– Смотрю, у вас не ладилось с магами, лесса. И ваш сын – одаренный? Вы ведь именно о его учебе пришли просить? – на меня остро глянули.

Что ж, хитрить и играть я умею, но не люблю. Да сейчас это и бесполезно. Этот мужчина – наша последняя надежда.

– Да, лесс Виарн, – отвечаю твердо, – к сожалению, мой сын сирота, – жестко смотрю в глаза мага. Синие. Бездонные. Холодок по коже, – поэтому заниматься им приходится его неодаренной матери. У него практически нет магических навыков, но есть большой потенциал. Скажу прямо – мне нечем оплатить сейчас ему учебу, но если возможно сделать это не прямо сию секунду, а позднее, я обязательно накоплю, и…

– Не нужно, – припечатали жестко.

– Что?

Мужчина поднялся, буквально нависая через стол надо мной – я устроилась в кресле напротив.

– Не нужно брать на себя долг, лесса Марис. Я готов взять вас на работу.

– Я не могу вот так просто принять благотворит… что? – я недоговорила, осознав, что мужчина имеет в виду совсем не то, о чем подумалось сначала.