Это была самая невыразимо прекрасная вещь, которую я когда-либо видела. Круглый, небольшого размера, весь он был увит причудливыми узорами, какими-то веточками, ягодами, мелькающими тут и там крыльями и хвостами, рогами и перьями.

А ровно посредине, образовав треугольник, горели три ярко-голубых камня. Я не могла отвести взгляд от них. Руки сами потянулись, коснувшись медальона, и он вдруг щелкнул и раскрылся в моих руках. Там было лишь две вещи. Кольцо и портрет.

Массивный на вид, мужской перстень. Как он вообще сюда поместился? С таким же пронзительно-голубым камнем. Не думая, я надела его на указательный палец правой руки. И кольцо, казавшееся огромным, село, как влитое.

Портрет… Я невольно вздрогнула, смотря в глаза, как две капли воды похожие на мои.

Настолько, что показалось сначала – это мой потерянный брат-близнец.

Но нет. Мужчине на портрете было около сорока. Волосы как воронье крыло, чуть угловатые, жесткие черты лица, тонкие губы… погодите, это что – клыки? Симпатичные такие, два крупных, почти вампирских. Красавец! Портрет по плечи, под стеклом. Мужчина скорее опасный и характерный, чем по-настоящему привлекательный, но…

Подумав, я закрыла медальон и надела на шею. Он отозвался вдруг приятным покалыванием, а потом… как будто потерял вес. Я даже ворот платья оттянула – нет, висит. Но я его почти не ощущаю.

Буквы истаяли, воцарилась темнота и тишина, но больше она не казалась давящей и не пугала. Было на удивление уютно и спокойно. Все в том же отстраненном состоянии я захлопнула дверь на чердак, сбежала вниз по лестнице, оставила лампу на кухне и выбежала на улицу, чувствуя, как дрожат руки.

Отстраненность медленно, но верно проходила, уступая место панике. Что я натворила? Это магический мир, со своими правилами и законами, о которых я почти ничего не знаю! Какой леший меня дернул хватать незнакомые магические вещи? Щупать, надевать, оставлять себе?

Со злости дернула кольцо, тщетно пытаясь его снять. Птицы словно издевались над глупостью одной попаданки – щебетали все громче и громче.

Время далеко послеобеденное, ещё час-два – и вернется Ян. И что я ему скажу? А если эти вещи будут как-то на меня влиять? А если… мозг человека, воспитанного на блокбастерах тут же начал подкидывать нерадужные картины. Ужас – такого и Кинг не вообразит!

Цепочка с медальоном тоже буквально утекала сквозь пальцы – снять его было немыслимо.

Оставалось одно – попытаться срочно попасть на прием ректору. Только ему я здесь доверяю настолько, чтобы рассказать о том, во что вляпалась. Мог бы хоть предупредить, что дом с сюрпризами!

Пока я жадно дышала, бурча под нос и тихо обмирая при мысли о том, что может произойти, появились гости.

Вернее, сначала я услышала тихий топот увесистых лапок. Потом из кустов в метрах десяти от дома вынырнула маленькая чешуйчатая голова. Изумрудно-синие чешуйки ярко блеснули в свете солнца.

Голова покрутилась туда-сюда, нашла взглядом меня… и появилось остальное… тело.

Знакомое такое, только явно подросшее.

– Ма-ама! Ма-аму нашел! Пришел! Соскучился!

Маленький чешуйчатый пыхтящий паровоз влетел в меня, тут же усадив попой на землю, и полез облизываться. Сопротивление бесполезно, атакует десант дракончиков-очаровашек!

– Я привел. Вижу, вы устроились, так что забирай это чешуйчатое недоразумение, – раздался знакомый чуть хрипловатый голос.

Тень – а по-другому незнакомца из леса не назвать – ступал, не приминая травы.

Остановился напротив нас, чуть склонив птичьим жестом голову набок. Месяц. Божечки, да уже даже чуть больше месяца прошло и мне привели вот это вот… маленькое чудовище?

– Алтти, – вспомнила имя, которое сама же и придумала, обнимая счастливую чешуйчатую тушку.

– Да! Мама помнит! – меня смачно лизнули в нос.

Фу, кто-то пасть плохо чистил!

– Принимай, – сказал Тень без малейшего сочувствия. – Ты обещала.

Что скажет ректор… Мама дорогая!

– Я, конечно, свое обещание выполню, – постаралась ответить не растерянно, а уверенно, со спокойствием истинного спартанца, – но как его содержать и чем кормить?

– Думаю, тебе здесь подскажут. Маги же не совсем идиоты, – печать на руке, оставленную Ирргонаром, закололо.

– Все, мне пора. Не скучайте. Может, больше и не увидимся, – хмыкнул незнакомец.

Он не приблизился ко мне ни на шаг и вдруг стал как будто истаивать на солнце – мне только и оставалось, что провожать это безобразие взглядом, неприлично широко открыв рот.

Ладно, у всех свои милые привычки перемещаться в пространстве, кто я такая, чтобы осуждать?

Но только я прикрыла глаза и собиралась собраться с мыслями, как раздался громкий злой клекот, и на тень с неба упал грифон. Очень знакомый такой грифон… нет, не Шелк. А моя нежно-любимая тварь, которая при свете солнца оказалась крупным и величественным магическим зверем.

Тогда, в пещере, я просто не смогла ни разглядеть его толком, ни оценить хищное сильное тело, красоту и грацию… размах крыльев и остроту когтей, которые сейчас вцепились в Тень, вышвыривая моего незнакомца в наш бренный мир оттуда, куда он начал уходить.

Капли синеватой крови окрасили траву.

Дрались оба молча, но ожесточенно. Самое страшное – все это действительно проходило в полнейшей тишине. Даже ветер, казалось, притих, а птицы поперхнулись пением. Только звук моего дыхания хоть как-то давал понять, что это не сон. Что я все слышу. И вижу.

Дракончик на коленях притих – машинально я пригребла его к себе поближе, крепко обнимая и отворачивая любопытную морду от открывающейся картины.

Тень быстро пришел в себя и не уступал в скорости грифону, который и не думал становиться человеком. Однако, я все яснее ощущала, как будто угольки под кожей перекатывались, что Тень проиграет. Уже проигрывает, тогда как грифон только рвется вперед ещё более ожесточенно.

Не знаю, как не закричала, срывая голос. Внутри все сильнее и сильнее росло чувство неприятия. Так не должно быть. Только не с ними. Только не эти двое.

– Не надо… – тихий беззвучный почти шепот сорвался с губ.

Мне показалось, что поляне промчалась едва заметная светлая дымка. На миг грифон замер, словно что-то мешало ему кинуться вперед, но этого мгновения Тени хватило, чтобы скользнуть.

– Сочтемся, лакомая леди, – колыхнулись травы.

В уши резко ворвался щебет птиц, чей-то далекий рык, тихий стрекот маленький бейконов – местных грызунов, обожающих корешки одной магической породы дерева, которое росло только в заповеднике в этих краях.

А на меня надвигался… страх и ужас. Не иначе. А, вернее будет сказать, разозленный тем, что упустил добычу, зверь.

Огромные острые когти взрывали землю, лиловые глаза косили зло и недоуменно, а крылья громко хлопали по воздуху.

Бежать? Не смешите меня. Далеко же я убегу с чешуйчатой тушкой.

Чего я не ожидала, так этого того, что луррагский дракончик завозится, задергается, вывернется из моих рук и гордо встанет передо мной, выгибаясь, как кошка. Вот он напрягся, раздулся весь почти как шарик. Кажется, мы с грифоном за ним следили с одинаковым интересом. Вот малыш нервно задергал хвостом, потом помотал головой, зафырчал, заурчал, широко раскрывая пасть…

Из ноздрей вырвалась струя пара, а из пасти – несколько тусклых искорок. Даже траву они не подожгли.

– Маму защищу! – пыхтела это прелесть.

Мама понимала, что с таким защитником ей придется обзаводиться взводом охранников и личным телохранителем в придачу.

– Зая… вернее, Алтти, никто меня не обижает, иди к маме, – позвала тихо.

Честно говоря, не надеялась, что гордый дракончик послушается, но он зло зыркнул на грифона и попятился ко мне.

– Папа не должен обижать маму! – оп. Регина, ты когда замуж выйти успела, скажи мне? В коме? В прошлой жизни?

Миг – и на месте грифона стоит Ирргонар. Признаю – сердце на миг сбилось с ритма. Красивый мужчина, тварь… редкостно красивый и редкостно пакостный. Странные сизые волосы с небесными оттенками синевы и глубокой фиолетовой бездной ценных жемчужин были небрежно забраны в косу. Светлая рубашка, свободные брюки. Ленивая усмешка на лице.

Только теперь в чужих глазах я вижу странную затаенную усталость. Он дергает уголком губ.

– Вот мы и встретились снова, Рейна Марис. Смотрю, вы обзаводитесь подопечными быстрее, чем грибы растут после сезона гроз, – негромкий голос походил на грозный клекот.

Я не обольщалась, мужчина был зол.

– Чем обязана вашему визиту, лесс Ирргонар? – приподнялась.

Мне обед готовить надо, сына скоро встречать, дракона чем-то кормить. Как будто есть время на разборки!

– А вы умеете быть благодарной, лесса, – в чужом клекоте звучала неприкрытая издевка. Темный злой взгляд впился в меня, заставляя тело деревенеть.

Едва уловимое движение – и над дракончиком куполом смыкается какая-то темная сфера. Тот и чихнуть не успел. Ещё один удар сердца – и тварь уже рядом. Смотрит, косит своими птичьими глазами.

Острый длинный коготь упирается в подбородок, заставляя сердце судорожно зайтись.

– Лесса, вы меня разочаровывайте… что именно вы сделали, чтобы позволить… этому предателю сбежать?

– Вы говорите об этой Тени? – уточнила. В глаза. Так. Смотри в глаза. Это просто большой тигр, Регинка. Но он не ест милых не очень юных леди. Разве что понадкусывает.

Мне показалось, что я буквально проваливаюсь на дно чужих зрачков. Тело заломило, оно наполнилось странной чувственной истомой. Мне показалось, что вокруг нас бушуют ломаные сиреневые линии, смешиваюсь с яркой ядовитой зеленью. Мир кружится, падает, снова восстает из пепла. Притяжение было такой неодолимой силы, что я сама не поняла, как уперлась руками в чужую грудь, как пальцы левой руки сместились выше, зарываясь в растрепанные пряди волос. Немного жестковатые, но приятные на ощупь…

Меня укутывает в жаркий кокон, несет на этих волнах, и совершенно естественным кажется то, что чужие губы накрывают мои, с силой раздвигают их, зло прикусывая – словно наказывая за непокорность – и позволяя вторгнуться в мой рот юркому гибкому языку.

Я чувствую, как с губ срывается стон, как он тает на чужом языке, как меня обнимают, чуть дергая когтями за пряди, как удивительно теплое, пахнущее березовым соком дыхание, ласкает изгиб шеи, как…

– Мама?! – ошарашенный возглас вздёргивает за шкирку, как щенка, резко выбрасывая в реальность.

В реальность, где я стою, плотно прижатая к чужому телу, а чьи-то ловкие коготки поддевают завязки на платье, уже готовясь их разорвать. Где сердце стучит так, что закладывает уши, а голова идет кругом, где щеки пламенеют, а… не понимаю. Ничего не понимаю. Я ведь не могу… не могу так. Никогда не могла вешаться на первого встречного. Колдовство?

Я резко делаю шаг назад. Привычное хладнокровие выставляю щитом, зная, что только это сейчас поможет не сгореть со стыда.

– Что вы наделали? Зачем это представление? – хочется спросить.

Сглатываю ком в горле. Ладно, себе-то не ври, Регина. Впервые за десять лет я почувствовала за эти несколько секунд себя женщиной. Желанной женщиной.

Я вытерла губы тыльной стороной запястья, любуясь на то, как чернеют от сдерживаемого бешенства чужие глаза и пульсирует вертикальный зрачок.

– Это кто, ма? Ты что это, с ним целовалась, да? – уточнил – а то можно было понять это как-то по-другому – мой просвещённый сынуля.

– Это грифон, Ян, – я постаралась улыбнуться как можно беззаботней, хотя было откровенно страшно. Ни разу сын не видел рядом со мной постороннего мужчину в несколько откровенной ситуации.