Она подсела ко мне, обняла меня за плечи.

– Милая, папа просто беспокоится. Это ведь так неожиданно. Этот человек из совсем другого мира.

– Я люблю его, – тихо произнесла я.

– Любовь! – фыркнул отец. – Что ты знаешь о любви в свои годы?

Они еще долго говорили, но я уже не слушала. Я ожидала недоверия, даже злости. Но то, что действительно ранило, пришло позже, когда отец вдруг переменился, смягчился, узнав о финансовом положении Романа.

Я стояла в коридоре, невольно подслушивая разговор родителей, сидевших на кухне.

– Ну, если он серьезно настроен… – задумчиво произнес отец. – То это, конечно, совсем другое дело. Ты представляешь, как она будет жить? Никаких забот. Ни дня не будет думать о деньгах…

– Толя! – одернула его мама. – Разве в этом дело?

– А в чем еще? – искренне удивился отец. – Я мечтаю, чтобы моя дочь не думала о быте, как мы всю жизнь. Чтобы у нее все было. Чтобы он ее на руках носил!

Я беззвучно отступила в свою комнату, испытывая странное чувство предательства. Час назад отец был готов защищать мою честь и будущее. А теперь готов отдать меня первому встречному, лишь бы тот был богат.

Когда через две недели Роман пришел к нам домой в безупречном дорогом костюме, с букетом для матери и коньяком для отца – мои родители превратились в воплощение радушия.

– Роман Викторович, – мать суетилась с закусками. – Вы не стесняйтесь, всё по-простому…

– Вы же понимаете, – говорил отец, раскрасневшись от коньяка, – Лея у нас одна. Единственная. Сокровище наше.

– Я понимаю, – Роман улыбался той особенной улыбкой, которая появлялась у него на публике: безупречной, но не затрагивающей холодных глаз. – И обещаю беречь ваше сокровище.

Когда он уехал, мать обняла меня:

– Ну, доченька, видишь? Он вполне серьезен. И такой воспитанный, не то что эти твои однокурсники.

Я молчала. Внутри нарастало смутное ощущение неправильности всего происходящего. Будто я – фигура в чужой игре.

– Главное, не спорь с Романом, – мать понизила голос, хотя отец уже ушел смотреть телевизор. – Мужчинам не нравится, когда женщины слишком… настойчивы. Будь мягче, уступчивее.

– Мама, Роман ценит мое мнение, – возразила я. – Он не такой.

Мать странно улыбнулась, погладив меня по руке:

– Все они такие, милая. Просто некоторые – в открытую, а другие – до поры до времени.

***

Первые признаки того, что мать могла быть права, появились спустя три месяца отношений. Я собиралась на выставку современного искусства – неформальное мероприятие в галерее моих знакомых, куда Роман не мог пойти из-за деловой встречи.

Я надела свое любимое зеленое платье с глубоким вырезом на спине, подчеркивающее мою тонкую фигуру. Платье, в котором я чувствовала себя свободной, красивой и молодой.

Роман зашел ко мне без предупреждения, с букетом роз и билетами в оперу.

– Сюрприз! – улыбнулся он, целуя меня. – Я перенес встречу. Мы…

Он осекся, оглядывая меня с ног до головы.

– Что на тебе надето?

Я удивленно посмотрела на свое отражение в зеркале.

– Обычное платье. Я же говорила, что иду на выставку…

– В этом? – его тон изменился, стал холодным. – Ты выглядишь как…

Он не закончил фразу, но выражение его лица сказало всё.

– Как кто? – я почувствовала, как краска заливает мои щеки. – Это просто платье, Рома.

– Это не «просто платье», – он шагнул ближе, его пальцы коснулись моей обнаженной спины. – Это заявление. И не то, которое должна делать моя девушка.

– Я не понимаю, – я отступила. – Что не так с платьем?

– Переоденься, – просто сказал он. – У нас билеты на Чайковского через полтора часа.

– Но я не могу пойти с тобой, – возразила я. – Я обещала друзьям…

– Каким друзьям? – Роман приподнял бровь. – Тем ребятам из твоей группы? Которые только и ждут, когда я оступлюсь, чтобы подобрать тебя?

Я застыла, не веря своим ушам.

– Что? О чем ты вообще…

– Извинись перед ними, – он подошел к моему шкафу, открыл дверцу. – И надень что-нибудь более подходящее. Например, то синее платье, которое я тебе подарил.

И тут меня, наконец, накрыло осознание: это не просьба. Это приказ.

– Нет, – тихо, но твердо произнесла я. – Я не могу отменить всё в последнюю минуту. И я пойду в этом платье.

Выражение лица Романа изменилось, будто маска соскользнула на мгновение, показав что-то совсем другое под слоем обаяния и уверенности. Что-то пугающее.

Но через секунду его лицо разгладилось, и он улыбнулся той особенной, чуть печальной улыбкой, от которой у меня всегда замирало сердце.

– Прости, – он мягко коснулся моей руки. – Я просто забочусь о тебе. Ты не понимаешь, как мужчины смотрят на женщин в таких нарядах. Я не хочу, чтобы тебя оскорбляли взглядами.

Он притянул меня к себе, поцеловал в макушку:

– Если бы ты знала, как я тебя люблю. Как боюсь потерять. Мне страшно, когда ты не рядом. Когда я не могу тебя защитить.

И я сдалась. В конце концов, разве не приятно, что он так заботится? Что ревнует, оберегает, защищает?

– Хорошо, я переоденусь, – прошептала я, уткнувшись в его плечо. – Только дай мне позвонить друзьям.

– Конечно, – он поцеловал меня в висок. – И надень то синее. Оно сделает твои глаза еще красивее.

Я смотрела, как он выходит из комнаты, и странное ощущение не отпускало меня. Будто я только что проиграла какую-то важную битву, даже не осознавая, что находилась на войне.

***

После этого случая Роман начал чаще «советовать» мне, что надеть. Как уложить волосы. С кем общаться. Сначала мягко, с объяснениями. Потом как нечто само собой разумеющееся.

Я не заметила, как круг моего общения сузился. Как исчезли из моей жизни однокурсники, подруги, приятели. Остались только его друзья, его коллеги, его мир.

И его ревность – всепоглощающая, иррациональная, изматывающая.

Особенно он злился, когда я общалась с профессором Климовым, немолодым уже преподавателем истории искусства, который выделял мои работы среди других студентов.

– Ты флиртуешь с ним, – заявил однажды Роман, встретив меня после занятий.

– Что? – я не поверила своим ушам. – Ему шестьдесят пять! Он мне в дедушки годится!

– Я видел, как ты смотрела на него, – Роман завел машину так резко, что двигатель взревел. – С восхищением. С обожанием.

– Он мой преподаватель, – терпеливо объяснила я. – Конечно, я уважаю его знания…

– Ты думаешь, я слепой? – Роман ударил по рулю с такой силой, что я вздрогнула. – Или думаешь, что я идиот?

Я замерла, не зная, что сказать. В моей голове не укладывалось, как можно всерьёз ревновать к пожилому профессору, которого я действительно уважала исключительно за его знания и доброту?

– Рома, – я попыталась коснуться его руки, но он отдернул её. – Это просто смешно…

– Смешно? – его голос опустился до шепота, и от этого стало еще страшнее. – Ты считаешь меня смешным?

– Нет, я…

– Я видел, как ты посмотрела на официанта в ресторане вчера, – продолжил он тихо. – Я видел, как задержала взгляд на том парне в лифте. Я всё вижу, Лея. И мне больно. Так больно…

Его голос дрогнул, и я почувствовала укол вины. Неужели я действительно не замечала, что мое поведение могло ранить его?

– Прости, – я положила руку ему на плечо. – Я не хотела. Я никогда бы не стала причинять тебе боль.

Роман вздохнул, его плечи поникли:

– Просто люблю тебя. Слишком сильно. Иногда это… невыносимо.

И снова благодарность за его чувства, за его уязвимость, за то, что он открылся мне вот так. Разве не это признак настоящей любви? Разве не этого я хотела?

– Я люблю только тебя, – прошептала я, чувствуя, как из глаз текут слезы. – Только тебя. И всегда буду любить.

Роман наконец повернулся ко мне, и его лицо снова было мягким, привычным:

– Я верю тебе. Больше, чем кому-либо в этом мире.

***

– Почему именно сейчас? – я стояла посреди спальни своей съемной квартиры, бессильно опустив руки. – Мне осталось всего полгода до диплома!

Роман сидел на краю кровати, крутя в руках бархатную коробочку с кольцом. Он сделал предложение час назад – в ресторане, при всех, встав на одно колено, как в американских фильмах. Я сказала «да» – а как иначе? При десятке камер, направленных на нас, при аплодисментах других посетителей?

– Потому что я не хочу больше ждать, – терпеливо объяснял он. – Потому что я хочу просыпаться с тобой каждое утро. Потому что хочу, чтобы ты стала матерью моих детей.

– Я тоже этого хочу, – я села рядом с ним. – Но можно же подождать до лета. Пока я закончу учебу…

– Зачем тебе вообще эта учеба? – он небрежно пожал плечами. – Ты думаешь, что будешь работать в какой-нибудь галерее за копейки? Или преподавать студентам, вроде того старика?

– Не говори так о профессоре Климове, – я нахмурилась. – И да, я хочу работать. Это моя специальность, мое призвание…

– Призвание! – Роман рассмеялся, но как-то невесело. – Твое призвание быть моей женой. Я дам тебе всё. Зачем тебе работа?

– Чтобы быть собой, – тихо ответила я.

Повисла тишина. Роман смотрел куда-то мимо меня, и его лицо постепенно каменело.

– Значит, ты не хочешь быть моей женой, – наконец произнес он.

– Что? Нет! – я схватила его за руку. – Я хочу! Просто давай подождем до лета…