Мда. Вот как мы выглядим со стороны, значит. Зефирке эту схему я показывать не хочу. Ее наверняка обидит. Не столько «чудовище», сколько то, что Барх – Иван-дурак, а я – красавец. Но особенно это «и» между нами.

Других своих одногруппников Воронцова тоже запечатлела в разных местах и позах. К каждому добавила имя, а кто-то за нее приписал дурацкие эпитеты, в основном оскорбительные. И только под фото тех самых парня и девушки, которые буквально звездят в этом альбоме, написано: «Уля Гурская и Матвей Брусевич», и стоят три жирных сердечка.

Сильно сомневаюсь, что все эти цепочки рисовала сама Воронцова, однако ничего не зачеркнула, видимо, согласна с описаниями. Не такая уж она правильная, выходит? Вдруг реально отчислила Брусевича тупо за то, что он полюбил не ее? Обозлилась и нажаловалась папане, а тот ради счастья любимой дочери на все готов. И меня не пощадит, если что. Бля.

Завтра надо как-то проявить свои ухаживания за этой Царевной Несмеяной, а то Великий князь Воронцов меня четвертует. Я спрашиваю у Зефирки, к какой им паре. И мне не везет. Нам ко второй, а им к первой. Но решаю встать пораньше и встретить Воронцову у подъезда с букетом.

Часть 9

Перебдел. Кажется, приехал сильно раньше. Зефирка сказала, Воронцова приходит четко к началу пары, явно и сегодня торопиться не станет. Зато точно ее не пропущу. Спокойно подожду. Благо, есть чем заняться.

Мне же надо сделать Вована счастливым, поэтому берусь изучать личную жизнь Риммы Семеновны. Вдруг за что-то зацеплюсь и преподнесу ее брату на блюдечке с голубой каемочкой.

Первым делом я ищу профиль Риммы Семеновны в «ВК». Быстро нахожу ее в друзьях Вована и сразу лезу в альбом. Сразу на аве стоит свадебная фотография, правда, лица плохо видны, пара целуется, все по классике. В альбоме много свадебных фотографий и не только. На многих они с мужем обнимаются. Но все эти фотки старые, двухлетней давности. Ава вообще трехлетняя.

Супруг у Риммы Семеновны – самый обычный мужик. Не красавец, семи пядей во лбу не видно, лицо вообще простецкое и прическа наистандартнейшая – ежик. Словно у него задача по жизни – не выделяться. Наверняка какой-нибудь клерк средней руки.

По отметкам на фото перехожу в его профиль. Зовут Виктор Барсуков. У него тоже последние совместные фото двухлетней давности. И на аве та же самая фотка со свадьбы. Милота.

Ха, Вован у нас в общих друзьях. Значит, они друг друга знают. И учился этот Барсуков в АСИ, закончил в тот же год. Видимо, из общей студенческой тусовки. Но вряд ли с первого курса друг друга знают. Вован же брал академ, чтобы в Питер на год уехать. Значит, они познакомились уже после его возвращения. Где-то год вместе проучились. Хотя могли и раньше подружиться.

При этом до самого выпуска Римма Семеновна оставалась девственницей и хотела, чтобы именно Вован был ее первым. А потом вдруг воспылала чувствами к старому другу? Что-то здесь неладно. Из френдзоны ведь не выбираются.

Свадебные фотографии трехлетней давности, даже больше, три с половиной года назад сделаны. Так, это получается, Римма Семеновна замуж выскочила почти сразу после выпуска? Если они с Вованом вместе учились, то закончили четыре года назад. Слишком резко. Вован с Инной сколько лет встречались, и то пожениться решили лишь после ее беременности. Детей у Риммы Семеновны вроде нет. По крайней мере, в декрет она не уходила все те годы, что я учусь в академии.

Может, она назло ему сыграла свадьбу с другом?

Надежда мерещится на горизонте.

Бля, как только проверить гипотезу? Не спрашивать же напрямую у Риммы Семеновны, любит ли она своего мужа. Или спросить? Отчаянная ситуация требует отчаянных мер?

Переслав все доводы Зефирке, получаю ответ почти сразу.

Зефирка: «Хм. Римма Семеновна только строит из себя всю такую строгую и рассудительную. На мой взгляд, она больше подвержена эмоциям, чем хочет показаться. Легко могла влюбиться по уши и выйти замуж хоть через неделю после знакомства. А тут – целых полгода. Вполне допускаю такой вариант. Другое дело, что он ее друг. И тут согласна, из френдзоны выбраться тяжко, но ничего невозможного. Вдруг он сделал для нее что-нибудь такое эдакое, и чувственное сердце Риммы Семеновны растаяло. Вован же ее отшил, еще неизвестно, в какой форме. Может, вообще, нагрубил. Короче, спроси у Риммы Семеновны напрямую. Чего тебе стесняться?». И хитрый смайлик.

«Ну спасибо! Помогла», – шутливо закатываю глаза.

«Не за что», – в тексте и то слышится издевка. Следующий эмодзи с ухмылкой подтверждает ее сарказм.

Выдохнув, я решаю поделиться своим мини-расследованием с братом. Если они все втроем общались, он может знать гораздо больше.

Звоню по громкой связи. Долго слушаю его любимую мелодию вместо гудков, которая, кстати, неплохо качает. Наконец, в динамике раздается вальяжный голос.

– Чего тебе?

Я сразу теряюсь. Не так рассчитывал начать.

– Чем занимаешься? – спрашиваю, лишь бы что-то ответить.

– Хороню свое радио.

– В смысле?

– А че еще с ним делать? – брат вздыхает. Я слышу, как он глотает из бутылки. Характерное бульканье его выдает. – Без папиной поддержки мы загнемся уже в следующем месяце.

Бля. Хочется выдать моментально великую идею, но в башке шаром покати. Нихера в бизнесе не понимаю, а тем более в радио.

– Я ему говорил, что с регионов надо начинать, – ворчит Вован. – В Москве нехер было даже пытаться. Все уже забито. Мы еле волну для вещания выскребли. А в регионах просторы. Но папа настоял, типа, надо сперва столицу покорить. Мне Москва эта нахер не сдалась. В Питер свалю к хуям.

– Опять бросишь меня здесь? – слетает с языка без фильтра.

– В смысле? – он икает и снова булькает у самого микрофона.

В последнее время я вообще себя плохо контролирую. Старые обиды вылезают наружу некстати. Об этой брат даже не в курсе. Я сам долгое время не понимал, что она есть, точнее, на что именно эта обида. Лишь теперь, когда столько дров уже переломано, начинаю в себе копаться и осознавать многие вещи.

Тогда, пять лет назад, когда Вован уехал в Питер на целый год, я остался совсем один. И до сих пор обижаюсь на это, даже если прекрасно понимаю, почему он так сделал. Ему, действительно, было невыносимо. Папа хотел заставить его работать на себя, чтобы брат начал вникать в бизнес, а затем его возглавил. Маме не нравилась Инна, и она капала Вовану на мозги ежедневно, требовала с ней расстаться. К тому же, у родителей был самый кризис отношений. Мы все жили на одной территории и чувствовали себя как на войне. После каждого их столкновения все горело. А осколки летели в меня.

Вован умотал в Питер, и все затихло. Война из горячей переросла в холодную. Папа мог месяцами не появляться дома. На редкие встречи приходил бухой и каждую новую пассию просил считать новой мамой. А мама ушла в работу и подсела на таблетки, с которых до сих пор не может слезть. Мы с ней ходили по огромной квартире, как призраки, не замечая друг друга. Точнее, она не желала меня видеть. Я ей слишком напоминал отца.

Иногда мне кажется, если бы не то душное одиночество, я бы Инне так легко не дался. Но она единственная, кому я тогда был интересен, даже если исключительно для секса. Она меня хотя бы ласкала. Словами. И не только. Мне нужно было это тепло, эта близость, хоть с кем-то.

Сейчас я уже не так одинок и не так зависим. У меня есть Зефирка, которой я могу высказать все переживания. Она меня поддержит. Без всякого сексуального подтекста. И это успокаивает. Внушает уверенность. Приятно знать, что есть человек, которому ничего от тебя не нужно, но который все равно с тобой. Когда-то таким человеком для меня был брат.

У Вована такого человека нет. Ни с кем так близко, как мы с Зефиркой, он не дружит. Точно. Наверное, настала моя очередь стать для него опорой. Пусть он мне не доверяет все свои мысли, но должен знать, что может на меня положиться. А я тут в него старыми обидками кидаюсь. Уебан.

– Неважно, – улыбаюсь вполне искренне.

Так приятно становится от мысли, что я кому-то нужен. Даже если Вован думает, что это не так. Возможно, я вообще последний человек теперь, у которого он попросит помощи, но я первый ее окажу. И мгновенно рождается идея, как по волшебству.

– Так это, зачем все хоронить? Давай привлечем средства фандрайзингом¹². Сколько тебе нужно?

Вован смеется.

– Ты думаешь, много таких дебилов, которые захотят убыточный проект спонсировать? Даже папе это надоело.

– Ну, ты же говоришь, если выйти в регионы, то он перестанет быть убыточным.

Я воодушевлен. Уверен, что всегда можно найти энтузиастов, готовых поддержать. Сам сколько донатил на всякие инди-игры и проги.

– Не факт, – возражает брат. – Никто не будет вкладываться, если увидит наши финансовые показатели. Нам на текучку только миллиона полтора в месяц требуется. Минимум. А на выход в регионы все десять.

– Так давай объявим краудфандинг¹³. На радио кинем клич. Пусть слушатели донатят. Барха попросим. Его фанаты – тоже твоя аудитория. Я в академии могу сбор организовать. На текучку хотя бы хватит. Чисто на плаву держаться. А там, может, и большого спонсора найдешь. Или папа уступит.

– Краудфандинг? – Вован повторяет задумчиво. У него даже голос трезвеет и, кажется, приободряется. – Ну, можно попробовать, конечно. Только сколько это по времени займет? Нам на текучку здесь и сейчас надо.

Пытаюсь вспомнить, сколько из тех кампаний, которые я поддерживал, хоть что-то выгорело. Я много донатил и плохо следил. Забивал со временем, потому что сборы шли долго. Проекты так и не выпускались. Но парочка успешных точно наберется. В одну игру до сих пор иногда залипаю.

– Если пригрозим закрытием, думаю, наберем, – скалюсь себе в зеркало.

Если что подстрахую. Продам «инфишку». Зачем она мне, когда теперь такая крутая «бэшка» есть? Ляма два, может, выручу, раскидаю деньги по знакомым, пусть переводят, а Вован будет думать, что ему донатят разные люди. Шикарный план. Да я гений!

– Ладно, надо обмозговать – брат запивает икоту. – До связи.

– Погоди! – сам кидаюсь к телефону в панике. – Я это… Вов, про вчера… про мисс АСИ и ректорскую дочку. Короче, не думай, я ни с кем не встречаюсь. Там просто ситуация…

– Ой, Дим, ебись с кем хочешь. Меня не касается, – он так устало звучит, будто я это уже в тысячный раз говорю.

– Да не ебусь я ни с кем!

– Мне похуй, – ставит точку, но трубку не бросает.

– Я еще про Римму Семенову хотел спросить.

– Ты заебал, – Вован зажигается раздражением, как спичка, вмиг. – Оставь Римму в покое.

– Да я…

Не успеваю договорить, мне отвечают короткие гудки.

Понятно. Брат мне в этом деле не помощник. Придется самому все узнавать. Не бойся, Вова, я не сдамся, пока не устрою твое счастье. Никакой Барсуков мне тут не помеха. Я чую, что Римма Семеновна не о нем мечтала.

Возвращаюсь в ее профиль, изучаю его досконально, мало ли что полезного смогу найти в музыке или видео. Заглядываю в подписки. Там много благотворительных фондов и всяких больниц. Она типа волонтерством увлекается? Или что это значит? Просматриваю по-быстрому каждый. В основном, все эти фонды помогают людям с лейкозом. И больницы все – не простые поликлиники, а специализированные институты и академии, которые оказывают высокотехнологичную медицинскую помощь.

Хм. У меня сразу связывается в голове: официантка в «Анастасии» и лейкоз. У нее кто-то болеет? Для этого она подрабатывает? Лечение наверняка недешевое. Лейкоз – это хуево. Вряд ли Римме Семеновне в такой ситуации новая интрижка нужна. Бля. Как быть?

Сначала узнаю побольше.