До чего иронично, что Анжелика раз за разом пишет картины на эту тему. «Зеленый цвет моей души», надо же. Но я подозреваю, что моя душа тоже в чем-то напоминает болотную трясину, и я давно в ней увяз. Вместе с десятками людей, что лишились из-за меня жилья, денег или даже жизни.

– А жизнь ей подпортить, стало быть, ты решил ради собственной безопасности, – продолжает Кейн как ни в чем не бывало, стряхивая пепел в наполовину заполненную пепельницу на столе. – Видел я, как она в слезах бросилась на первый этаж к своему дружку. Он ее продал, а? Пацан тот еще урод, конечно, но сделал он кое-что другое: он ее подставил. Мог бы ей и рассказать.

– Многовато ты сегодня болтаешь, Кейн, – угрожающе бросаю я. – Не помню, чтобы разрешал тебе лезть в мои дела.

– Я с тобой и не как информатор разговариваю, Грегор. Не слышишь, что ли? Ни разу за последние пять минут я не назвал тебя боссом. Так что в задницу себе засунь угрозы. Хочешь – стреляй или размахивай руками, как ты обычно делаешь, когда тела сжигаешь.

Тогда я хотя бы умру счастливым: Энджи на место поставил, так еще и увидел, как сам Змей извивается в попытках показать, что ему безразлична беспризорная девица из трущоб. По доброте душевной ты ей карты дружка раскрыл, что ли? Сам же ему приглашения эти впихнул. И год платил за молчание, чтобы он, не дай бог, не сболтнул подружке, что ты сидишь у нее на хвосте.

С губ срывается усталый вздох. Так было всегда, сколько я себя помню. Мы с Кейном познакомились лет двадцать назад, когда обоим было не больше десяти, и с тех пор наши пути ни разу не разошлись. Сначала сколотили мелкую банду в школе, потом – на улицах Либерти-Сити, а потом на моей коже проступила ярко-черная метка, и я открыл в себе талант не просто влиять на людей, а натурально заставлять их делать то, что нужно мне.

Не говоря уже о том, что я без проблем могу воспламенить любую поверхность и любого зарвавшегося идиота безо всякой зажигалки. Да, я до сих пор ношу пистолет во внутреннем кармане куртки или пиджака, но на кой черт мне пушка, если я сам – то еще оружие?

Тем страшнее, что в один прекрасный день моя метка отпечаталась на коже Алекс. И пришло же в голову вытаскивать ее из того дома. Я рефлекторно тянусь к россыпи шрамов на лице и провожу по ним пальцами. Черт, и ведь не в первый раз за вечер.

Где-то на ее коже тоже прячутся такие. Наверняка под татуировками. Улыбка проступает на губах непроизвольно, пусть я и стираю ее уже в следующую секунду.

– Льюис был в курсе, что до этого дойдет, когда получил приглашения. У Алекс не должно остаться никаких связей с Овертауном, если она хочет разобраться с Моралесом.

– Да будто тебе есть дело до этого жирного идиота, – отмахивается Кейн. – Ты просто хочешь, чтобы она досталась тебе одному. Мог бы загипнотизировать ее, и дело с концом, умеешь же. Отправил бы под гипнозом в Овертаун, а потом заставил вернуться обратно. Вот тебе и идеальная подружка, а не припадочная алкоголичка вроде Энджи, чтоб ее отцу счастливо из Мексики летелось.

Спорить с ним бесполезно, поэтому я нехотя поднимаюсь на ноги, отряхиваю брюки от несуществующей пыли и смотрю на Кейна сверху вниз. Самодовольная ухмылка и никакого уважения. Загипнотизировать бы его самого, чтобы неповадно было, да только работы еще непочатый край, а поддерживать гипноз дорогого стоит, чувствуешь себя потом хуже, чем с самого жуткого похмелья.

За дверями уже маячат силуэты торговцев, наверняка сегодня они потребуют контакты местных меченых, а то и вовсе пожелают выйти на приют в Маленькой Гаване. При таком раскладе им самим придется выйти в окно, а это их наверняка не устроит. Я криво ухмыляюсь.

– Давай еще раз: не лезь не в свое дело, – говорю я на удивление спокойно и киваю на дверь. – А теперь бери себя в руки, натягивай маску информатора и иди займись если не Энджи, так хотя бы Алекс и Льюисом. Ни одна шавка Моралеса не должна помешать им добраться до Овертауна.

– Теперь я у тебя мальчик на побегушках?

– Не выводи меня из себя, Кейн, – произношу я куда серьезнее. – Ты информатор, вот иди и проинформируй Моралеса о том, что если он протянет лапы к моим людям, то я их ему отрублю и сожру на завтрак. Не подавлюсь даже.

И на этот раз Кейн поднимается с кресла, поднимает руки в примирительном жесте и послушно шагает к дверям. Мы знакомы так давно, что он прекрасно чувствует, когда можно поиграть в наглого дружка босса, а когда стоит закрыть рот и делать что сказано. Как бы ни выпендривался, помирать Кейн не хочет. Только он один и знает, каким вспыльчивым я бываю временами – мне ничего не стоит взмахнуть руками, как он выразился, и кого-нибудь сжечь. Или застрелить заигравшегося клиента.

Разговор со мной всегда короткий, если проходит не на моих условиях.

– Но ты все-таки подумай о том, что я сказал. Ты никогда так ни на кого не смотрел, Грегор, – говорит Ксандер напоследок, а потом открывает двери перед торговцами, пропуская их внутрь. – Проходите, ребята, желаю удачи. До встречи, босс!

Думать о сказанном я не собираюсь. У меня впереди длинный вечер, не говоря уже о завтрашнем дне: несколько встреч с контрабандистами, долгий разговор с Моралесом и еще более долгий – со старым Гарольдом. Слухи по Майами разносятся быстро, и уже завтра-послезавтра придется назначить пару незапланированных встреч, чтобы угомонить сразу две местные банды.

Еще не хватало, чтобы Отбросы развязали войну с ребятами Гарольда из-за Алекс. Она, в конце концов, никогда не принадлежала никому из них. Алекс Нотт принадлежит мне с того самого момента, как я вытащил ее из пожара. С того самого момента, как непроизвольно подарил ей частичку себя и превратил в меченую. И мне очень повезло, что к двадцати годам девчонка не сообразила, как пользоваться своими способностями.

Иначе в этом городе появился бы новый серьезный игрок.

И я бы до нее уже не дотянулся.

Глава 7
Алекс

«Сады Эдема» не имеют ничего общего с настоящим райским садом – это отвратительное, гиблое место, и не стоило мне сюда соваться. На что я рассчитывала? Что Змей погладит меня по головке и скажет, какая я молодец, раз решила перейти дорогу одной из крупных группировок города? Да по одним только серым глазам было видно, что Змей таких, как я, жрет на завтрак и не давится. Плевать ему на людей, какими бы они там ни были.

Голос его до сих пор звучит в голове, как дурацкая популярная песня – повторяется и не желает свалить куда-нибудь. Низкий, шелестящий, вкрадчивый. Отправил меня в Овертаун вещи собирать. Босс нашелся, надо же.

Но придется привыкать. В кабинете я ни слова против не сказала, а значит, моя жизнь теперь неразрывно связана не только с этим клубом, но и с самим Змеем. И именно он, а не старый-добрый Гарольд, теперь будет раздавать мне указания. Именно с его серебристой аурой и скверным характером придется мириться, его голос слушать. А еще придется привыкнуть к грохоту музыки, выходкам Ксандера и даже к тому, что Терри оказался предателем.

Я ураганом слетаю по лестнице на первый этаж, едва не сбиваю с ног охранника у входа в лаунж-зону и крепко сжимаю запястье правой руки левой. Кожа горит огнем с тех пор, как Змей провел пальцами по метке, но это жжение не идет ни в какое сравнение с тем, что режет глаза уже которую минуту. Макияж наверняка поплыл, и сейчас я напоминаю зареванную панду, а то и кого-нибудь похуже.

Слегка пошатываясь на каблуках, пробиваюсь к выходу из клуба, краем глаза замечаю у барной стойки Анжелику – та громко спорит с барменом и размахивает стаканом, не обращая внимания на столпившихся рядом людей. Того и гляди заедет кому-нибудь в глаз и наверняка даже не извинится.

Хочется свалить отсюда, да поскорее. И не видеть в ближайшие два дня ни Терри, ни уж тем более Змея и его дружка-информатора. Но стоит только протиснуться между разве что не сросшейся друг с другом парочкой, как перед глазами вырастают две знакомые фигуры: приземистый Терри с зализанными назад волосами, все в той же маске, и Ксандер – чуть повыше, растрепанный и явно чувствующий себя как рыба в воде на творческом вечере художницы. На творческом вечере, который напоминает скорее попойку, грозящуюся вот-вот перерасти в оргию.

В другой вечер я посмеялась бы, а сейчас хочу плюнуть Терри под ноги. Пару раз. Может, заехать кулаком в лицо. Только выпендриваться при информаторе Змея, а уж тем более сверкать перед ним размазанными по лицу слезами – последнее дело, и я неловко утираю лицо ладонью.

Плевать, что подумают обо мне напыщенные индюки на вечеринке. Пусть хоть за бездомную принимают.

– Да чтоб меня бомжи затрахали, какие люди, – произношу я с кислой миной, скрестив руки на груди. Бросаю короткий взгляд в сторону входных дверей – ну пара шагов осталась, чуть-чуть буквально не хватило. – Мне казалось, я с вашим боссом уже обо всем договорилась.

– Конечно, мелочь, – улыбается в ответ Ксандер. – И я слышал, как пару минут назад ты накричала на своего парня и послала его куда подальше. А мне велено отправить вас обоих в Овертаун, так что…

– Парня? – фыркаю я, прожигая Терри взглядом. Тот на меня даже не смотрит, только косится на блестящий пол клуба. – Ты информатор вроде, побольше знать должен. И я как раз собиралась валить в Овертаун, так что если переживаешь за Терри, то довези его на своей машине или посади в такси. А я как-нибудь сама справлюсь.

С ним я уж точно никуда не поеду.

Хватит и той короткой сцены на втором этаже. В ту секунду, когда я вышла из кабинета Змея, все у меня внутри горело: страх отступил на мгновение, уступив место ярости, и всю эту ярость я выплеснула на Терри. Друг ждал меня чуть поодаль от дверей кабинета, но не успел и слова вставить.

– Пошел ты в задницу, мать твою! – выплюнула я тогда с отвращением и едва не залепила Терри пощечину. – Блядский предатель! Урод! Катись к своему боссу и покажи ему, какой ты преданный песик!

И, оттолкнув его в сторону, я бросилась на первый этаж. И вот мы встретились вновь, только в понурой позе Терри, в его потухших глазах ни капли злости или сожаления. Лишь удивительная печаль, словно это его продали самому злобному, опасному и эгоистичному мужику в Майами.

С удивительной серебристой аурой. Подумать только, у такого человека и такой чистый цвет. Не то что у почти черного Бакстера или даже темно-красной, цвета запекшейся крови Анжелики. А ведь она художница, а не преступница.

– Алекс, послушай, ты не…

– Ой, заткнись, – отмахиваюсь я, хотя злость внутри уже поутихла. К утру вспыхнет вновь, но сейчас утро кажется чем-то далеким – чем-то, что будет происходить с уже совсем другой Алекс. – Чего унылый-то такой? Не тебя Змею продали за пару возможностей. Так что наслаждайся свободой, Терри. Ты-то останешься в Овертауне надолго.

– Не будь к нему так строга, мелочь. – Ксандер подталкивает нас обоих к выходу из клуба, распихивая гостей в стороны. Парень в косухе громко матерится нам вслед, но стихает, едва заметив, кто его толкнул. – У вас как раз будет пара дней, чтобы все обсудить. А пока что я вызвал вам такси и отправил весточку драгоценному Бакстеру.

Представь, как он сейчас скрипит зубами, а, Алекс? Наверняка опрокинул пару любимых статуй при мысли, что тебя, маленькую воровку, пригрел у себя на груди наш босс. А ведь это ты должна была пригреть на груди змею, если так подумать.

Прислушиваться к его болтовне себе дороже, и до машины я шагаю молча – не смотрю ни на Ксандера, ни на Терри, ни уж тем более на прохожих. В клуб продолжают стекаться люди, чуть поодаль, у поворота в переулок, стоит пара крупных парней с желтыми повязками. Значит, Отбросы все-таки ждали меня, рассчитывали поймать не по дороге в клуб, так после.

А теперь, заметив неподалеку не кого-нибудь, а информатора Змея, скорчили уродливые морды и сделали вид, будто плевать на меня хотели. Хоть какая-то польза от этой сделки.

– За тобой заедут завтра вечером, мелочь, – говорит Ксандер напоследок, проследив, чтобы мы оба сели в такси.

Я отодвигаюсь подальше от Терри, скривив тонкие губы.

– Это не пара дней.