– Эва… – Мое имя звучит из уст Тараса хрипло, будто сквозь пелену. Он вроде и в сознании, и в то же время нет. Где-то на границе. Или бредит…

Я не дышу. Не двигаюсь. Гляжу на него, а проклятое сердце колотится уже где-то в висках.

Глаза Тараса приоткрываются, они мутные, словно затянутые дымкой.

– …опять сон. – Его губы едва шевелятся. – Хватит…

Я хочу убежать, но тело будто приковано к полу.

– Хватит… Все время вижу…

Его голос – как нож по стеклу.

Пальцы Тараса вдруг впиваются в меня с неожиданной силой, ее не должно быть у полумертвого. Его веки дрожат, словно он пытается остаться в сознании. Но не выходит.

Его рука разжимается. Глаза закрываются. Звук монитора выравнивается.

– Эва! Пора, – зовет, снова заглянув, Галя.

Я спотыкаюсь на ровном месте, почти на ощупь добираюсь до ближайшего дивана, опускаюсь на него и закрываю лицо ладонями. Меня прорывает.

Слезы жгут кожу, капают на одежду, а в ушах все еще звучит голос Тараса. Хриплый, слабый.

«Опять… Хватит… Все время вижу…»

Кого он видел? Меня? Или то, что между нами было?

Даже сейчас, когда его жизнь висит на этих проводах, Тарас все равно держится за меня…

И это страшно.

Потому что я тоже.

11 глава

Я с трудом добираюсь до машины, сажусь за руль. Пальцы дрожат. Случившееся в палате похоже на наваждение. Взгляд цепляется за зеркало. Вид удручающий, но какая теперь разница? Пусть хоть весь мир смотрит на эту растерянность и слезы, никому, кроме меня, не нужные.

Через пару минут все же достаю из сумки влажную салфетку и стираю с лица остатки макияжа. Время должно помогать, а проще не становится. Вот совсем. Попытки держаться от Тараса подальше заканчиваются тем, что я снова оказываюсь рядом.

Это всего лишь эмоции, но они не утихают.

Звонок Вани вырывает меня из этого состояния. Несколько секунд тупо смотрю на экран, затем беру трубку.

– Ты как? Дома? – спрашивает он.

– Нет, только еду.

Я лгу. Потому что не могу ему сказать, что только что держала за руку Тараса. Что смотрела, как он балансирует между сознанием и забытьем, и не хотела уходить.

– Ты сама не своя, – отмечает Крайнов. – Все нормально?

– Да, Ваня, все нормально. Я… я просто устала. – Опираюсь на руль, стараясь выровнять дыхание. – А ты когда домой? – перевожу разговор в другое русло.

– Через час примерно. – Он молчит несколько секунд, потом тихо вздыхает: – Ты на сообщения не отвечала… Я подумал, случилось что-то.

– Все в порядке…

– Ладно. Скоро увидимся.

Когда Ваня отключается, я открываю нашу переписку – и камень на сердце становится еще тяжелее. Пока я была у Тараса в больнице, телефон лежал в машине на сиденье, а Ваня писал красивые СМС.

Закрываю глаза. Нужно выбросить Савчука из головы. Он – мое прошлое. У него все будет хорошо и без моего участия. А у меня свадьба на носу, любящий мужчина рядом. Искренний, замечательный. Об этом надо думать.

И сегодня же поговорить с Ваней, рассказать про бывшего мужа.

Дома я с порога чувствую запах горячей выпечки и свежесваренного бульона. Нора снова постаралась. Ароматы витают потрясающие – то ли пироги с яблоками, то ли ванильные булочки. А где-то в глубине кухни на плите явно томится что-то наваристое, пряное.

Хотя я и сама люблю готовить, но с моим ритмом и бесконечными делами… Ежедневно, наверное, не осилила бы, и Крайнов ходил бы полуголодный.

Поздоровавшись с Норой, я иду в детскую, где спит Кирилл. Сердце тут же сжимается от нежности.

Сын мило сопит в кроватке, его пальчики подергиваются, он вдруг улыбается во сне. Маленький, румяный, пухленький. Такой трогательный. Безумно хочется прижать его к груди. Но вместо этого осторожно провожу пальцем по крохотной ручке.

– Мой сынок. Смысл всей моей жизни, – шепчу я.

Кир слегка вздрагивает, и, чтобы не разбудить, я выхожу из детской.

Быстро переодеваюсь и иду к Норе. Она уже собирается, но, как всегда, успевает рассказать, как прошел день, что приготовила, какие дела переделала. На ее фоне я неизменно ощущаю себя недостаточно расторопной – столько бы точно не смогла. Может, причина в том, что я слишком зацикливаюсь на деталях? Хочется, чтобы все было идеально. А Нора просто берет и делает. В этом ее секрет? Провожаю помощницу и пишу Ване, спрашиваю, где он. По идее, должен был уже вернуться. Крайнов не отвечает. А я безумно голодна, и велика вероятность, что если не поем сейчас, то потом Кир может и не дать это сделать.

Перекусываю тостом с джемом, попутно листая рабочий чат. Я как раз успеваю допить чай, и через мгновение видеоняня подает признаки жизни.

Бегу в детскую. Кир трет глазки и недовольно кряхтит, будто вот-вот расплачется.

– А кто это у нас проснулся? Кто такой славный и пахнет вкусно?

Сын, услышав голос, фокусирует взгляд на мне. И тут же его губы расплываются в той самой улыбке, от которой сердце мгновенно тает.

– Правильно, зачем плакать? Мамочка здесь, – улыбаюсь ему в ответ и наклоняюсь ближе.

Кирилл что-то гулит, потягивается и снова улыбается – счастливый просто потому, что я рядом.

Беру сына на руки, меняю подгузник и, поудобнее устроишись в кресле, даю ему грудь. Тепло его тельца, момент близости и покоя, маленькие пальчики, цепляющиеся за мой большой…

И вдруг накатывает. Совсем не вовремя. Вспоминается больница – ослабевшие пальцы Тараса, сжимающие мои…

Как он снова оказался в этой комнате, вместе со мной и сыном?

Я сосредоточиваюсь на Кирилле и стараюсь прогнать ненужные мысли. Кормлю его, немного ношу по комнате, укачивая.

В какой-то момент оборачиваюсь – в дверном проеме стоит Ваня. Прислонился к косяку и смотрит с теплой улыбкой. В руках – букет.

Тихо, словно боится потревожить, Ваня проходит в детскую, садится рядом, касается Кирилла.

– Ну что, мучил маму сегодня?

Сын хмурит крошечные брови, и я невольно улыбаюсь. Обожаю эти забавные гримасы.

– Почти не капризничал. Да и я только недавно приехала.

Ваня кивает, продолжая смотреть на нас. С такой нежностью, что сердце опять щемит. Если Тарас приносит боль, то Ваня заставляет испытывать приятные, теплые чувства.

– Голодный?

– Угу.

Ваня чмокает Кирилла в носик, и сын еще больше хмурится.

Хочется прямо сейчас рассказать про Савчука, но решаю отложить – лучше сначала уложу Кира. Чтобы никто не мешал.

– Иди переодевайся, будем ужинать.

– Что с лактацией?

– Пока без изменений. Пытаюсь сохранить.

Я поднимаюсь и вместе с Кириллом иду на кухню. Устраиваю его в переноске, показываю гирлянду из игрушек. Он сразу же принимается увлеченно разглядывать и трогать их, а я тем временем ставлю цветы в вазу и разогреваю ужин.

Аппетит опять зверский. А молока мало. Почему так?..

За ужином Ваня много шутит. Сегодня он какой-то другой. Легкий, довольный, с особенным блеском в глазах. Еще эти сообщения, букет…

– Что происходит, Крайнов? – игриво интересуюсь.

Он только улыбается, берет мою руку и прижимает к губам. Я подозрительно прищуриваюсь.

– Сам без понятия.

Вот что за несправедливость! Только решилась. Как теперь портить такой уютный вечер?

Но тянуть нельзя. Я не имею права и дальше молчать, иначе это выльется в огромную проблему. Вряд ли Ангелина оставит без внимания мой сегодняшний визит и не расскажет о нем Ване. Лучше я сама.

Уложив сына спать, поправляю одеяльце, глажу его пухлую щечку, выключаю светильник и иду в гостиную.

Ваня открыл бутылку вина, что-то делает в планшете.

– Вань… – Я сажусь напротив.

Он поднимает глаза.

Глубоко вздыхаю, готовясь к разговору. В эту секунду в кармане джинсов резко вибрирует телефон.

Я хмурюсь. Беспалова не очень вовремя. Перевожу взгляд на Ваню. Он сидит на диване и пристально смотрит на меня.

– Кто?

– Дина, – машинально отвечаю, сбрасывая звонок. Потом перезвоню.

– Вам на работе было мало времени? – посмеивается Ваня.

– Вань, мне надо с тобой поговорить. Серьезно, – пропускаю я мимо ушей его реплику.

Он откладывает планшет и берет бокал вина.

– Глоток сделать или залпом выпить? – спрашивает шутливо.

Но что-то подсказывает: все его веселье сейчас сойдет на нет.

– Я… – Запинаюсь, словно язык перестает слушаться. – Я и Савчук…

Ваня выразительно хмурится, улыбка исчезает с его лица, будто ее и не было. Вдруг становится не по себе, хотя я сама выбрала этот момент.

– Мы были женаты.

12 глава

– Повтори, – требует Крайнов, с громким стуком поставив бокал на стол.

А я словно утратила способность говорить. Знала, что будет тяжело, но не до такой же степени. Ваня за прошедшее время стал мне близким. Не так, как Тарас, – по-другому. У этих мужчин совершенно разные истории, и сравнивать их нет смысла. Причинять Ване боль я не хочу.

Наши телефоны почти одновременно подают сигнал, но Крайнов даже не реагирует.

– Ну. – Его голос становится жестче.

Шок сковывает горло. Впервые я вижу Ваню таким резким и злым.

Нужно собраться, раз уж решилась на объяснение, а я застыла в растерянности и мысленно перебираю события прошлого с Савчуком.

Только открываю рот, но телефон Крайнова опять подает признаки жизни. Ваня бросает на взгляд на экран и, как загипнотизированный, тянется к мобильнику, что-то читает. Меня в это время не покидает плохое предчувствие. Хотя каким еще оно может быть, когда на Крайнове нет лица? Всегда выдержанный, терпеливый, рассудительный – сейчас он буквально держится на волоске. Это видно.

– Я слушаю, Эва, – обманчиво спокойно просит Ваня, откладывая телефон и глядя мне прямо в глаза.

– Тарас… в прошлом он мне изменил. Причинил много боли… Мы плохо расстались. Не виделись пять лет. И вот его вторая жена пришла на прием… И он с ней, – начинаю я сумбурно, потому что в голове хаос.

Господи, все настолько запутано, что нормально не объяснить. Ведь в тот период, когда я отказалась от стороннего донора и выбрала Тараса, мы с Ваней были вместе. Свой поступок я как обосную?..

– Дальше.

– Ты исчез, Тарас начал ухаживать, просил дать ему шанс, говорил, что чувства не остыли. И я… сдалась. Итог ты знаешь.

– Итог – это свидетельство о разводе с Ангелиной или вот это? – Ваня тычет экраном телефона мне в лицо.

Там какой-то текст. Много букв, они расплываются перед глазами. Приходится напрячь зрение, всмотреться, вчитаться. И от ужаса по коже бегут холодные мурашки.

– Нехилые такие чувства, да? Только на завершение истории не катит. Скорее на ее начало. Этот документ ты как объяснишь?

– Я не знала, что у Тараса, оказывается, есть завещание… С тех пор как ты приехал тогда ко мне в больницу, мы больше не общались. За исключением того раза, когда ты пригласил его домой, и… Недавно он приезжал в центр, пожелал нам счастья. Я не понимаю, что это значит… Не представляю, зачем Савчук это сделал…

– Допустим, у него действительно нет никого из близких, только Ангелина и Влад. Вписал тебя, потому что забыть не может. Но почему ты сразу не сказала мне, что вы бывшие, Эва? Было столько возможностей: у Новиковых, позже, да даже в больнице. Я ведь места себе не находил из-за твоих переживаний. Думал, вместе с тобой под капельницу попаду, когда угрозу выкидыша не получалось. Я же тебя с ложечки кормил. Ты… – Ваня осекается, будто что-то осмысливая. – А ты все это время по Савчуку страдала?

– Ваня, нет! – Я бросаюсь ему на шею и, наверное, только сейчас в полной мере осознаю, что чувства к нему намного сильнее и глубже, чем я думала. – Ванечка, я не хотела так, не хотела тебя обидеть. Савчук – это прошлое. Болезненное, ранящее. Да, в какой-то момент я действительно поверила, что у нас с ним снова может сложиться, но это было заблуждение. Я переживала, потому что… – Чтобы описать все, что творилось тогда внутри, не хватает слов. – Я бы не сказала тебе «да» просто назло бывшему мужу.