Призрак поместья Торнхилл (страница 9)
– Тебе не впервой бывать в подобных поместьях, возможно, ты какой-нибудь потомок старой дворянской семьи или просто сынок богатых родителей. Тебе претит такая жизнь, каждый раз, когда ты заходишь в помещение, у тебя на лице презрение. А еще ты хочешь кому-то что-то доказать или убегаешь от чего-то, поэтому переехал в Лондон и начал карьеру с нуля. Не обижайся, но успехи у вас так себе, хотя ты производишь впечатление профессионала. Ты цепкий и внимательный, но циник, а последнее мешает сближаться с людьми, у твоего помощника таких проблем нет. – Девушка затушила сигарету и задорно улыбнулась как ни в чем не бывало: – Ну как, угадала?
«У нее точно не все дома, так легко переключается с одного состояния на другое. Шизофрения?»
Обычно это я сижу «в том самом кресле», анализируя клиента, было непривычно, хоть и полезно, оказаться по другую сторону. Девчонка говорила спокойным ровным тоном, как, собственно, и я, беседуя с клиентами. За одним исключением – в ее глазах мелькал азартный огонек. Бернелл словно вступила в негласное соревнование со мной и ждала собственной победы, ерзая на месте в нетерпении. На самом деле выводы «мисс Ватсон» куда больше говорили о ней, чем обо мне.
– Я действительно приехал с севера, но ты не угадала с местом, моя родина – Норвегия. Засчитаем очко за старания. Дома мы обыкновенно общались на двух языках, прадед происходил из старинного немецкого рода и носил титул барона, так что да, здесь тоже попадание. – Я принялся загибать пальцы. – Я вырос в похожем поместье, но отец и я не хотели продолжать дела деда, а после мама не смогла… В общем, родители разорились, и от богатства осталась только позолоченная пыль. А про отвращение угадать было несложно, его я даже не скрываю, максимум полбалла. Ты упомянула спорт – в студенчестве я занимался борьбой, до этого было плавание.
– Неудивительно, что у тебя такие широкие плечи. – Я перехватил взгляд Зеленоглазки, но она тут же отвернулась, покраснев.
«Язык летит вперед мыслей, Бернелл?»
– Чем занимались твои предки, что ты предпочел уехать за тысячу миль от дома и жить, – Вивьен сделала затяжку, подбирая более корректный синоним «бедности», – скромно?
– Поверь, ты не захочешь знать, на чем именно мой прадед сколотил состояние. Его часовой завод процветал в тридцатых-сороковых годах прошлого века, после того как он открыл филиалы в Германии. Несложно догадаться, почему я не пошел по его стопам, да?
Девчонка поджала губы, кивнув, и сменила тему:
– Что насчет остального? Мне интересно, сколько у меня попаданий.
– Девушки у меня действительно нет, предпочитаю холостяцкую жизнь, – подтвердил я. – Что же касается последнего, я надеялся, что природное обаяние все же достанется мне от матушки, но, видно, не судьба.
Бернелл прыснула от моей шутки и покачала головой.
– У тебя, конечно, невероятные голубые глаза и щетина тебе идет, но этого мало, чтобы разбивать сердца.
«Скользкая, очень скользкая дорожка, Вивьен».
Я решил сменить направление беседы. Легкий флирт не возбранялся в моей работе, но с такими, как Зеленоглазка, нужно было быть очень и очень осторожным.
– Почему ты стал частным детективом? – неожиданно серьезно спросила Бернелл.
– Платят лучше, чем в полиции.
– Не обижайся, но по твоей машине этого не скажешь.
– Нет хуже оскорбления для мужчины, чем оскорбление его железного коня! – с театральной уязвленностью ответил я. – Не знаю, с детства увлекался шахматами, меня научил отец. Говорят, это игра на развитие логики, но мне всегда казалось, что в ней куда больше о человеческой природе.
– Готова поспорить, ты ловишь кайф, когда получается предсказать следующий ход противника? Хочется видеть во всем закономерности?
– Это лучше, чем убедиться в тотальном хаосе мира и невозможности ни на что повлиять. Я хотя бы могу найти тайную виллу на Багамах у неверного супруга и потом прожить на чек от его жены пару сытых месяцев. Что насчет тебя?
– А что насчет меня? – Она затянулась сигаретой, прежде чем ответить. – Я тоже в каком-то смысле ищу во всем закономерности: почему рак пожирает клетку за клеткой маленького ребенка, а запойный алкоголик всего лишь страдает периодическими болями в животе? И как после всего этого все еще можно верить в справедливость?
«Так же, как в пасхального кролика. Никак».
– Вивьен, ты ведь ученый. – Я постарался говорить как можно более непринужденно, подводя к интересующей меня теме.
– Биохимик, – кивнула она, выжидающе глядя из-за пелены сигаретного дыма.
– Мне интересно, как так вышло, что человек науки верит в такую ересь, как призраки?
– Если уж на то пошло, то многие вещи, считавшиеся ересью, на поверку оказывались самыми что ни на есть достоверными фактами, – в тон ответила Бернелл.
– Только не надо про Джордано Бруно, – перебил ее я, и девчонка тихонько рассмеялась.
– Я никогда не верила в сверхъестественное, но в Торнхилле постоянно происходило что-то, трудно поддающееся объяснению. – Речь Вивьен замедлилась, как бывало всякий раз, когда ей приходилось погружаться в далекие воспоминания. – Когда я была маленькой, по ночам здесь часто раздавались странные звуки, шум или разговоры, и мешали спать. Бывало, что даже днем что-то происходило: двери хлопали безо всякого сквозняка или пропадали вещи.
– Почему же вы все решили, что это проделки призрака?
– Не знаю, с кого это началось. Может, я или Люси бросили в шутку много лет назад, но потом эти «явления» участились, и мы уже не могли найти им рационального объяснения. Все домочадцы как-то разом подхватили идею, не имея альтернатив. Призрак почти всегда просто «проказничал», и мы скорее смеялись с его проделок, но иногда… – Бернелл вновь замолкла, разглядывая свои ноги. – Ладно, не важно. Не хочу, чтобы ты думал, что у меня не все в порядке с головой.
– Поверь, Веснушка, я глубоко убежден, что у тебя не все в порядке с головой, – шутя ответил я.
– Как ты меня назвал?
«Черт, Адриан, следи за языком!»
– Вырвалось, – отмахнулся я, но глаза англичанки вспыхнули зеленоватым огнем, подавая сигнал бедствия моим радарам. – Продолжай, что ты хотела рассказать?
– Порой мне кажется, что за мной кто-то следит. – Ее пальцы беспокойно царапали обивку кресла. – Иногда я просыпаюсь среди ночи, явственно ощущая чей-то взгляд на себе, но никого нет. Это происходило и в других комнатах, куда бы я ни пошла, чувство слежки и необъяснимые звуки постоянно меня преследуют. Бывало, что я оставляла вещи на каком-то месте, а они перемещались или пропадали. Я начинаю думать, что у меня не все в порядке с памятью или я схожу с ума. Поэтому я не люблю оставаться в Торнхилле, всегда стараюсь уехать до темноты в свою квартиру.
Мне ужасно хотелось спросить, посещает ли она психолога, но я сдержался, решая оставить это на последующие допросы и боясь спугнуть ее внезапную откровенность. Вивьен же словно вибрировала всем телом, нервно кусая губу в ожидании моей реакции.
– А что говорят остальные, они тоже слышат звуки и замечают пропажу вещей? Ребекка не говорила ни о чем подобном?
Вивьен мотнула головой.
– Тетушку раздражало, когда мы говорили об этом, она считала, что я все выдумываю, а поместье просто старое. Поэтому я перестала ей рассказывать о проделках «призрака», но теперь… Понимаешь, мы все ели одно и то же, никто не вставал из-за стола, а в поместье были только мы. Кто еще мог убить Ребекку?
Бернелл замолчала, продолжая терзать губы, капелька крови показалась в трещинке, и она тут же слизнула ее языком. Зеленоглазка казалась напуганной этим разговором, и мне захотелось как-то ее успокоить. Лучшее, что пришло в голову, – налить кружку горячего шоколада.
Я встал, намереваясь подойти к плите, но прежде чем успел сдвинуться с места, сверху раздался оглушительный грохот – рука сама невольно скользнула к кобуре, извлекая прохладную сталь. Инстинкты сработали вперед разума, я замер, вслушиваясь в тишину.
– Что это было? – Бернелл выросла возле меня, испуганно впившись в плечо.
Сверху донесся пронзительный женский вопль. Два – ноль в пользу призрака.
Глава 4. Сделка
Видит бог, я честно пытался уговорить девчонку остаться на кухне, но ее упертости мог позавидовать любой альпийский баран. Эти англичанки все такие? Вивьен не просто напрочь игнорировала мои слова о том, что не стоит идти на непонятный шум и крики, если только ты не персонаж тупого хоррор-фильма, сумасшедшая буквально норовила обогнать меня, идущего с оружием наперевес, и умчаться в направлении криков. У сумасшедших вообще плохо с чувством самосохранения.
– Вивьен, черт тебя дери! – Даже моему заточенному в суровой норвежской зиме терпению приходит конец. – Встань за моей спиной и не лезь вперед!
Девчонка на мгновение опешила от моего тона, но, кажется, это подействовало. Сумасшедшая наконец спустилась на одну ступеньку ниже, пропуская меня вперед.
– Это все еще мой дом, – недовольно шикнула Бернелл, однако продолжила послушно идти позади.
– Ага, твой милый домик, где люди умирают с завидным постоянством от руки невидимого призрака, – раздраженно отбил я и тут же пожалел о неосторожных словах.
– Ты думаешь, кого-то убили? – Голос Бернелл дрогнул, я закатил глаза, за малым не шлепнув себя по лбу.
«И снова: следи за языком, Ларсен!»
Вопрос девчонки я предпочел оставить без ответа: во-первых, он бы ей не понравился. Во-вторых, мы уже поднялись к коридору третьего этажа, в конце которого слышалась возня. Я повернулся к Вивьен, подавая знак, что нужно вести себя тихо, девушка быстро закивала, и мы двинулись дальше. Последняя дверь была распахнута настежь, выпуская широкую полосу света и позволяя услышать тихий разговор, что шел внутри. Я с облегчением узнал голос своего помощника и зашагал уже быстрее, опустив пистолет.
Примерно на половине пути в нос ударил металлический запах, и я успел трижды пожалеть, что не оставил девчонку внизу. Такой сильный запах бывает только в одном случае, и Бернелл тоже об этом догадалась. Я обернулся и увидел, как Вивьен шагала словно преступник на эшафот. Медленно, ровно и неотвратимо, стеклянными глазами уставившись на распахнутую дверь.