Леонид Кроль: Метафоры для познания и изменения себя и других. Инструменты для бизнеса и жизни

Все права защищены.

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

© Леонид Кроль, 2025

© Оформление. ООО «МИФ», 2025

* * *

Предисловие

Дорогие читатели и читательницы!

Всю профессиональную жизнь меня манят и увлекают метафоры. Я люблю их как чрезвычайно эффективный инструмент, который можно использовать десятками разных способов в психотерапевтической или коучинговой сессии. Более того: метафоры люблю сами по себе, просто так, как способ жить радостнее и созидать новое.

Можно сказать, у меня есть воображаемый сад метафор. Их столько, что захотелось показать его вам. Я осмотрел все цветы, распорядился проложить дорожки в моем воображаемом саду, позвал редактора и попросил его подготовить сад метафор для посещений. Только, чур, сказал я, пусть дорожки будут не слишком уж прямолинейными, и, пожалуйста, в процессе работы не потопчите драгоценные экземпляры.

Если же выражаться не метафорически, в этой книге я хочу рассказать:

• кратко – что такое метафора в лингвистике, философии и психотерапии;

• какие есть теории, понимание метафор;

• как я пользуюсь метафорами в сессиях, какие задачи мы с клиентами решаем с их помощью;

• как метафора организует процесс сессии;

• как метафора организует внимание клиента, да и мое собственное;

• как она работает с чувствами.

Далее я приведу обширные примеры собственных метафорических сессий с клиентами – разные характеры, разные задачи, разные цепочки метафор.

И наконец, напоследок мы обсудим, как работали с метафорами мудрецы прошлого, прежде всего мастер метафор Милтон Эриксон.

Уверен, эта книга принесет вам не только пользу, но и радость. Ведь мыслить метафорами очень приятно – конечно, если развить вкус к этому. А вкус развивается в процессе осмысления чужих метафор, игры с ними и придумывания своих собственных.

Разбудить чувственное воображение – одна из главных задач и в этой книге, и в сессиях с клиентами. Вот почему книга построена не как учебник, а несколько импрессионистически. Здесь не будет ни конкретных указаний, как строить метафоры, ни строгой их классификации. Тем не менее вы сможете вынести для себя немало семян, посеяв которые у себя, в своей практической деятельности, будете растить новые метафоры, полезные там, где это нужно вам.

Приятного чтения!

Глава 1. Введение в метафору

Концептуальная метафора: Лакофф и Джонсон, Фоконье и Тернер

Метафора, по определению Аристотеля в его «Поэтике», – это слово или выражение, употребляемое в переносном значении, в основе которого лежит сравнение предмета или явления с каким-либо другим на основании их общего признака.

Это определение стало основой лингвистического определения метафоры как перемещения, вращения, переноса имени одного предмета или явления на другой предмет или явление (или свойств одного класса предметов на другой) на основе сходства между ними.

Подход Аристотеля не критиковали вплоть до середины XX века. Метафору рассматривали в основном в литературоведческом контексте.

В XX веке, вместе с идеей о том, что слово и язык описания не просто отражают реальность, а находятся с ней в двусторонней связи, возрос интерес к метафоре не только как лингвистическому, но и как философскому феномену. Американский лингвист Джордж Лакофф был не первым, кто предложил идею концептуальной метафоры, но именно он эту идею развил и популяризировал.

Он утверждал, что метафора – это органичный феномен языка, который действует на более глубоких уровнях, чем уровень словесных комбинаций, и проявляется во взаимодействии концептуальных структур, лежащих в основе слов.

Концептуальная метафора – механизм, устанавливающий связи между концептами, относящимися к разным сферам жизни. Иными словами, как говорил Лакофф, метафора – это понимание и переживание сущности одного вида в терминах сущности другого вида, причем такое понимание существует далеко не только внутри литературы, но и внутри повседневного языка, формируя понимание реальности в среде людей, которые на этом языке говорят.

В теории Лакоффа метафора устанавливает проекции между двумя структурами, например, так:

• путешествие – жизнь;

• начало пути – рождение;

• конец пути – смерть;

• перекресток – необходимость выбора;

• препятствие – проблемы, кризисы;

• попутчики – друзья и близкие.

Подобные универсальные метафоры можно обнаружить во всех языках. Другой пример: верх или свет типично является благом, низ или мрак – злом. Концептуальные проекции будут соответствующими.

Лакофф указывал, что метафора как когнитивный феномен определяет способ мышления в культуре, позволяет сделать предположение, какие понятия в данном языке или в настоящее время близки, а какие далеки друг от друга. Например, метафоры для такого процесса, как спор, ищутся в военной лексике: выиграть спор, меткий ответ, противник, разгорелась баталия и т. д. Но возможна культура, где к спорам относятся иначе, и там спор уподоблялся бы танцу или приготовлению пищи. Тогда и метафоры брались бы из этих сфер (слаженный, ритмичный спор, партнер по спору, аромат спора, добавил перца).

Особую роль Лакофф отдавал развернутым метафорам (метаметафорам), которые наделяют переносным значением все сообщение в целом. Например: учение – горная дорога, книга – посох, а учитель – проводник, позволяющий не сорваться в пропасть невежества и достичь сияющих вершин знания.

Метафора, таким образом, понимается не только лингвистически, вербально, но и как универсальное свойство мышления. Она может выражаться как угодно, в том числе в жестах и поведении.

Лакофф не находил принципиального различия между метафорами в обыденном и литературном языке. Суть его открытия состояла в том, что метафоры помогают выстраивать эмпирические границы, благодаря которым мы начинаем понимать новые концепции.

Развивая идею метафоры как не только лингвистического, но и всеобщего языкового и смыслового феномена, Жиль Фоконье и Марк Тернер предложили другую интерпретацию – теорию блендов (смешений).

В теории блендов метафора уже не установление связей между двумя областями, а слияние нескольких ментальных пространств. Если излагать теорию, чуть упрощая, можно сказать так: соединяясь, ментальные пространства интегрируются в новое, смешанное ментальное пространство, и элементы метафоры входят в новое структурное соответствие. В результате мы оперируем не двумя, а тремя, четырьмя и более пространствами, которые впоследствии тоже можем проецировать друг на друга и смешивать. В этот процесс вовлечены наше личностное понимание и ассоциирование, то есть очень важен сам обладатель, автор метафоры, которая может быть как общепонятной, более-менее устоявшейся, так и сугубо индивидуальной. Запомним этот факт как очень важный для нас!

Фоконье и Тернер разбирают ряды устоявшихся метафор^[1].

Например, в метафоре смерть – беспощадный жнец используется концепт сбора урожая. Жнец проецируется как смерть с косой, а жатва – как прекращение жизни. При этом целая метафора смерть с косой стала одушевленной, то есть привносится еще одна идея: ее беспощадность, злая воля к уничтожению. Это совершенно новое пространство, которое возникло не в результате механического слияния двух старых, а как некий творческий акт.

Этот хирург – мясник. Это метафорическое утверждение того, что мы имеем дело с некомпетентным врачом, который может зарезать пациента. Казалось бы, все как у Лакоффа: двойное соответствие. Но все же это не вполне так.

Лакофф сказал бы, что скотобойня проецируется на операционную, животное – на человека, а мясной нож – на скальпель. Но мы привносим нечто новое: понятие некомпетентности. Мясник может быть хорошим профессионалом, а хирург хоть и долго учился, но его профессионализм в нашей метафоре явно поставлен под сомнение. Более того, это и есть цель и суть метафоры: некомпетентный хирург подобен мяснику: он нечувствительно подменяет задачу, свойственную хирургу (вылечить пациента), задачей мясника – умертвить и разделать животное.

В новом пространстве средства и цели мясника смешиваются с пространством хирургии, и получается описание катастрофически грубой и опасной деятельности плохого врача.

Именно такое понимание метафоры как творческого акта по установлению соответствий предполагает возможность свободного ассоциирования, достраивания несуществующих возможностей.

Например, в реальности мясники не разделывают пациентов, но мы можем себе это вообразить. Хирург пользуется скальпелем и специальными инструментами, но мы можем представить, как он орудует мясным ножом и заспиртовывает органы, вынимая их из тела.

Можно сказать, что каждый, кто пользуется даже устоявшейся метафорой, в каком-то смысле ее автор. Для использования метафоры, если она произносится не автоматически стереотипно, а осмысленно, каждому нужно творческое воображение. Так метафора становится открытой для дополнений и интерпретаций.

Именно такое понимание особенно интересно для разговора о метафорах в терапии и коучинге, где метафора становится пространством диалога.

Метафора в терапии и коучинге

Неудивительно, что разговорная терапия рано обратила внимание на метафоры – как лингвистические, так и концептуальные. Можно сказать, процесс практического использования метафоры для лечения разговорами шел параллельно развитию понимания метафоры как таковой.

Разные терапевтические системы разработали разные метафорические словари. Есть свой словарь у Фрейда. Например, он использует сексуальную символику как инструмент для понимания сновидений, фантазий и ассоциаций. Юнг говорил об анимусе и аниме. Богат гастрономическими метафорами словарь гештальтистов. Многим знакомы такие понятия, как поток и вброшенность, привнесенные экзистенциальными психологами. Все это разные способы описания человеческого опыта, и мы акцентируем внимание на разных его гранях.

Однако в пространстве какой бы традиции (или вне ее) мы ни находились, есть важнейшая особенность терапевтической метафоры: она высоко индивидуальна. Она возникает в диалоге с клиентом, и ее жизнь непосредственно привязана не к человеческому опыту вообще, а к опыту конкретного клиента и конкретного терапевта или коуча.

Представьте, что несколько людей говорят, метафорически описывая свои переживания: «Я не могу это переварить». Но каждый из них будет иметь в виду очень особенные, свои, индивидуальные чувства и ощущения. В этом смысле терапевтическое понимание метафоры, конечно, гораздо ближе к Фоконье, чем к Лакоффу. В метафору вторгаются личные воспоминания, ассоциации, личный строй чувств – и знакомая картинка неожиданно чуть смещается, становясь неузнаваемой.

Если попросить говорящих подробнее рассказать о том, что они имеют в виду, один, скорее, опишет свои чувства так: «Эта ситуация камнем лежит во мне, я не могу ее переварить, она застыла там, и я все время чувствую внутри ее тяжесть». Другой скажет: «Я не могу переварить эту ситуацию – это значит, что она несъедобная, я не могу вообще понять, разъяснить ее, как бы разобраться в ней».

Совсем иное понимание, правда? Метафора та же, да не та.

У каждого из нас своя модель мира, которая включает наши ощущения, чувства, концепции, языки выражения и много чего еще. Все эти модели работают по похожим, но неодинаковым сложным правилам. Восприятие двух людей может быть ближе друг к другу, чем восприятие человека и летучей мыши, но факт остается фактом: существуют и некоторые различия, причем не столько физиологические, сколько привнесенные нашим индивидуальным жизненным опытом.