Я несколько раз в жизни оказывался в такой ситуации. Но никогда прежде в жизни нервы не были настолько на пределе, как когда я впервые встретил Dirty в возрасте девятнадцати лет. Когда их вокалист Зейн Трейнор привел меня к себе домой, в гараж своей бабушки, чтобы познакомить с группой. Как только я познакомился с ними и услышал, как они играют, то понял, что должен сделать все возможное, чтобы они позволили мне остаться. Я и раньше играл в гаражных группах. Но эти ребята были чем-то особенным. И у них уже был крышесносный гитарист в лице Джесси.

Так что я понял, что должен привнести в этот микс что-то новое.

Следующие три года своей жизни я был одержим этой идеей и посвятил себя группе без остатка.

С того первого неофициального прослушивания и до последнего концерта, который я отыграл в качестве участника Dirty, – той ночи, когда меня уволили из группы, – я знал, что должен выложиться по максимуму. Я работал не покладая рук, чтобы заслужить шанс, который они мне дали. Я должен был подарить им то, чего они никогда раньше не видели, никогда не слышали… то, без чего они не смогли бы жить.

Точно так же я должен был поступить и сейчас.

И с этой целью я решил, что должен быть последним человеком, которого они увидят сегодня. Последним, кого они услышат. Самым последним гитаристом, который пройдет прослушивание на это место. Мое старое место.

И что бы ни происходило до меня, они не смогут забыть мое выступление, потому что никому уже не удастся меня переплюнуть.

Прибереги лучшее напоследок.

Вот о чем я думал, вот что я твердил себе, когда сидел здесь, снаружи, в предвкушении. Просто ждал, когда выйдет Джуд и позволит мне войти.

Но мне не привыкать.

Я ждал долгих семь лет, пока приедут Dirty и попросят меня снова присоединиться к группе. Я слушал альбом за альбомом, наблюдал, как они гастролируют по миру, исполняя мои песни со сменяющимися гитаристами, которые не были мной.

Затем в тот день в прошлом году, когда я пересекся с Зейном на пляже… Он пригласил меня пойти с ним поджемить, как и много лет назад. И этот джем превратился в встречу с ним и Джесси, а потом – в шоу-воссоединение в Ванкувере, в кабаке под названием «Черный Ход», где мы играли раньше. Это было чуть больше полугода назад. Я вышел на сцену со всеми четырьмя участниками-основателями Dirty: Зейном, Джесси, Диланом и Эль – для исполнения одной песни. Самой успешной песни. «Dirty Like Me».

Затем они попросили меня вернуться в группу.

Потом сестра Джесси, Джесса, наговорила им обо мне всякую мерзость.

После чего меня снова уволили.

Шесть месяцев я ждал звонка, который так и не прозвучал.

И вот я здесь. Готовый доказать им всем, как они ошибались на мой счет, передав в игре все то, что мне пришлось испытать и пережить. Красная дверь наконец открылась… и появился Джуд.

Большой, мускулистый парень. Невероятно устрашающий. С темными, почти черными волосами. В черной футболке, с крутыми татухами на руках, в джинсах и байкерских ботинках.

И когда он меня увидел, на его лице появилось совершенно равнодушное выражение.

Он обратился к чуваку в штатском, который все еще слонялся по тротуару, наблюдая за мной. Точнее, просто дернул подбородком. «Погуляй», – гласил этот жест. К тому времени, как Джуд вышел на парковку и дверь за ним захлопнулась, парень уже скрылся из виду, обогнув бар.

Я перешел к другой песне, так что теперь просто старался не запороть «The House of the Rising Sun», когда Джуд неторопливо подошел. Он остановился в двух шагах от своего байка и оглядел меня с головы до ног, словно хотел убедиться, что я не слетел с катушек.

– Ты прикалываешься? – были первые слова, сорвавшиеся с его губ. В них не было особой враждебности. Скорее, он был слегка ошеломлен, хотя и не так сильно, как паренек с тако.

Я перестал играть и накрыл ладонью струны, чтобы заглушить их.

– Ты приехал сюда на байке из Ванкувера, – заметил я. – Взял несколько выходных?

Он скрестил внушительных размеров руки на груди.

– Периодически мне нравится это делать. Пуститься в путь. В одиночку. Отключиться от всей этой чуши. – Он снова окинул меня мрачным взглядом. – Ты мне сейчас начнешь впаривать какую-нибудь чушь?

– Думаю, все зависит от того, – сказал я, – как на это посмотреть.

– Я вот смотрю, и очень уж все это смахивает на чушь.

– Никакая это не чушь. Это прослушивание. – Я сыграл несколько строчек из песни Джими Хендрикса «Voodoo Child». Возможно, выпендриваясь. – Я приехал на прослушивание.

Джуда, казалось, все еще не трогали мои речи.

– Прослушивания закрыты. Только по приглашениям. Предварительный отбор. И я никогда не видел твоего имени в списке… Тодд Беккер.

– Так проведи отбор сейчас, – сказал я, продолжая тихо наигрывать, пока мы разговаривали. – Что ты хочешь услышать? «Fortunate Son»?.. «Roadhouse Blues»?.. – Я играл по чуть-чуть каждую песню, пока говорил. – «Dirty Like Me»?..

Джуд продолжал сохранять молчание, скрестив руки на груди, и хмуро наблюдал за моей игрой. Всегда было трудно понять его мысли по выражению лица, но Джуду, которого я знал, всегда нравилось слушать, как я играю.

На заре нашей дружбы мы придумали игру, в которой он подбрасывал мне название песни, а я играл ее для него. Если я не знал песню, то просто быстро ее выучивал. Отчасти именно благодаря Джуду и нашей маленькой игре я научился так круто играть. Потому что, если я когда-нибудь пытался выучить песню, которую Джуд просил, он никогда не давал мне дослушать ее до конца. И он сделал своим любимым занятием бросать мне вызов самыми сложными песнями. В некоторых случаях это были композиции, которые я бы никогда не выучил, если бы он не подначивал меня.

– Тебе все еще нравится Metallica? – Я начал играть «Master of Puppets». Не самая моя любимая группа, но в свое время я выучил у них много песен – задача не из легких, – чтобы развлечь его.

Он приподнял темную бровь, глядя на меня, так что, возможно, мы к чему-то пришли.

– Ты помнишь.

– Трудно забыть. Учитывая, как кровоточили мои пальцы в процессе заучивания.

Он что-то пробурчал в ответ, и это было самое близкое к улыбке из того, чего я мог добиться от него прямо сейчас. Я знал это.

– Или как насчет Rage? – Я заиграл «Killing In the Name» группы Rage Against the Machine, еще одной любимицы Джуда. По крайней мере, так было много лет назад.

Он покачал головой, что, как я понял, означало, что его восхищение моими навыками игры на гитаре в данный момент не играло никакой роли. Поэтому я делал то, что умел: продолжал играть. Мой талант был единственным козырем.

Возможно, даже просто единственной картой, которую мне когда-либо приходилось разыгрывать.

«Killing» была еще одной тяжелой песней – в плане жанра и в освоении. Я справился. Я играл ее для него столько раз, давным-давно, и она буквально попала мне в кровь. Любая песня, которую я когда-либо выучивал, была у меня в крови, так как я уже не мог ее забыть. Даже когда я терял себя из-за какой-нибудь дряни, на которой сидел. Вероятно, именно поэтому я продержался так долго с Dirty.

Да, у меня случился передоз в гастрольном автобусе, и я чуть не умер. Но я всегда мог выйти на сцену во время концерта и безупречно сыграть любую песню.

Джуд просто стоял с бесстрастным выражением лица, которое он отточил за долгие годы работы в охране Dirty и в составе объявленного вне закона мотоциклетного клуба. Но поскольку он еще не велел мне свалить, я знал, о чем он, вероятно, подумал.

Дело было не столько в том, что он думал о своей собственной заднице, а о том, чем это может обернуться для него, если он впустит меня в тот бар. Скорее всего, он думал о том, как сильно надерут задницу мне.

– Может, мне еще станцевать для тебя? – бросил вызов я, поперчив тон щепоткой сарказма.

Джуд молчал, пока я не доиграл. Потом он сказал:

– Так вот как это будет, да?

– Похоже на то.

– Похоже на то, что идиот бренчит на гитаре на парковке, – сказал он. Но затем он опустил руки с тихим, едва слышным вздохом. Он снова оглядел меня сверху донизу, казалось прикидывая, как быстро группа узнает меня.

Я знал, что прослушивания проводились вслепую. Но не то чтобы я скрывал, кто я такой. Если не считать вымышленного имени, я все еще был самим собой.

Я постригся, как только приехал в Лос-Анджелес: было чертовски жарко, но, по правде говоря, я жаждал перемен. Возможно, начать все сначала. Никто не видел меня с короткой стрижкой с тех пор, как мне исполнилось двенадцать, так что теперь я ощущал себя иначе. Еще у меня была короткая борода, но последние несколько лет я то и дело отращивал бороду, а потом сбривал, и так по кругу, а Dirty видели меня бородатым. На мне были очки-авиаторы, но это совсем не то же самое, что трюк с очками Супермена. Я не маскировался, как Кларк Кент, и не планировал позже внезапно облачиться в плащ.

Это всего лишь я.

Выцветшая футболка группы Cream, поношенные джинсы, ботинки из змеиной кожи, бандана в заднем кармане. Металлический браслет с выгравированным на нем словом BADASS^[2], который Эль подарила мне, когда я только присоединился к Dirty, и я никогда не переставал его носить.

Они увидят меня за милю и узнают.

Сет Бразерс.

Бывший ритм-гитарист и автор песен группы Dirty. Падшая звезда. Изгой. И все равно, нравилось это Dirty или нет, любимчик фанатов. Ни одного гитариста, который пришел после меня, не любили так сильно, как меня. Никто не хотел моего возвращения в эту группу больше, чем фанаты. Я узнал об этом из сообщений, которые по-прежнему получал ежедневно. Это была единственная причина, по которой я вел аккаунт в Twitter^[3].

Это во многом помогало мне оставаться здесь, несмотря на все более неблагоприятные условия. Я начинал понимать, насколько плохи были эти шансы, учитывая, что Джуд не решался даже впустить меня на порог.

Я не был уверен, что с этим делать. Я никогда не думал, что Джуд станет моей проблемой.

– Ты уверен, что хочешь этого? – спросил он, не сводя с меня своих темных глаз. – Сейчас?

– Однажды ты сказал, что прикроешь меня, когда придет время.

– Я много чего говорил, – признался он. – И не всегда умное.

– Значит, у нас есть что-то общее.

Он снова хмыкнул.

– Вот что я тебе скажу. Если сыграешь для меня Metallica, то, считай, прослушивание у тебя в кармане.

– Супер, – сказал я.

Не супер. Единственной песней Metallica, которую я знал достаточно хорошо, чтобы произвести впечатление на кого-то – возможно, – была «Master of Puppets», и мне показалось, что это не тот способ, которым можно было бы пройти прослушивание Dirty. Dirty не были метал-группой.

Очевидно, это не проблема Джуда. Он повернулся ко мне спиной, невербально давая понять, что отпускает, и направился обратно к бару.

Я выдохнул – у меня было такое чувство, будто я задержал дыхание на всю гребаную неделю.

Я засунул свою акустику в кейс и поднял его вместе с другим кейсом, в котором лежала моя электрогитара – любимая, «Гибсон». Затем я поплелся за Джудом.

Не так я представлял себе красную ковровую дорожку, но и так сойдет.

Глава 2
Сет

Metallica?

И что, черт возьми, мне с этим делать?

Следуя за Джудом через красную дверь, я пытался уладить этот вопрос. Я планировал сыграть «Voodoo Child» – песню, которую смог бы осилить далеко не каждый дурачок с гитарой, – потому что я знал, что сделаю это с блеском. И потому что понимал, что Зейна бы сразило наповал потребовавшееся для этого самомнение, Джесси впечатлило бы безупречное гитарное исполнение, Дилану бы зашло практически все, что пришлось по вкусу Зейну и Джесси, а Эль чертовски боготворила Джими Хендрикса.

Вот и весь гребаный план.