Я сглотнула, расправляя плечи. И хоть девяносто девять процентов моего мозга осознавали, что я никогда не получу это треклятое интервью, тот самый преисполненный надеждой один процент вынудил меня кивнуть.

Когда я развернулась и пошла к двери, Вивьен метнула мне в спину еще один кинжал:

– Только не трахайся с ним. Сначала сделай дело. Ты явно не из тех, кому такие мужчины, как Харди, перезванивают после секса.

Едва передвигая ноги, я вышла из кабинета и направилась к своему столу. Мое рабочее место выглядело так, будто по нему пронеслось небольшое торнадо: повсюду комки бумаг, кипы разноцветных папок, крошки от попкорна, чехол для AirPods в форме попы корги, рождественский чулок… Интересно, как он вообще здесь оказался? Ладно, неважно.

Сев за стол, я закрыла лицо руками, посвятив полминутки жалости к себе, после чего тяжело вздохнула и вывела на экран пустой документ.

Я всегда знала, кем хочу стать. Поэтому, получив диплом в одном из лучших колледжей штата, была уверена – полдела сделано. Если бы в тот день, когда я подавала документы для поступления, мне кто-нибудь сказал, что через десять лет я буду сидеть за крошечным столом, напоминающим игровую площадку для грызунов, и в перерывах между прислуживанием стерве-боссу выдумывать гороскопы, я бы плюнула на все и пошла работать проституткой. По крайней мере, к этому времени мои старания ценились бы куда больше, а огромного студенческого кредита, который я буду выплачивать до конца своих жалких дней, не существовало бы вовсе.

– Ты как, Мэдс? Порядок? – не отводя глаз от своего монитора, спросил Энди, рабочий стол которого стоял рядом с моим.

Со своей любовью к шелковым рубашкам с леопардовым принтом и гелю для волос, которым парень ежедневно заливал свои густые черные волосы, зачесывая их назад в стиле итальянского мафиози, он смахивал на владельца стриптиз-клуба, застрявшего в 2010-м.

Энди был законченным трудоголиком. Целыми днями парень скролил ленты в своих социальных сетях, которые состояли исключительно из спортивных новостей, и делал по ним тысячи заметок. Он всегда был в курсе, где какая команда играет, с каким счетом завершился тот или иной матч, а еще помнил наизусть все важные и не очень спортивные даты. К своим неполным тридцати Бишоп уже заработал несколько профессиональных наград и имел все шансы со временем стать настоящей легендой в сфере спортивной журналистики.

– Раздавлена, но все еще жива, – попыталась я пошутить.

Быстро проглатывать обиды – полезный жизненный навык, которым за шесть лет работы с Вивьен я овладела в совершенстве. Как говорила великая Эппи Фридман, «цепляться за обиду – значит позволять тому, кого ты презираешь, жить бесплатно в твоей голове».

– Ты проверила мою статью о нецелевом использовании городских средств? – раздавшийся за спиной голос Тары заставил меня подпрыгнуть на месте. Я не слышала, как она подошла.

Тара обогнула стол и оказалась передо мной. Густой восточный аромат ее недорогого парфюма, который она носила с гордостью королевы, защекотал мне ноздри. На ней были темные узкие джинсы и блестящая дизайнерская блузка, мерцавшая, как новогодние огни.

– Будет готова через сорок минут, – ответила я.

– Через двадцать.

Мне очень хотелось послать ее к черту, но я быстро взяла себя в руки.

– Как скажешь.

Когда я проходила здесь стажировку, Тара Парсон была моим наставником. В то время я находилась в поиске жилья, и она предложила мне совместную аренду маленькой, но довольной милой квартирки в районе Чизмен-парка. С тех пор мы живем вместе. И даже неплохо ладим.

Тара – талантливый журналист. Настоящая ищейка с непревзойденным чутьем на скандалы. Она сотрудничала со многими тайными источниками, которые подкармливали ее скандальными инсайдами, и, пожалуй, была единственной любимицей Вивьен.

– Милая фотка с Харди, – произнесла она странным тоном, прищурив глаза.

Я повернула голову и свирепо посмотрела на Энди. Тот в ответ вскинул руки.

– Прости, Мэдс. Я не знал, что это что-то секретное.

– Не секретное. Просто Вивьен тоже ее увидела, – вздохнула я, стараясь скрыть раздражение в голосе. – И теперь мне нужно убедить Харди дать «БЛАЙМИ!» интервью.

Тара и Энди переглянулись и одновременно залились смехом.

Я закатила глаза:

– Знаю.

– Харди всегда не слишком жаловал прессу, – фыркнула Тара. – Но сейчас, переживая эпичную полосу неудач, Мистер Хоккей и вовсе слетел с катушек.

– Похоже, его полоса неудач уже закончилась, – заметила я.

Я не смотрела вчерашний матч «Дьяволов» против «чикагцев», но благодаря отцу, который посреди ночи прислал мне селфи своего счастливого, раскрасневшегося от пива лица на фоне включенного телевизора с подписью: «РИД ЗАБИЛ!!!», знала его финал.

– Это был охренительный гол! – воскликнул Энди, радостно седлая любимую тему. – Мейсон сделал отличные снимки. Хотите взглянуть?

– Нет, – ответили мы с Тарой одновременно, и Бишоп показал нам средний палец.

– Кстати, о спорте… – Оглядевшись по сторонам, Тара слегка наклонилась вперед и понизила голос. – Похоже, у меня есть кое-что стоящее на Кори Дарнелла.

– Футболист? – нахмурилась я.

– Ветеран «Денверских Гризли», – с энтузиазмом закивал охваченный любопытством Энди.

– Так вот, – продолжила Тара. – Согласно моим источникам, Дарнелл тайно пожертвовал весь свой годовой гонорар, который составил три с половиной миллиона долларов, частному центру реабилитации «Феникс». И это на фоне слухов о том, что в этом рехабе лечится его дочь.

– Наркотики? – поинтересовался Энди.

– Попытка суицида, – бросила Тара, заправляя за уши свои короткие прямые волосы цвета свежевыпавшего снега.

– Боже мой, Ти. Это очень чувствительная тема, – покачала я головой. – Может, не стоит поднимать ее в журнале?

Красивые кристально-голубые глаза Парсон сузились, до краев наполнившись непониманием.

– Шутишь? Это же бомба.

– «Грязная» бомба.

– Тем лучше, – усмехнулась Тара, приподнимая подбородок. Ее строгая диета запрещала ей есть все самое вкусное, и, я думаю, отчасти поэтому она всегда была немного злая. – Пойду отнесу ее Вивьен. Это определенно повлияет на мою премию в конце года. Завидуйте, неудачники!

Когда она ушла, мы с Энди обменялись хмурыми взглядами, и я вернулась к работе.

* * *

Спустя час в моей сумке завибрировал телефон. Вытащив его, я взглянула на экран и с улыбкой ответила на звонок:

– Привет, пап.

– Как дела, букашка? – Его низкий, теплый голос напоминал мне летнюю грозу.

Я нажала «Сохранить», сняла очки для чтения, которые надевала, когда работала с текстом, и потерла переносицу.

– Все супер. – Забравшись с ногами на кресло, я выдвинула верхний ящик стола и вытащила пакетик попкорна со вкусом соленой карамели. Преимущество работы офисной невидимкой заключалось в том, что большую часть времени никому вокруг не было до меня никакого дела. – А твои, пап?

– После долгожданной победы «Дьяволов»? Все еще танцую! – засмеялся он. – Как прошло твое вчерашнее свидание?

– Эм… Довольно мило.

Это свидание было полной катастрофой. Больше часа тридцатилетний разведенный Козерог по имени Майк с энтузиазмом рассказывал мне о своей работе. И все бы ничего, если бы ее местом не была скотобойня. Жутко дорогое ямайское карри, которое я заказала себе в тот вечер, так и осталось нетронутым.

– Кстати, тебе понравилась фотография? – спросила я, меняя тему.

– Какая фотография?

– Лежит на электронной почте.

– Прости, букашка. Совсем закрутился. – В трубке послышался скрип дивана, затем звуки шаркающей походки отца. Я улыбнулась, услышав на заднем фоне Rocking Around the Christmas Tree Бренды Ли. – Эйба вчера лягнула лошадь. Ничего серьезного, но ты же знаешь этого старого притворялу. Разыграл целое представление…

Эйб и мой отец Гэри были родными братьями. Эйб владел небольшим захудалым баром под названием «Кроличья нора», где мой папа работал поваром. Двадцать четыре года назад наши семьи объединила общая трагедия. Жена дяди Кэтлин и моя мама Лили погибли в результате схода лавины, когда катались на лыжах в горах Колорадо. Мне было три.

– СРАНЬ ГОСПОДНЯ! – радостно взревел отец. – Я ЗНАЛ! Знал, что это когда-нибудь случится!

– Пап, это не то, что ты…

– И давно вы вместе? Матерь божья! Рид Харди и моя девочка! Когда я загадывал желание на прошлое Рождество, то и подумать не мог, что оно исполнится так быстро.

Откинув голову на спинку, я шумно выдохнула и уставилась в потолок.

– Пап…

– Надеюсь, он ведет себя с тобой как джентльмен? Насколько серьезны его намерения? Ты уже познакомилась с его семьей? Как бы я ни любил этого парня, если он тебя обидит, хоккейная шайба станет третьим глазом на его упрямом лбу.

– Папа, мы не встречаемся!

Повисла пауза.

– Вот как… – Теперь его голос звучал разбито, и я почувствовала себя худшей дочерью на свете.

Мой отец был моим героем. Понимающий. Искренний. Забавный. Настоящий папа-медведь с провинциальным обаянием и темпераментом Дикого Запада. Мой разум тут же заполнили картинки его заботы обо мне. Как он учил меня выпекать сладости на нашей старой крошечной кухне. Как продал свои любимые рыболовные снасти, чтобы купить мне самое красивое платье на выпускной. Как каждую годовщину гибели мамы поднимался вместе со мной в горы, чтобы я могла немного побыть с ней…

После того, как мама ушла, отец так и не сошелся ни с одной женщиной. Его любовь к ней была такой же глубокой, как и его горе. Но, несмотря ни на что, он всегда надевал для меня свою фирменную улыбку – широкую, ясную, с неполным рядом зубов, – она не скрывала печаль в его глазах, но всегда дарила мне чувство безопасности. И уверенность, что папа по-прежнему рядом.

– Мы дружим, – зачем-то соврала я, после чего сразу же набила рот попкорном, чтобы заткнуться.

– Дружите?

Мое сердце наполнилось теплом, когда голос папы снова стал счастливым.

Я любила отца больше, чем кого-либо в этой жизни, вероятно, именно поэтому лгала ему чаще, чем остальным. О своей работе, о зарплате, о съемном жилье, которое по моим рассказам представляло собой элитные апартаменты в Даунтауне…

Мне хотелось, чтобы папа гордился мной так же, как гордился моей матерью. По его рассказам, мама являлась ужасным поваром, но восхитительным пекарем. У нее была собственная мини-пекарня, которая пользовалась огромной популярностью не только в Маунтин-Бэй, но и в соседних городках. После ее смерти пекарню пришлось продать. К счастью, новые владельцы очень бережно отнеслись к ее истории. Прошло уже много лет, а в ней до сих пор подают фирменные морковно-апельсиновые маффины по рецепту моей мамы, названные в ее честь, которые я заказываю всякий раз, когда приезжаю домой.

– Ага-а-а, – протянула я, мечтая провалиться под землю. – Ну, знаешь, не так, чтобы очень…

– Значит, он может приехать к нам на День благодарения?

Что?!

– Нет! – тихо воскликнула я, вжимаясь в кресло. – Это же семейный праздник, пап. И Рид наверняка захочет провести его дома, с родными.

– В Лос-Анджелесе?

– Э-э-э… Ну да, – вздохнула я и отправила в рот еще одну небольшую горсть попкорна. Меня до сих пор удивлял тот факт, что мой отец практически наизусть помнил биографию незнакомого ему человека.

– Знаешь, пожалуй, ты права, – задумчиво произнес он. – Будет лучше, если вы приедете в Маунтин-Бэй на Рождество. Порадуете старика…

В трубке раздался звук, похожий на всхлип, и я зажмурилась от стыда.

– Прости, пап, – с набитым ртом промычала я. – Позвоню тебе позже. Очень много работы.

Сбросив вызов, я оперлась локтями о стол и закрыла лицо руками.

Надеюсь, в аду не будет слишком жарко.

Глава 7
Рид

В жизни бывают моменты, когда лучше проявить сдержанность.

Это не один из них.