– Или ты можешь его навещать, – тихо проговорил я, чтобы не расстраивать раньше времени Ершова.

– Чего сказал? – переспросил было он. – Я на левое ухо теперь тугой, мне как пуля позвонки цепанула, так вся левая сторона будто чужая стала.

– Я говорю, картошку пожарил?

– А то! Сметана есть, и грузди соленые еще имеются, лучком посыпал, нормально посидим, а то поговорить не с кем. Я ведь как из госпиталя вышел, так никто навестить и не пришел ни разу.

– Так уж и никто?

– Ну, из ячейки приходили да от профсоюза подачку приволокли. И все… посидели, поулыбались, здоровья пожелали, и один я опять, как дохлый сарацин в поле. Теперь хоть с Мухтаркой буду. Он по мне соскучился.

Мы прошли на кухню, Мухтар не отходил от меня, но и Ершова не чурался. Тот гладил его с любовью, и его морщинистое лицо при этом разглаживалось в теплой улыбке.

– А на кой тебе служебный пес в квартире? – спросил я, выставляя закуску на стол.

В квартире у Ершова оказалось на удивление чисто. Простенько, небогато, местами по-советски убого, но чисто, хотя сам он выглядел неряхой. Тельняшка с пятнами, трико дырявое, щетина и заплывшие от выпивки глаза – такой вот облик.

Поэтому я, когда входил, ожидал увидеть клоповник, но нет. Видимо, не пропащий он алкаш еще, есть шанс у него выкарабкаться.

– Дык нету у меня никого больше… – в предвкушении выпивки сглотнул ветеран, разливая по стопкам беленькую. – Вместе будем стареть. Он же мне как брат.

– Рано ему стареть, у него еще и детей-то нет, – хмыкнул я, поднимая стопарик. – Ну, давай, за знакомство. Тебя, кстати, как зовут?

– Жора, – выдохнул тот.

– Саня.

Дзинь!

Чокнулись, выпили, закусили.

– У-ух! Хороша колбаска, – жевал ломоть сервелата Жора. – Ты где достал такую?

– Сорока принесла.

Мухтар тоже лопал на полу собачью радость, не забывая поглядывать на меня одним глазом, мол, не забудь забрать меня, хозяин.

– Наливай, – еще не перестав морщиться от первой, с набитым ртом пробубнил Жора.

– Только же выпили.

– Хорошо идет… Между первой и второй был наш Вася холостой, а как пятую допили, так уже его женили! Ты женат?

– Нет, – я стал наливать, себе полстопки, хозяину квартиры – полную.

– Баба есть?

– Само собой.

– Кем работаешь? Начальником угро?

– Ну…

– Баранки гну! На кой тебе Мухтар тогда? Чтобы в клетке томился? Э-э… луноход пятнадцать, себе долей-ка… Во-во. До краев, не стесняйся, уважь дядю Жору.

Глазастый, блин, заметил халтуру с выпивкой. Трезвый потому что еще. И я долил.

Чокнулись, выпили, закусили. И снова разговор, но уже все больше по душам. И в голосе собеседника нет злости, а у меня к нему так вообще вся агрессия пропала. Даже стукнуть больше не хочется. Вот блин…

– А ты знаешь, что Мухтар не томится ни в какой клетке? – заявил я, еще бы в грудь кулаком ударить, но после второй не делают так. – Он на все преступления в городе выезжает.

– С кем? У вас даже кинолога нет.

– Со мной, – я налил по третьей. – Я совмещаю обязанности кинолога и руководителя розыска. Понял?

– И-ик! – удивленно уставился на меня собеседник. – А так можно?

– А то! – кивнул я. – Между прочим, на счету Мухтара много раскрытых тяжей. А здесь, с тобой на кухне, что он будет делать? Мух ловить?

Клац! – будто бы в подтверждение моих слов Мухтар поймал на лету муху и съел.

– А обо мне ты, Саша, подумал? – Жора положил на мое плечо руку. – Я тут сам как в клетке… в квартире этой гребанной…

Мы выпили, зажевали картошечку прямо со сковородки, что поставил Ершов на стол с плиты.

– А ты дома не сиди, – парировал я. – На работу устройся. Чего киснуть?

– Ага… возьмут меня хромого куда-то, как же. Да и что я делать-то умею? Только собак дрессировать. По следу ходить. Хотел в милицию вольнонаемным проситься – к кинологам, хоть кашеварить собачкам да вольеры чистить, да только видишь – сам еле ноги волочу. Слава богу, уже получше, но все одно с лопатой и метлой не слажу.

– А какое у тебя образование? – спросил я.

– Зоотехник. По диплому – коровам хвосты крутить должен. Во как… а в армии в караульную кинологическую роту попал, так и прикипел к собачкам-то. Там и научили меня старшие товарищи, с какой стороны к псу подходить. Вот с тех пор всю жизнь с ними и вожусь. А Мухтарка у меня лучший. Это ведь в него бандюган стрелял. Тогда… В тот день… – Ершов сглотнул. – Я поперек встал.

– Ты… Мухтара спас? – вытаращился я, а рука так и застыла с картошкой на вилке в воздухе.

– Да чего уж теперь вспоминать, – поморщился Жора и торопливо смахнул накатившую слезу. – Не жалею ни о чем… Дай бог и сам выкарабкаюсь…

Глава 2

– Ты Мухтара собой закрыл? – будто не веря услышанному, переспросил я, нахмурившись, а самого пробрало до глубины души. Вот тебе и алкаш, оказывается, он Муху спас.

– Что было, то было! – отмахнулся Жора и делано попытался натянуть уголки губ вверх.

Улыбка далась ему с трудом, но он быстренько сунул себе в зубы сигарету и с задумчивым видом закурил.

– Не куришь? – опомнившись, предложил он мне открытую пачку.

– Не-а.

– Ну и правильно… я тоже бросаю, уже лет сорок как… Все бросить не могу, а сейчас, с такой жизнью, и смысла не вижу завязывать.

– Слушай, Жора, – я положил ему руку на плечо. – А что там у тебя со здоровьем? Я понимаю, что ранение, а конкретно? Что врачи говорят?

– Да что они могут сказать? Время, мол, лечит… Нет, я против эскулапов ничего не имею, да только они коварные – спрашивают, где болит, а потом давят туда.

– Прогноз-то какой? – допытывался я.

– Жить буду, и слава богу.

– А ходить? Хромота пройдет?

– Этого они не знают. Представляешь, врачи сами удивились, что я вообще на ноги встал. Но как от кровати оторвался, так сразу выпнули, то есть выписали.

– Короче, Георгий… – проговорил я. – Тебе на работу надо, иначе скиснешь – верно тебе говорю. Опять же, двигаться будешь, может, и недуг пройдет.

– Да куда я пойду? Я же только с собаками управляться умею, а в грузчиках теперь не потяну.

– С собаками, говоришь? – я крепко задумался. – А если я тебе такую работу организую, с собаками…

– Это как?

– Пока сам еще не знаю, но есть пара мыслишек, нужно разузнать и почву пробить. Сообщу, – я услышал Жорин вздох, глянул на него и увидел, как он горько и мелко кивает – не очень-то мне верит. И добавил: – Это не разговор по пьяной лавочке, я серьезно.

– Ну, если срастется, я, Саня, по гроб жизни тебе благодарен буду, – Жора проникновенно ударил себя кулаком в грудь.

– Рано пока благодарить, а вот с горькой придется подзавязать. Давай приходи в себя, постригись, марафет наведи. В человека обратно превращайся. Сам знаешь, что собаки пьяниц не жалуют.

– Знаю, – повесил голову Ершов. – Одна радость в жизни осталась, и как не пить?

– Тебе что важнее? Заливать горе или жить без него дальше? Радость тебе заменим на настоящую, когда при деле будешь – не до выпивки окажется. Ну и с собаками заниматься надо будет, как ты и любишь.

– Слушай, а точно с собаками? Не окажется потом, что дворником каким-нибудь или сторожем-вахтером?

– Мы же коллеги… Специальность у тебя для нашей области редкая, не хочу, чтобы ты свои знания зарывал. Да и дворником тебе здоровье не позволит. Кстати, о здоровье, ты мне свои диагнозы тоже приготовь, собери бумажки все, что врачи написали. Покажу знающим докторам.

– А есть у нас такие? – снова скептически прищурился тот.

– Найдем, – уверенно кивнул я, а про себя подумал, что понятия не имею, как тут с местным здравоохранением дела обстоят, но ведь что-то делать с Жорой действительно надо. Если он стал ходить, значит, не все потеряно и прогресс все же возможен. Нужно просто знать, в каком направлении и как двигаться.

– Да меня в Москве, в госпитале ведомственном, не выходили, а ты говоришь, местные врачи…

– Ты не спорь. Собери все, на днях заеду – и определимся и с работой, и с больничкой. А пока переходишь в режим трезвления. Понял?

– Угу… Спасибо, Саша…

– Не за что пока. Ладно, я пошел, телефон твой записал. Вот тебе тоже мой рабочий, – я протянул клочок газеты с циферками, – звони. Если что.

Я хитро смотрел то на Мухтара, то на Ершова. Поглядывал, что он дальше делать будет. Пока не говорил ни слова про пса, ждал, когда хозяин этого дома сам тему поднимет.

– Ты это… – Ершов жевал губу и оттягивал на груди тельняшку, будто она душила его или стала вдруг неожиданно мала. – Забирай Мухтарку. А? Ему с тобой лучше будет. Не годится боевому псу в квартирке томиться. Ему работать надо, гадов ловить. Вижу, ты человек хороший, ты его любишь, уважаешь, а он к тебе тянется. Забирай, в общем…

– Спасибо, – я положил руку на плечо кинолога. – Но ты не вешай нос, если все выгорит, скоро будет тебе с кем заниматься. Пока.

– Пока, – вздохнул Ершов и крепко пожал мне руку.

Я взял Мухтара на поводок и вышел из квартиры. Спустился во двор, открыл дверь «шестерки».

– О! Мухтарыч! – воскликнул Эдик. – Ты вернулся!

– А ты сомневался? – улыбался я.

– Фу! Это от тебя так водкой пахнет? Ну дела…

– От него, – хитро кивнул я на пса. – Поехали.

Эдик завел машину, и мы тронулись.

– Ну все, победил ворюгу! – радовался Эдик, кивая через плечо на подъезд Ершова.

– Да нормальный он мужик, просто чахнет с тоски. Один остался. После ранения хромает, говорит, врачеватели вообще не давали прогнозов, что на ноги встанет. Карабкается, как может, вот и решил Мухтара забрать, чтобы радость в жизни была.

– А как ты без Мухтарыча? И я не понял? Ты подружился с этим, что ли?

– Обещал ему помочь… Да и врачу бы его показать знающему. Есть у тебя знакомые подходящие?

– Не надо врачу, у меня костоправ хороший есть. Он у меня кожанку брал и кроссовки. Как раз таких, как твой хромоног, на ноги ставит.

– Костоправ? – с сомнением переспросил я.

– Не веришь? Я тоже не верил, а вот когда маман скрутило, никто не мог недуг снять. А он за три сеанса омолодил. Сам бы не поверил, если бы своими глазами не видел. И вроде ерунда такая, что-то надавил, где-то подтянул, разгладил, дернул. И на тебе! Человек оживает. Забыл, как метод называется по-умному…

– Мануальная терапия, – подсказал я.

– Точно! А ты откуда знаешь?

– В журнале читал, «Наука и жизнь».

Хотя костоправство существовало ещё в Российской империи, да и в Советском Союзе повсеместно практиковалось вне медицинских учреждений, по большей части на дому, медицинский интерес к мануальной терапии обозначился совсем недавно. Но пока еще не достиг своего расцвета.

– Вот давай к нему и свозим твоего инвалида, только тут такая штука – целитель берет дорого… Потянет твой подопечный?

– Сколько?

– Чирик за сеанс. А их, может, и не один десяток понадобится.

– Разберемся. Ты пока разузнай, когда можно привезти больного.

– Хорошо, я созвонюсь с ним.

* * *

Весь личный состав Зарыбинского ГОВД собрался во внутреннем дворике. Сотрудники в белых рубашках, что называется, при параде. У кого имелся парадный китель (с золотыми галунами погон), те надели их и выглядели особенно торжественно. У меня второго кителя не было, как-то не успел получить, и был в повседневном. Но в идеально вычищенном и отглаженном. День сегодня особенный, мы ожидали приезда начальника главка – генерала Строкина.

Кулебякин суетился, бесконечно приглаживал усы и покрикивал на сотрудников. То ему туфли казались у некоторых сотрудников не слишком тщательно начищенными, то форма недостаточно отутюженной, а лицо не так уж и гладко выбритым. Даже щеголю Казаряну досталось за криво болтающийся на его шее форменный галстук.

– Едут! – из окна первого этажа выглянул Баночкин.