– Да там дежурному, как всегда, некогда оружие выдать… Пока его дождешься, пока он перетрындит со всеми по телефону, пока журналы заполнит. Бесит меня Баночкин, занятой, видите ли. Вот и повадился я с пенопластом ходить. Когда кобура закрыта, и не видно даже, что без оружия.

– Выговор бы тебе еще один влепить, но на первый раз прощаю. Чтобы такое в последний раз было, ясно? – строго переспросил я. – Получай пистолет, когда на работу выходишь, не семечки ведь тут щёлкаем.

– Так точно!

– Где у вас тут Егорушкин?

– Так вон он сидит, разбойник, – кивнул лейтенант на громилу, что развалился на лавочке во дворике детского садика и мирно уплетал булку. Он откусывал от батона, как есть, и запивал кефиром из стеклянной бутылки с широким горлом.

– Помоги-ите… – прохрипел еле слышный голос откуда-то сверху.

Я поднял голову. На дереве, в густой, но уже пожелтевшей листве прятался человек в робе.

– Вы кто? – нахмурился я.

– Прораб Петухов, – ответил человек, высунув из-за веток грустное и круглое лицо.

– Слезайте, Петухов.

– Не могу… Он меня убьет, – шепнуло лицо и кивнуло на современного Голиафа с кефиром.

– Слезайте, не убьет, – заверил я.

– Обещаете?

– Я начальник милиции.

– А можно я здесь еще посижу, подожду? Для верности.

– Можно… – покачал я головой и направился к трапезничавшему Егорушкину.

Тот меня давно заметил. Но не прекращал жевать и попивать кефирчик. С аппетитом все это делал. Мне даже самому захотелось испить белого кисловатого напитка, и непременно из граненого стакана. Не знаю почему, но самый вкусный кефир был именно в СССР. Таким я его запомнил, и таким я его пил здесь, в этом времени.

– Привет, командир, – вытерев белые «усы», пробурчал суточник.

– Приятного аппетита, – кивнул я и сел рядом с ним на лавку. – Что же ты, Егорушкин, творишь? Зачем хулиганишь?

– Меня Глеб зовут.

– Сан Саныч, – ответил я и пожал ему широкую ладонь.

– Я не хулиганил, а вот они – они ребятишек обкрадывают. Нечестно это… – пробасил Глеб.

– Кто обкрадывает? – удивился я.

– Вон тот, что на дереве сидит. И второй, который в бетономешалке спрятался.

– И что же они украли? – усмехнулся я. – Конфеты?

– Шифер, – вздохнул Егорушкин.

Доев батон, он стряхнул оставшиеся крошки с могучей груди и аккуратно отставил пустую, белёсую от следов кефира бутылку.

Я вспомнил, что по прошлым суткам у нас как раз заявлена нераскрытая кража шифера из детского садика – сам же всех на совещании и песочил.

– Шифер? Стройматериалы воруют? – я внимательно осмотрел двор и только сейчас заметил стоящий на территории грузовик, наполовину загруженный шифером. Новенькими листами волнообразной формы. А рядом с машиной лежали старые, позеленевшие листы, местами с засохшими кляксами мха и лишайника на поверхности. Откуда они такие взялись здесь?

– Ага… – кивнул громила. – Крышу хотят детишкам сделать из старого шифера. Вон его сколько привезли. А новый воруют средь бела дня. Ну я и не дал им это сделать. Пуганул чутка. Одного в бетономешалку засунул, второго на дерево загнал. Пришел ваш сотрудник, с баками на лице, как у терьера. Обматерил участковый крепко меня, ну я и погорячился, в кусты его тоже прогнал. Так-то я не хотел хулиганить, я только когда выпью, могу начудить, как тогда в ресторане. А тут мне за ребятишек обидно стало. Среди бела дня ворюги делишки обстряпывают, причем с ведома заведующей. Она-то ведь тоже… в кабинете заперлась.

Хорошо хоть, не на дереве.

– Вот как. Стало быть, ты, наоборот, за справедливость?

– Я за детишек, – пожал плечами Егорушкин.

– Эй! Там, на березе! – крикнул я прорабу Петухову. – Какого рожна вы шифер вывозили новый?

– Ошибка в накладных, товарищ милиционер! Не тот товар на складах получили, сказали вернуть.

– Врет он, – прошипел Глеб. – Щас с березы сдерну, все расскажет.

– Погоди, – тихо проговорил я ему. – Сейчас разберемся.

Хватит на сегодня силовых методов.

Я снова повернулся к дереву и прокричал:

– А старый зачем привезли тогда?

– Дык на свалку везли, и тоже… по ошибке здесь разгрузили.

– П*здит, – раздувал ноздри Егорушкин. – Позволь, командир, я его вместе с березой поломаю? А?

– Спокойно, Глебушка. На тебе пока административка, а будет уголовка. Нельзя людей и березы ломать, даже плохих людишек нельзя. Тем более на глазах у милиции и граждан. Тут я теперь действовать буду. Допрошу, проверю, накладные изучу, на склады смотаюсь. Спасибо, так сказать, за содействие органам правопорядка.

– Врет Петухов все! – послышался глухой и одновременно гулкий голос, будто из лампы Алладина. – Мы старый шифер с кошар заброшенных содрали и привезли на садик устанавливать. А новый толкнуть хотели!

– Кто ты? – я повертел головой в поисках источника звука. – Голос из прекрасного далека.

– Я тут! Я больше не могу! Вытащите меня, пожалуйста! Я все скажу! Все!

Звук шел от бетономешалки. На территории детского сада не только за крышу взялись, а ещё заливали крыльцо. Ремонтировали ступеньки. Тут же стояли мешки с цементом и говорящая бетономешалка.

– Ну вот, – улыбнулся я Глебу. – Видишь, как все удачно сложилось. Молодец, умеешь работать с жуликами, убеждать их на правдивые показания. За это я тебе срок скощу…

– Это же суд может только сделать? – удивился суточник.

– Я хоть и не суд, но начальник милиции.

– Спасибо, – разулыбался Егорушкин. – А вы не такой плохой оказались, как я думал.

– Ты тоже ничего, – кивнул я, принимая благодарность. – Кстати, на работу сообщать не будем, что ты тут у нас отбывал и привлекался за мелкое хулиганство. Чтобы карьеру тебе не портить и репутацию. А то еще на товарищеский суд выдернут.

– Нет у меня работы, – грустно вздохнул здоровяк.

– Как нет? Ты же в ресторане гулял, как в последний раз. Столько денег просадил. Я думал, ты – кто-то вроде нефтяника, ну или геолога, на худой конец.

– Был инженером горным. Уволили.

– За что?

– Так и вот. Не давал воровать начальству. Пересекал их делишки мутные. А они на меня порчу техники повесили и по статье уволили. Теперь вот вернулся на малую родину, в Зарыбинск.

Дон Кихот-рецидивист, получается.

– Что с работой думаешь делать? – поинтересовался я.

– Извините! – снова прокричала бетономешалка. – Вы меня будете вызволять? Я же признался.

– Ваня, Тулуш, – крикнул я своим операм, что стояли в сторонке и без моей команды не двигались. – Выньте гражданина. И в отдел его. Будем оформлять хищение социалистической собственности. Да, и Скворцова с дерева снимите.

– Я Петухов, – несмело возразил прораб.

– Тем более, вам вообще не пристало на дереве сидеть. Петух – птица сугубо наземная. Максимум на забор вскочить может.

Мы с Глебом рассмеялись, а потом он вздохнул и проговорил, отвечая на мой предыдущий вопрос:

– Не знаю… Может, на мясокомбинат тут попробую устроиться, хоть грузчиком, хоть фасовщиком. По специальности я точно ничего здесь не найду.

– Образование-то какое у тебя?

– Горный техникум.

– Судимость есть?

– Нет, только в трезвяке бывал, да вот сейчас за хулиганку попал.

Ну, всё сложилось. Я сдержался, чтобы не потереть с довольным видом руки.

– Это ерунда, это все административка. Вот, что я тебе скажу, Глебушка, а давай-ка к нам…

– Куда это – к вам?

– В милицию.

– Не шутите?

– Нет. У меня в уголовном розыске единица освободилась. С техникумом сразу офицера получишь. Только бороду сбрить придется. Как со здоровьем у тебя? Медкомиссию пройдешь? Не завалишь?

Я оглядел богатыря, не слишком сомневаясь в его ответе.

– А то! – воспрял духом Егорушкин. – Чем-чем, а здоровьицем боженька не обидел. Спасибо папеньке с матушкой.

– Ну вот и славно, пошли, – я встал с лавки.

– Куда?

– Как куда? В кадры. Оформляться будем.

– А пошли! – махнул рукой здоровяк и бодро поднялся.

А после подцепил со скамейки бутылку и донес ее до мусорного пингвина – урна была в форме птицы с раскрытым широким клювом.

– Сан Саныч, нам что делать? – подошел Гужевой.

– Группу вызывайте, осмотр делайте, зафиксируйте подмену шифера, дело возбудить надо. Нехорошо ребятишек обкрадывать.

– Понял, а заведующую что – тоже задерживать?

– Ваня, ты оперативник или я? Сам реши после беседы с ней, определи степень ее участия, так сказать, в преступном сговоре.

– Ага, определим, – закивал Гужевой, а потом повел глазами на Егорушкина. – А этого куда ты повел? Нам его тоже опрашивать? Заявление на него будем брать от потерпевших?

– Ваня, это не потерпевшие, – кивнул я на человека из бетономешалки и Петухова, которые стояли возле бобика с понурыми лицами. – Это жулики. А это, – я качнул головой в сторону здоровяка. – Твой новый коллега.

– Что? – таращился то на него, то на меня Иван.

* * *

Домой к Алене я пришел пораньше, как и обещал. Скоренько поужинал, вызвонил Эдика в качестве извозчика и сопровождающего. Он, как знаток моды, вызвался помочь в выборе костюма.

Погрузились в «шестерку» и втроем направились в универмаг. Несмотря на то, что городок наш небольшой, с универмагом ему повезло.

Огромный, двухэтажный, современный – из стекла, бетона, отделанный мраморной плиткой. На входе немного несуразные квадратные колонны. Этакий хай-тек по-советски. Но для нынешнего семьдесят восьмого года здание смотрелось вполне себе модно. На мой вкус, не очень красиво, но выделялось – это точно. Магазин построили ко дню столетия Зарыбинска, эту дату отмечали лет пять назад.

В магазине продавали все – от пистона до бидона. Конечно, дефицитных товаров так просто не сыскать, но основной народный ширпотреб имелся в изрядном количестве. В том числе и мужские костюмы – эти висели длинным рядом. Множество моделей от разных швейных фабрик. Вот только цветом и фасоном – как инкубаторские. Блеклые и неброские тона, мешковатый покрой. Модный вельветовый пиджачок или венгерский батник здесь не купишь. А вот костюм для заседаний на партсобраниях вполне себе найдешь. И галстуки здесь под стать – какие-то скромные, неприметные, будто прячутся от кого-то.

– Не! Ну вы это видели? Как это можно носить? – возмущался Эдик, прохаживаясь между рядами мужских вещей. – Что за рубашки? А костюмы? Да в таких только в гроб класть…

– Джинсов здесь точно не найдешь, – поддакнул я и хитро посмотрел на Алену.

Та покачала головой и назидательно проговорила:

– Эдуард, нам нужен костюм не для похода на танцы, а для участия в важном официальном мероприятии, будем капсулу времени закладывать будущим поколениям. Так что помогите выбрать из того, что есть. Я в мужской моде не очень разбираюсь.

– Да где вы здесь моду-то увидели? – картинно закатил глаза фарцовщик. – Она умерла еще на пороге этого магазина, споткнувшись о сатиновые трусы и белые майки. И называй меня на «ты». Эдиком. Я не Эдуард, мое настоящее имя Петя. А Эдик – псевдоним…

– Вот как? – удивилась Алена. – Не знала… а почему именно Эдик?

– Это аббревиатура из качеств, которые меня характеризуют как личность, – авторитетно заявил Петя-Эдик.

– И какие же это качества? – спросил уже я, тоже любопытно стало.

– Известно какие, – пожал плечами фарцовщик и снисходительно пояснил: – ЭДИК означает: Энергичный, Добрый, Импозантный, Культурный.

– О как, – улыбнулся я. – Хороший набор качеств. Только при чем тут ты?

Друг надулся и, фыркнув, пробубнил:

– Я такой… я стараюсь быть таким.

– Да ладно, не обижайся, – я примирительно похлопал его по плечу. – Пошутить уже нельзя? Конечно, ты такой. Лучше помоги из этих колхозных вещей выбрать что-то стоящее. Кстати, как тебе этот костюмчик?

Я снял со стойки вместе с плечиками пиджак цвета прелой листвы.