Искин принял один из своих излюбленных образов – увядающая, но ещё не старая обаятельная женщина, в мудрых и нежных словах которой сомневаться не хотелось. Милое лицо, добродушная улыбка и ласковый взгляд. Наверное, она соединила в себе образы всех родителей на свете. Я частенько думал, что примерно так выглядела и моя мама.

– Настал новый день. – Нежный, бархатистый голос словно обволакивал, укутывая заботой и теплом. – Сегодня третье апреля две тысячи сто тринадцатого года. Большой колониальный корабль «Пангея» находится в пути уже двадцать два года, восемь месяцев и четыре дня. Вам выпала огромная честь…

 С этих слов начиналось каждое утро, и каждое утро они отзывались во мне блаженным воодушевлением. Искин называл экипаж избранными, без устали повторяя, что будущее человечества зависит от нас. Вкрадчивым маминым голосом виртуальная женщина говорила о долге и ответственности перед всей цивилизацией, о решающей роли экипажа в судьбе будущей колонии. Конечно, где-то в глубине сознания я понимал, что это моё воодушевление всего лишь результат умелых психологических манипуляций да воздействия вводимых в кровь моего спящего тела гормонов. Но эти мелочи меня не беспокоили. Да, чёрт возьми, мне нравилось быть избранным, чувствовать себя частью грандиозного проекта. Поэтому я зачарованно слушал виртуальную женщину, забыв о досадном исчезновении Вики. Слушал до тех пор, пока искин не произнёс:

– До активации программы пробуждения осталось двенадцать лет, два месяца и четырнадцать дней. Это совсем небольшой срок. Время – единственный ресурс, которого людям никогда не хватит.

Дёрнувшись, словно от удара током, я пропустил мимо утреннюю мудрость ассистента. В эту же секунду развеялся гипнотический морок дурацкого воодушевления. Двенадцать лет?! А как же Вика? В груди, будто что-то сжалось от обидной несправедливости, а в голове возникли беспорядочные вопросы. Почему так рано? Что могло произойти на борту, срочно потребовавшее разбудить врача-репродуктолога из резервного экипажа?

– Ассистент! – перебил я торжественную речь искина. – По какой причине выведена из симуляции Вика?

– Я фиксирую гормональный всплеск. Ты взволнован? – Виртуальная женщина одарила меня укоризненным взглядом.

– Почему разбудили Вику? – повторил я.

– Программа пробуждения не активна. Резервный экипаж находится в анабиозе согласно полётному плану.

– Где тогда Вика?

– В экипаже две Виктории: техник инженерной службы Евдокимова и второй навигатор Жукова. Кто из них тебя интересует?

– Никто! – рявкнул я. – Гордеева Виктория… – я осёкся, вдруг поняв, что не помню Викиного отчества, хотя я ведь даже какие-то анкеты на Земле заполнял за неё. – Корабельный врач Гордеева!

По виртуальному лицу ассистента пробежала рябь. Добродушно улыбаясь, женщина молчала. Я надеялся, что сейчас она очнётся и расскажет о какой-нибудь внеплановой тренировке, куда переместили Вику. А все мои тревоги и опасения окажутся банальной разбалансировкой гормонов.

– Специалиста с такой фамилией в экипаже нет, – вынес вердикт искин.

– Как это нет?! – От этого заявления у меня перехватило дыхание. – Это ошибка!

В симуляции определённо произошёл сбой, оставалось убедить в этом систему. Затевать спор с ассистентом было бы глупо, а вот постараться указать на признаки ошибки, как в ситуации с… Мне вдруг почудилось, что недавно я уже сталкивался со сбоем системы, но вспомнить, в чём он заключался, не получалось.

– Ассистент, сколько человек входит в резервный экипаж?

– По штатному расписанию экипаж «Пангеи» составляет сорок три человека, – не задумываясь, отчеканил искин.

– Скольких космонавтов ввели в анабиоз перед стартом с Земли?

– Резервный экипаж полностью укомплектован. Все сорок три космонавта были введены в состояние сохранения.

– Сколько человек сейчас находится в симуляции? – с нескрываемым волнением спросил я, чувствуя, что ухватился за нужную ниточку.

– Сорок два.

– Где ещё один человек?! – ошарашенно выдохнул я.

На этот раз виртуальная женщина медлила. Замерев, словно встав на паузу, она смотрела сквозь меня. Едва заметно подрагивал контур нарисованного тела, тихо шелестел ненастоящий ветер, выходящий из воздуховодов несуществующей системы жизнеобеспечения.

– Ошибку подтверждаю, – наконец сказал ассистент.

– Что с ней?! Где Вика?

– Зафиксированы признаки стресса. Вам необходимо отдохнуть. Сон – лучшее лекарство.

– Стой! – я пытался запротестовать, но заботливый ассистент выключил моё сознание.

На этот раз система не церемонилась, наградив меня полноценным кошмаром, наверное, первым за всё время полёта. Безжалостно вычищая воспоминания, взбунтовавшийся искин пытался забрать у меня Вику. Я боролся, силился представить её лицо или голос, но получалось плохо. Оставалось только твердить как мантру её имя.

Холодными мурашками отозвалось навязчивое чувство, словно за мной наблюдал таинственный невидимка. Соглядатай казался пугающим, чуждым, будто рвущимся из другого мира. Притаившийся в хмуром туманном облаке неизвестный потянул ко мне руки. Страх моментально сменил тревогу, подстёгивая меня принять единственное верное решение. Пробираясь сквозь ставший вязким воздух, я бежал. Призрачный туман гнал меня, словно охотник раненого зверя. К ледяному дыханию ужаса добавился неразборчивый, оттого ещё более пугающий шёпот. Уйти от преследования я не смог – увяз в полу, ставшим болотом. Мерцающее серое облако приблизилось, потянулось ко мне липкими щупальцами.

– Артём! – раздался из тумана знакомый голос. – Артём, слышишь?

– Вика? – я ещё сомневался.

– Артём, ты мне нужен! – Сквозь мрачную пелену проступил женский силуэт. Я его не узнал, а скорее почувствовал. Наверное, я уже помнил Вику не разумом, а сердцем. Голос её стал чётче: – Я не понимаю, что происходит! Их нет! Никого нет! Я сейчас попытаюсь вытащить тебя!

– Откуда вы… – я осёкся, вдруг поняв, откуда она собралась меня вытаскивать. – Как? До активации программы ещё двенадцать лет!

– Мы не доживём до активации! Я влезла в систему. Если ты не забыл, я инженер-репродуктолог. Ты главное не сопротивляйся, не отстраняйся от меня. Система пытается защищаться от вмешательств. Второго шанса не будет. Она удалит информацию обо мне! Я и так пробивалась к тебе неделю!

– Неделю?

– Так, выход из симуляции будет экстренным. В общем, придётся потерпеть. Верь мне, ты справишься.

Тратить время на пояснения Вика, видимо, не собиралась. Она молча отступила, растворившись в клубящемся тумане. Серое облако приблизилось ко мне и замерло, словно ожидая разрешения.

– Верю, – прошептал я и шагнул в туман.

***

Пробуждение ничуть не напоминало многократно тренированный мною выход из анабиоза. Через меня словно пропустили высоковольтный разряд. Тело вытянулось в струну и тут же скрючилось, сведённое судорогой. В груди вспыхнуло яростное пламя удушья. Я не мог вдохнуть! Руки и ноги сокращались, но движения давались тяжело – вязкое пространство сопротивлялось, словно я всё ещё спал. В следующую секунду над головой гулко щёлкнуло, хлынувший поток вынес меня, сильно ударив о холодный пол. Но эта боль стала меньшей из проблем. Жуткий кашель разрывал лёгкие, выталкивая из груди дыхательную жидкость.

Всё это казалось продолжением ночного кошмара, перешедшего на физический уровень. Я не знал, сколько провозился в вязкой луже на полу, отхаркиваясь и кряхтя. Когда между приступами кашля появились паузы, я кое-как разлепил веки. Яркий свет до боли резанул глаза, заставив вновь зажмуриться. Теперь стал появляться и слух – голос рядом, прямо над ухом. Но прислушиваться я пока не мог. Тактильные ощущения тоже не заставили себя ждать – от холода мокрая кожа покрылась мурашками. Я почувствовал тёплое пятно на спине – меня гладила заботливая и нежная рука.

– Не спеши… дыши… сможешь…

Пробравшись через плотную ватную завесу, до сознания начали добираться обрывки фраз. Я поморгал, протёр глаза дрожащей рукой, постепенно привыкая видеть. Попытался пошевелиться, но тело слушалось плохо. Движения выходили конвульсивные, резкие и совсем не такими, какими я их планировал.

– Дыши, – голос Вики казался тоньше, чем раньше. – Сейчас станет легче.

От укола в плече вспыхнула жгучая боль. Я попытался повернуть голову, но получилось только скосить взгляд. Отбросив инъектор, Вика бережно прикрыла меня пушистым полотенцем. Как-то рефлекторно я вцепился в мягкую ткань, пытаясь укутаться, отгородиться от холодной реальности. Стало теплее, да и боль уходила.

– Что случ-чилось? – Мой хриплый, срывающийся на скрип голос показался мне чужим.

– Добро пожаловать на борт, – Вика невесело улыбнулась.

Болезненно щурясь, я всё-таки рассмотрел её. Вика изменилась. И без того худощавое лицо заострилось, вместо пышной копны русых волос – короткий неаккуратный ёжик. Всегда забавлявшие меня веснушки стали не так заметны на бледном лице, а озорной блеск в глазах сменился взволнованностью или даже страхом. А ещё она слишком молодо выглядела – лет на двадцать. Но я хорошо помнил, что за месяц до старта мы праздновали тридцатилетие моей невесты. Сил удивляться не было.

– Это правда, по-настоящему?

– Угу, – хмуро кивнула Вика.

– Я мог умереть? – я приподнялся на локтях, но снова плюхнулся в лужу склизкой жижи. – Да?!

– Хватит причитать. Поднимайся! – В голосе Вики появились незнакомые жёсткие нотки.

Я собирался ответить что-то непременно язвительное, но некстати ожило обоняние. Оказывается, слизь, которая покрывала всё тело, воняла просто чудовищно. От привкуса этой же жижи во рту желудок скрутило болезненным спазмом, заставляя избавиться от питательной, но противной смеси.

Когда рвотные приступы прекратились, Вика помогла мне подняться. Бесцеремонно навалившись на неё, я доковылял до реабилитационного блока. Дрожь отступила, только когда я забрался в душевую кабину. Под тугими струями прохладной воды сознание медленно прояснялось. Вика и правда выдернула меня из симуляции, не оставив пути назад. Ещё вчера я безумно хотел этого, так почему сейчас вдруг стало страшно?

Наверное, из-за того, что всё вокруг уж очень отличалось от привычной обстановки. Этот душ, где вместо положенного мелкодисперсного рекреационного раствора на меня с потолка лилась самая обычная вода. В смотрящем из запотевшего зеркала человеке, себя я узнал с трудом. Слипшиеся волосы спускались до середины спины, длинная жиденькая борода росла уродливыми клочками, а нестриженые ногти на руках и ногах загибались, словно когти хищной птицы. Врачи уверяли, что в анабиозе все физиологические процессы будут если не остановлены полностью, то замедлены максимально. Видимо, мои волосы и ногти не интересовались компетентным мнением именитых учёных.

С бородой и ногтями я справился быстро, а вот стричься самому раньше мне не доводилось. Помогла Вика, стоявшая всё это время у двери модуля. Спустя пятнадцать минут заметно помолодевший я ощупал лицо и криво усмехнулся. Так я выглядел на старших курсах, ну, может, в первые несколько лет после учёбы. Даже шрама над правой бровью не осталось. Было странно смотреть на себя версии десятилетней давности, но с омолаживающим эффектом анабиоза я решил разобраться позже.

Серый комбинезон, переданный мне Викой, не принадлежал к штатному корабельному обмундированию, но я искренне порадовался нашитому на правом плече шеврону «Заслона». И пусть это оказался общий герб корпорации, а не эмблема колониальной программы, знакомый ещё с Земли символ немного успокаивал.

– Пришёл в себя? – спросила Вика, когда я справился с застёжкой и опустился на кушетку в тускло освещённой палате медотсека.

– В процессе.