Il mondo è matto perché

И почему-то мир сошёл с ума,

E se l'amore non c'è

Если нет любви,

Basta una sola canzone

Хватит одной лишь песни,

Per far confusione fuori e dentro di te

Чтобы вызвать смятение снаружи и внутри тебя

Хватило одной песни, чтобы заставить меня забыть про тоску и печаль внутри. Забыть об одиночестве, которое я ощущала каждый день. Заполнить пустоту, жаждущую родительской любви.

Когда у меня будут дети, я буду пытаться всеми силами подарить им свою любовь, вне зависимости от мира, в котором мы живем. Я не буду отрубать их крылья. Я позволю им летать.

***

Валентин Кизаро. Мужчина, намеревающийся стать моим мужем.

Впервые я увидела его на открытие казино своего дяди Карло. Отец силой потащил меня туда, сказав, что стоит познакомиться с хорошим кандидатом на роль моего жениха.

Помню, как яростно пыталась противостоять. И даже думала, что убегу, если выйдет такая возможность. Но знала, что это было глупо. В вечер нашего знакомства, я напрямую сказала, что не хочу этого брака, и в целом становится чьей-то женой, и скорее, мы убьем друг друга, нежели заживем рука об руку.

Я была зла на весь мир. На папу, маму и Тристана Костано. Я возненавидела всех мужчин этого света и откровенно пыталась послать Валентина.

Валентин тогда рассмеялся, чем сильно удивил.

– Я, если честно, сам не горю желанием обзаводится женой, но мне нужен этот союз.

Никогда бы не согласилась на это, если бы наш брак не шел в нашем деловом заключении. Я выйду за него замуж, и взмахну крыльями, живя отдельно от него, занимаясь пением и своей жизнью, пока Вал будет строить свое положение в клане, которое даст ему брак со мной.

Кроме того, именно благодаря этому, я поступила на филологический факультет и училась. Это было условие, которое я поставила отцу. Либо я соглашаюсь на брак и учусь, либо убегаю из этого чертового дома и позорю всю семью. В этом году уже заканчивала учебу. Желание, которое я осуществила.

Вот и все. На публике мы были красивой парой, ожидающей помолвки. Лицемерно улыбались всем. Показывали родителям покорность, скрывая за этим идеально спланированный план.

Через месяц состоится наша помолвка. Я тянула с этим столько лет, и вот настал тот час. Сегодня мама пригласила семью Кизаро на ужин, и, пока я сидела в комнате, печатая информацию, которую записала в блокнот, она ютилась на кухне с самого утра.

Я пришла домой после занятий Тристана ближе к обеду. Мама снова проявила вежливость, сказав, что учеба мне не нужна, и я занимаюсь не нужной мне работой.

Не постучавшись, она зашла в мою комнату, ни на секунду не думая о личном пространстве.

– Ты выбрала, что наденешь на ужин? – спросила великая Кристиана Конселло, стуча своими шпильками.

– Во-первых, ты забыла постучаться, – выдохнула, не отрывая взгляда от монитора, – Во-вторых, я надену, что захочу.

– Я не позволю надеть тебе тот наряд для трассы, – мама закатила глаза, схватившись за голову.

Снова губы растянулись в довольной улыбке. Наряд на мое двадцатилетия произвел должное впечатления среди женщин клана и для их сплетен, как и для проекта восхищения других мужчин, а еще приступа Кристианы Конселло. Она была готова упасть пластом прямо посреди ресторана.

– Намекаешь, что я шлюха? – приподняла вопросительно бровь.

– Ради всего святого, не выражайся, – раздраженно схватилась мама за голову, – Такие слова!

– Мама, просто перестань, – надула щеки от усталости, – Ты не можешь контролировать каждый мой шаг. Я не твоя собственность.

– Ты моя дочь, – твердо заявила она, – И я имею право…

– Вот именно, мама, – моему терпению пришел конец, когда встала с кресла, поворачиваясь к ней, – Я твоя дочь, а не ручной песик, которого ты пытаешься приручить гавкать по приказу. Я человек, и хочу свободы, поэтому да, выйди из моей комнаты, – злобно зашагала к двери, открыв и указав наружу, – И оставь меня в покое, я готовлюсь к экзамену.

Мама застыла. Ее бездушные глаза треснули, когда она взглянула на меня. Я могла бы ее выслушать. Понять, если бы она попыталась поговорить со мной, а не кричать и приказывать.

Сколько себя помню, мама обожала Диего. Она любила и пылинки сдувала с брата. И я, по правде, завидовала ему. Пока Инесс, боясь темноты, не смыкала глаз в пансионе, будучи шестилетней, Диего был дома рядом с родителями. Ребенком я злилась и завидовала ему, но со временем поняла, что Диего и Даниэль единственные, кто любят и ценят меня. Они часто прилетали в Неаполь, и задаривали меня шоколадками. Даниэль на одну из встреч принес мне телефон, и сказал, что, когда по ночам я боюсь, могу ему звонить.

Помню, как прятала мобильник под кроватью, чтобы воспитательницы не заметили, и каждый день звонила братьям. Мы много говорили, прежде чем я засыпала и просыпалась с телефоном у уха.

Мои братья стали опорой для меня. Я потеряла Диего, и мое сердце все еще заливалось кровью, когда вспоминало о нем. Сейчас и Даниэля не было рядом. Я не могла звонить ему по ночам, чтобы поболтать, когда боялась темноты. И даже шоколадки мне никто не приносил.

– Семья Кизаро приедут к семи. Спустись к этому времени, – кинула напоследок мама и вышла.

Я захлопнула дверь, а после прислонилась к ней, делая глубокий вдох. Обида сдавила горло, и одинокие слезы потекли по щекам, которые быстро стерла.

Взяв телефон, открыла наш чат с Джулс.

Я: встретимся как всегда?

Джулс: Оки, жду у себя.

Ближе к семи, спустилась из своей комнаты, надев простые широкие брюки и атласную рубашку цвета слоновой кости. Адриана с дочерью сидели в гостиной у камина. Я присоединилась к ним, двигаясь словно робот. Эта одежда сковывала все мои движения.

– Тетя, ты красивая, – улыбнулась Нера, покачивая ногами.

– Моя принцесса, – коснулась щек малышки и расцеловала, – Красивее меня только ты.

– И мама, – улыбнулась племянница, глядя на Дри.

– Тебе идет, – Адриана едва сдерживала смех, глядя на мое лицо, готовое взорваться.

– Да, но это больше твой стиль, я готова убиться в этой рубашке, – сделала вид, что душу себя, потому что именно так себя и чувствовала.

– Я знал, что ты сумасшедшая, но не настолько же, – Каир, появившийся с Лукасом в дверях гостиной, засмеялся глядя на меня.

Показала ему язык, посылая на все четыре стороны.

– Лукас, – Адриана привстала, увидев сына, – Что с лицом?

Только тогда обратила внимание на синеющий фингал на лице племянника и ахнула от удивления. Когда мать подошла к нему, Лукас отвернулся, уворачиваясь от прикосновений.

– Упал в школе, – отстранённо пробурчал он, не поднимая глаз.

Дри повернула его к себе, продолжая дрожащим голосом, словно вот-вот и заплачет.

– Кто это сделал с тобой? – она заставила посмотреть Лукаса на себя, – Скажи мне сейчас же!

– Дри, – Каир оттянул парня от матери, и коснулся ее руки.

Я притворилась, что не увидела, как смотрел на нее Каир, и как Дри хотела прильнуть к мужчине. Я просто себя накручиваю, ведь так?

– Дай ему прийти в себя. Он мужчина, и это в норме. Потом вы сможете поговорить.

– Он ребенок! – запротестовала Адриана.

– Что происходит? – заявилась в гостиную мама, – Хватит болтать ногами! – указала она Нере.

Она обращалась с ней, как и со мной. Пыталась судорожно подстроить всех под реальность ее мира. Нера перестала. В отличие от Лукаса, который был слишком проблемным с возрастом, хоть и скрытным, Нера была самым спокойным ребенком на свете.

– Ничего, – ответил машинально Лукас, убежав наверх. Адриана уже было пошла за ним, но Каир взглядом припечатал ее к месту.

– Дай ему личного пространства.

Дри секунду смотрела на него, а после принялась вытирать слезы. В этот момент в дверь позвонили, и Джулсия побежала открывать. Мама пошла следом, а я посчитала внутри до пяти, чтобы успокоить себя.

Синьор и Синьорина Кизаро переступили порог, улыбаясь и пожимая руку маме. После все выжидательно уставились на меня, и только потом я поняла, что не поздоровалась. Последний в очереди был Валентин с букетом белых роз. Пришлось поцеловать его в щеку, делая вид, что мы шикарная пара.

– Готовимся третей мировой? – прошептал он и заставил рассмеяться.

По правде говоря, за годы нашего знакомства мы хорошо подружились. Он был моим другом, и я могла положиться на него.

– Я надела это, – отойдя на шаг, указала на свой внешний вид, когда родители направились в гостиную, куда и накрыли стол, – Думаю, сегодня пойдет снег, а мир перевернется.

Вал вручил мне букет, который я отдала Джулсии.

– Ты обязан вывезти меня сегодня из дома, – улыбаясь, словно не обговариваю очередной побег, шепчу Валентину, пока идем к родителям.

– Куда собралась на этот раз? – тихо спросил Вал, вытянув стул предо мной, и я села поблагодарив.

– Тебе лучше не знать о моих похождениях, – закрыла я тему.

Ко столу сразу подали горячее. Горячая и невероятно ароматная курица каччиаторе.**

(**Каччиаторе означает «охотник» на итальянском языке. В кухне «alla cacciatora» относится к пище, приготовленной в «охотничьем стиле» с луком, зеленью, обычно помидорами, часто сладким перцем, а иногда и вином. Каччиаторе обычно делают из тушёной курицы (pollo alla cacciatora) или кролика (coniglio alla cacciatora).)

– Как здоровье Дона Лоренцо? – спросил старший синьор Кизаро.

Улыбка мамы дрогнула. Я не могла сказать, что между ними с папой была великая любовь. Папа изменял ей регулярно. Так и появился Даниэль. Она называла его мать шлюхой, но никто понятия не имел, что отец насиловал Анику. Помню, как повзрослев, брат рассказал об этом, когда я нашла его с разбитыми костяшками в сарае. И я была так зла на папу. По-настоящему он был бессовестным и мерзким человеком. Но мама дорожила им, несмотря на ужасные поступки. И, сейчас, когда Лоренцо Конселло был прикован к постели, мама стала единственной женщиной из всех, кто остался рядом. Это были не его шлюхи, которых он трахал. В этом и смысл. Некоторые мужчины не ценят того, что имеют.

– Стабильно, – выдавила из себя мама.

– Слышал, что Даниэль скоро выходит, чтобы занять место Дона Лоренцо, – добавил Валентин, поедая курицу.

– Именно, – натянуто улыбнулась она, – Наш адвокат занимается этим делом.

– Тристан Костано? – продолжил Валентин, – Многие шикарные заведения на Сицилии принадлежат ему, если не ошибаюсь.

– Да, – неожиданно включилась в разговор, сделав глоток красного вина, – Тристан занимается не только юридическими делами клана, но и предпринимательством.

– Если не ошибаюсь, он не чистый итальянец? – мягко выдала синьора Кизаро.

– Грязнокровка. Первый в нашем клане, не понимаю, как ему это удалось, – сморщился ее муж.

Моя вилка между пальцами заскрипела.

С давних при давних времен, итальянская мафия принимала в свой круг только чистых итальянцев. Особенно семья Дона, какими мы являлись. В любых обстоятельствах, Дон не мог быть разной крови, как и его жена, соответственно и дети. И этого придерживались всегда.

– Если вы не в курсе, вся документация и юрисдикция на плечах Тристана Костано, – заявила уверенно, оставив приборы, – Тристан предан нашей семье четырнадцать лет, и еще ни разу не подвел. Он лучший в своем деле, и вот теперь скажите, играет ли его происхождение действительно важную роль? – встала с места, смокнув салфеткой уголки губ, – А теперь простите, мы с Валентином решили немного провести время друг с другом, – посмотрела и улыбнулась «любимому жениху».

– Поезжайте без меня, – сказал он родителям, когда я уже направилась вон, шагая на своих черных каблуках.