Глава 5

Утро я благополучно просыпаю. Привыкшая вставать с рассветом, я разлепила глаза, когда солнце вовсю заглядывало в маленькое окно. То ли дело было в произошедшем ночью, то ли я просто дорвалась до постели с подушкой. В прошлом после таких ночей тело слегка ломило, я чувствовала усталость. Сегодня же ничего подобного не было: во мне появилось столько бодрости и сил, что я готова была прошагать двое суток без остановки. До самого Крайтона дошла бы!

Теодрика в комнате не было, но я обнаружила его в таверне на первом этаже. Он где-то разжился плащом и сапогами, а перед ним стоял роскошный завтрак: колбасы, сыр, яйца, ломти хлеба с маслом. Вокруг альфы вилась рыжая служанка: то новую тарелку притащит, то стол протрет. Теодрику она улыбалась, а вот на меня бросила недовольный взгляд.

– Кто-то собирался меня защищать, – напомнила я об открытой двери в мою комнату.

– Все гости постоялого двора уехали еще три часа назад, – хмыкнул альфа. – Мы единственные здесь задержались.

– А ты времени не терял, – поддела его я, кивая на стол. Служанка как раз перестала крутить рядом с ним задницей и убежала за молоком. – Кто за все это будет платить?

– Я уже заплатил, – удивил меня Теодрик.

– Чем? Натурой?

Мой сарказм вызвал у вервольфа искренний смех. Кажется, он я рассмешила его до слез, хотя ничего смешного в этом не видела.

– Рад, что ты высоко оцениваешь мои таланты в постели, – сообщил он мне, пока служанка не слышала, – но они только для единственной женщины. Так что не ревнуй, истинная. Я смотрю лишь на тебя.

– Не называй меня так, если хочешь дальше изображать из себя человека, – процедила я, чувствуя, как горят мои щеки. Слишком интимным шепотом было сказано его признание. Чтобы справиться со смущением, я опустилась на соседний стул и стянула с его тарелки ломоть хлеба, щедро намазанный маслом. Иногда лучше жевать, чем разглагольствовать. И чуть не подавилась, когда альфа со мной согласился.

– Ты права, для твоей же безопасности мне лучше продолжать играть эту роль.

– Ты хотел сказать, для твоей. Это ты у нас серый волк, который залез на территорию овец. Я по-прежнему человек, с меня все взятки гладки.

– Ошибаешься, Ева. – Ну хоть здесь мы снова начали спорить, а то страшно становится, когда начинаем сходиться во мнениях! – Сама видела, насколько люди умеют быть жестокими. В своей ненависти к моему племени они зачастую слепы. Если кто-то узнает, что ты мне помогаешь и кем ты была, разбираться не станут, объявят виновной. Стадо овец может и волка затоптать.

– Значит, твое присутствие рядом со мной угрожает моей жизни? – уточнила я с энтузиазмом. Может, здесь он признает, что нам пора пойти разными дорогами.

– Самая большая угроза – твоя тайна, Ева, – альфа вмиг стал серьезным. – Я бы на твоем месте держался подальше от людей и тем более от большого города. Но если для тебя это важно, отныне я стану путешествовать инкогнито. Как человек.

Рыжая служанка вернулась, и мы прекратили наш разговор. Прекратили, но не закончили. Между нами было еще много всего. Например, то что произошло сегодня ночью. Но об этом говорить я не собиралась вовсе. Слишком откровенной была наша близость, а еще при всем желании не получалось обвинить в ней Теодрика. Спихнуть все на него и выставить себя жертвой. В отличие от похотливой волчицы, которая отныне существовала в моей голове, у него с самоконтролем все было в порядке. Но даже бросать ему в лицо обвинения в этом не хотелось. Я хотела его: из-за луны или из-за чего-то еще, но хотела, и всем сердцем надеялась, что после воссоединения с моей семьей это пройдет. И после полнолуния это пройдет.

Кажется, моя зверюга насытилась своим волком, потому что следующая ночь на новом постоялом дворе прошла спокойно, и я узнала, чем расплачивается Теодрик. Как я подозревала, натурой, но вовсе не в чувственном смысле. Он охотился в лесу и приносил свою добычу. Со следами ножа или стрел. Я позволила ему воспользоваться своим луком: чем ближе мы подходили к крепости, тем опаснее становилось. Монета с трилистником открывала для нас двери любой придорожной гостиницы, к третьему дню альфа успел приодеться и сошел бы за настоящего воина, возвращающегося домой. Но меня не оставляло чувство тревоги, предчувствие надвигающейся беды. И оно лишь усилилось, когда мы подошли к главным воротам Крайтона.

Город окружал ров, поросший мхом, только на его дне виднелась мутная лужа, которую даже я в прыжке перепрыгну. Но желающих так рисковать не находилось, потому что со внутренней стороны из земли торчали острые копья и колья. Поэтому единственной, по крайней мере, известной всем дорогой был мост, ведущий к главным воротам. По нему двигались как торговцы на телегах или стражники на лошадях, так и пешие путники, как мы. Теодрик предлагал купить мне лошадь, но я подумала, что она привлечет к нам лишнее внимание.

Сейчас же даже немного жалела: всадников пропускали без очереди, а вот всем остальным приходилось двигаться со скоростью улитки.

– Да что же так долго? – со стоном поинтересовался тучный купец. – В прошлом году здесь такого не было!

– Так это в прошлом году! – отозвалась сидевшая на козлах другой телеги бойкая старуха. – А в этом они для всех проверку устроили.

– Проверку?

Я успела пихнуть Теодрика локтем в бок, но его это не остановило.

– Много зверья нынче лезет в крепость, – прокаркала старуха, – вот и перестраховываются. Проверяют, человек ты или нет.

– Каким же образом, госпожа? – поинтересовался альфа, искренне изображая изумление. – Разве существуют такие способы? Звери, они ни серебра не боятся, ни святой воды.

Я ему даже на ногу наступила, чтобы перестал привлекать внимание, но куда там!

– Святой воды, может, и нет, – прищурила один глаз старуха, – но и на них есть своя отрава. Если человек выпьет, то ему ничего, а если же зверь, то оборотится он вмиг.

К сожалению, времени на долгие размышления у меня не было: мы уже были на мосту, почти в паре шагов от проверяющих на принадлежность к волчьему племени. Ладно, насчет пары шагов, возможно, я и ошибалась, но в остальном…

Недолго думая, я повисла на Теодрике и громко заявила:

– Ох, что-то мне дурно!

Для достоверности еще и закатила глаза. На самом деле мне даже не требовалось играть, как представила, что альфу рассекретят на входе в крепость, так волоски на коже встали дыбом, а сердце яростно заколотилось в груди.

– Что это с ней? – брезгливо поинтересовалась старуха. – Случайно, не чумная?

– Так жара сегодня невероятная, – объяснил за меня Теодрик, бережно прижимая к груди. – Любому может поплохеть.

– Знаем мы таких, которым все время плохеет! – отозвался мужик перед нами. – Вперед без очереди не пропущу!

– Так пропустите назад, – приказал альфа, подхватывая меня на руки. Мне бы начать отбиваться от его произвола, но это бы только подтвердило, что мы мошенники, желающие обмануть всю очередь. Поэтому я изобразила ветошь и со стоном повисла в его объятиях.

Легко лавируя между телег и идущих по мосту, Теодрик пошел против человеческого потока. Оказалось, что мы продвинулись не так далеко, даже до середины не дошли, поэтому спустя несколько минут альфа вынес меня прочь. Только когда мы снова оказались в лесу, подальше от главного тракта, поставил меня на ноги.

– Хорошо придумала, Ева, – похвалил меня он. – Я сам хотел предложить нечто подобное.

– То есть ты даже на секунду не предположил, что мне действительно стало плохо? – обиженно бросила я, сложив руки на груди.

– Ты теперь волчица, поэтому к духоте не столь чувствительна. Но по этой причине тебе нельзя проходить те ворота! – Он указал туда, откуда мы только что пришли.

– Это тебе нельзя проходить через те ворота! Пусть на мне как на собаке все заживает, я в зверя не превращаюсь, а ты – да! Что это вообще за зелье такое?

– Понятия не имею, – нахмурился Теодрик. – Это меня и беспокоит. Что еще люди придумали, охотясь на вервольфов?

– Они не охотятся, а защищают свою крепость! Это жест отчаяния.

– Дорсан тоже отчаялся, когда убивал волков? – сверкнул звериной яростью во взгляде альфа. – Что, думаешь, они делают с вервольфами, которые не проходят проверку на воротах? Отправляют на перевоспитание?

Нет, подсказал разум. Никуда они их не отправляют. Я была не настолько наивна, чтобы в это верить. Никогда не была. Но еще недавно я не видела в этом ничего ужасного, в смерти наших врагов. Они же тоже убивали людей. Человеческая армия представлялась мне паладинами во имя добра, небесными стражами Владыки, несущими знамя справедливого возмездия. Побывав на фронте, я поняла, что война – это кровь и разрушения. Это смерть. И никакая убежденность, уверенность в своей правоте или религия не способны оправдать насилие и убийство.

– Нет, – тихо ответила я. – Поэтому мы здесь, а не в очереди.

– Постой, – протянул вервольф. – Так ты за меня испугалась, не за себя? Приятно.

– Что приятного-то? Кажется, волчица на меня действует даже днем и без луны!

Он криво усмехнулся и покачал головой.

– Это все неважно. Дорога туда нам заказана.

– Тебе заказана, – уточнила я. – А я могу пройти и отыскать своих родных.

– Или не сможешь, – помрачнел альфа. – Мы не знаем, что это за зелье, Ева. Может, это просто байка, чтобы отпугнуть вервольфов от Крайтона. Потому что я о таком не слышал.

– Зачем вервольфам вообще в крепость, если альфы передрались друг с другом? Альянса тринадцати больше нет!

– Хороший вопрос. Альянс хотел поработить все людское племя. Альфы погибли, но остались их стаи.

– Ты тоже был частью Альянса, – мстительно напомнила я.

– У меня была другая цель, – не повелся на колкость Теодрик. – Рабы меня не интересовали.

Я посмотрела не него с прищуром, и альфа тяжело вздохнул:

– Я не горжусь своим прошлым, Ева. И в то же время я не могу его изменить, а настоящее – могу. Поэтому мы вернемся в твою деревню, встретим мою стаю, а затем отправимся на восток, оттуда же двинемся на юг, в мои земли…

– Ты меня плохо слушал? – поинтересовалась я потрясенно. Он тут уж все распланировал, а меня спросить почему-то забыл. – Я без своей семьи не уйду. Тем более зная, что бесконтрольная свора вервольфов двинется на последнюю крепость, чтобы сделать моих родных бесправными. Или ты хочешь, чтобы мою семью постигла та же участь, что постигла твою?

Теодрик

Тео всегда считал, что у него отменная выдержка, но Ева каждый день и каждый час продолжала испытывать ее на прочность, и разбивала его уверенность в своем спокойствии на осколки. Причем она всякий раз находила, куда ударить побольнее. Например, с его семьей, которую он не смог уберечь. Жена и сынишка погибли, сгорели заживо во время нападения человеческой армии. Это было страшно. Это было больно.

Теодрик буквально почувствовал, что в этот момент у него проявились звериные черты: глаза гневно сверкнули, по скулам прошла волна трансформации. Ева даже отшатнулась, очевидно, решив, что он собрался перекидываться в волка. Но альфа лишь крепко сжал зубы и взял чувства под контроль.

Именно напоминание о том, что случилось с его родными, привело в чувство. Потому что волчьи боги дали ему второй шанс с этой острой на язык человеческой женщиной. Не убережет ее, снова останется без души и сердца. Альфа успел побывать за чертой, когда вроде живешь, но ищешь смерти. Он много дел тогда натворил, вредный нрав истинной – не самая страшная кара за его проступки. Стерпит. Но вот сесть ей себе на шею не позволит. Капризы хороши до поры до времени.

– Теперь ты моя семья, Ева. Об этом мы тоже говорили. Мы либо идем назад, либо я тебя несу на плече. Выбирай.

– А как же моя свобода? – прорычала она ему в лицо. – Как же твои обещания больше не делать ничего из того, что я не захочу? Клятва альфы ничего не стоит?