Помолчали. Я аккуратно вернула в шкатулку всё как было, а арканы и чехлы от них положила сверху. Пригодятся. Кот одобрительно мурчал себе под нос.

– С книг начни. Лучше с бестиария, чтобы хоть знать, как с ними разговаривать. И кто перед тобой. Остальное убери, но недалеко. Пойдёшь вечером с Елистратом и Рушем. Развеешься.

– Руш?

– Это ворон, – зевнул кот. – Звать его так.

Точно, Елистрат! Я вспомнила про конфеты и пряники и метнулась в горницу. Конечно, начинать налаживать отношения с конфет как-то странно, но, с другой стороны, надо же с чего-то начинать? Банальное: “Здрасте, я ваша новенькая, будем дружить домами”,  не прокатило. Кот наблюдал за моими метаниями со спокойствием буддийской статуи. По-моему, он хотел возразить, но потом решил не вмешиваться.

– Кстати, ты не знаешь, что там произошло между Елистратом и… – я на мгновение запнулась – моими предками?

– Только примерно, – баюн принялся намывать лапу совсем как обычные дворовые мурзики. – И расспрашивать у него не советую. Но если не углубляться, то суть такова – его не пропустили.

– Куда не пропустили? – не поняла я.

– По Ту Сторону. В Навь. Или куда там ему надо было, – кот перешёл ко второй лапе.

– Как я уже говорил, пройти по ту сторону можно только в определённых местах. И не просто в определённых местах, а пройдя определённые испытания. Ну и с Ягой договориться по-хорошему, с уважением, значит. Но у Елистрата удаль молодецкая оказалась больше инстинкта самосохранения. Он решил пошутить, ну и Яге наговорил всякого. Весело ему было. Поначалу. А потом Яга рассердилась, да и не только она одна. Есть силы, с которыми шутить не следует, тем более глупо шутить. И наш шутник навеки остался здесь, в прислужниках.Нет ему отсюда дороги, ни туда, ни обратно.. Ни туда, ни обратно. Правда, это он не сразу понял. А как понял… тосковал поначалу, даже руки на себя хотел наложить, да только его жизнь теперь ему не принадлежит.

– Что, совсем нет дороги? – Не поверила я. – Он не может выйти со двора?

– Выйти может, – терпеливо пояснил кот, – уйти не может. И то, это смотря куда. Как бы далеко он не уходил отсюда, он всегда вернётся к избе. Всегда! Нет ему отсюда дороги. С Ягой пойти ещё дальше может, особенно если Яга прикажет, но сам никогда.

– Жуть какая, – по мне табунами пробежали мурашки размером со слона. – Теперь понятно, почему он меня так не любит. Я бы тоже себя на его месте не любила.

– Меньше обращай внимания, – цинично посоветовал кот. – Если разбираться, сам виноват. Его предупреждали и не раз. Теперь вот пусть отрабатывает.

– Тебе не кажется, что это какое-то несоразмерное наказание? – Уточнила я, прикидывая, отнести богатырю конфеты прямо в кульке или высыпать в расписной парадный ковш. Ковш победил.

– Не кажется, – флегматично ответил кот. – Кто это такой, чтобы судить поступки Яги и высших сил? Раз наказали, значит, так тому и быть. Но если хочешь, можешь попробовать с ним подружиться. Хотя бы для того, чтобы понять, что бесполезная затея.

– Бесполезная не бесполезная, а нам ещё жить, – убеждая больше себя, чем кота, сообщила я. Кот снова зевнул. – Ну, я пошла!

– Земля пухом!

– Что?

– Не поминай лихом, говорю!

После такого доброго напутствия я пулей вылетела из избы с ковшом наперевес. В ковше были насыпаны разномастные конфеты, а из самого центра, аки знамя победы, торчал тульский пряник. Понятия не имею, что богатыри любят больше, но у нас хотя бы есть выбор. А это не может не радовать.

А с Бальтазаром мы точно не соскучимся! Либо он меня доведёт до нервного тика, либо я его перевоспитаю! Хотя насчёт последнего сомневаюсь. Кот не одну ведь… то есть Ягу пережил!

Так-то он прав насчёт Елистрата, может, и стоило забить и не обращать внимания, но нам предстояло провести под крышей как минимум лето. И никто из нас отсюда не уйдёт, мне некуда, ему в принципе невозможно. А это очень неприятно – спотыкаться друг о друга во дворе и старательно отводить глаза. Плюс неплохо и поблагодарить за досмотренный дом, за заготовленные дрова и сытого кота. Может, он потому и злой такой, что мои родственницы ему спасибо ни разу сказали? Ведьмы мои родственницы были, между нами говоря.

Ещё и к дому привязали, как Тузика какого-то. Я не знаю, сколько веков прошло с того момента, как он показался здесь, не знаю, что он сделал такого, что вызвало такой гнев моей прабабки, но это явно была слишком жёсткая, слишком жестокая и несправедливая кара. Я уже молчу о том, что, как мне помнится, из школьной программы, воинское сословие не очень уважало спокойный и размеренный труд. А он, считай, столько веков даже не на положении крестьянина, а на положении слуги почти раба…

Я расчувствовалась и всхлипнула. Образ пленённого воина рисовался совсем в ином свете и вызывал острое сострадание и желание дать пряник. Даже два пряника. И горсть конфет в придачу.

“Так стоп. Что-то я совсем расклеилась. Уносит меня куда-то не туда,” – подумала я, остановившись посреди двора и оглядывая окрестности. – “Почему я его оправдываю? Моя прабабка – моей прабабкой, но нахамил-то он мне! Ему даже в голову не пришло, что я не отвечаю за деяния своих далёких предков! Как там, сын за отца не ответчик? Так и дочь за мать не отвечает! Не пришло же? Не пришло! Значит, нечего особенно и жалеть!”

Я потопталась на месте.

Пришло или не пришло, но всё равно здесь вместе жить, а поскольку я, как получается, человек более умный и дальновидный, то мне и мосты налаживать. Умным всегда больше достается, за всех думать надо! И дураков прощать.

Ох, жизнь моя – жестянка! А вечером ещё к водяному! Или как там сказал кот, к водянику!

Елистрата я нашла за баней у рубочной колоды. Он сидел на этой самой колоде, опёршись на рукоять здоровенного колуна. Аккуратно сложенные рядом полешки намекали, что сидит он не просто так.

– Чего тебе? – Елистрат покосился на меня исподлобья. – Поглумиться пришла или работу проверить?

– Я вот… – почему-то слова все пропали, а язык прилип к гортани. – Гостинцев принесла! Наверное, мы друг друга не так поняли в первый раз!

А что, неплохой заход к примирению! Да я прирождённый дипломат! Бросаю мед – иду в МГИМО!

– Ты может и не так, а я так, – в глазах Елистрата плескалась такая боль, что мне невольно стало очень стыдно перед ним. – Что тут говорить? Ты Ягиня, дочь дочери… Иди-ка ты отсюда, по-добру, по-здорову.

– Куда идти? – Не поняла я. Елистрат сказал. Образно и с подробностями.

– Что? – От таких оборотов я даже растерялась. Меньше всего ожидала услышать их от богатыря. Елистрат охотно повторил, попутно уточнив, куда именно я должна засунуть конфеты и пряник.

– Да пошёл ты! – Вспылила я и выплеснула конфеты из ковша, как в воду, прямо в наглое лицо. – Я к нему как к человеку, отношения наладить пытаюсь, а он тут из себя жертву режима корчит. Раз тебе так нравится, значит, будет так! Сам напросился!

В Елистрата полетел ковш и пара определений его родословной, и я, развернувшись, быстрым шагом пошла к дому. В уголках глаз навернулись злые слезинки.

Утешало только одно: у богатыря было такое ошарашенное лицо, что, уже подходя к крыльцу, я невольно хихикнула. Видимо, никто раньше его не обсыпал конфетами и проклятиями одновременно.

– А ведь я предупреждал, – философски заметил кот с подоконника. Наверняка наблюдал, гад пухнявый.

– Предупреждал, – уныло согласилась я и плюхнулась на лавочку, подперев лицо ладонью. – Но я не могла не попробовать!

– Отрицательный результат – тоже результат. Зато теперь ты точно знаешь, как тебе не понравится!

– Так себе утешение, – поморщилась я.

– Какое есть. Садись давай, доставай бестиарий, будем учиться. Я буду краток, – пообещал кот.

И был краток на протяжении трёх часов.

От пытки просвещением спас меня Даня, деликатно поскребущийся в калитку. Баюн ворчал, что ходят всякие, а потом ложки деревянные пропадают заговорённые да расписные, но я, неприлично радуясь передышке, пошла открывать двери.

Баюн действительно много знал и действительно мог усыпить своим голосом, но не потому, что был сказочник от бога, а потому что был нуднее даже Пал Анатольича, нашего профессора по патанатомии. А это, скажу я вам, уровень! Достижение! Не каждый выдержит! Не каждый сможет, и не каждый доживёт до окончания лекции.

– Данька-а! – Задорно заорала я с крыльца. – Слава богу, ты пришёл!

Парень как-то смутился и покраснел. Чёрт. Я прикусила губу. Похоже, он воспринял мою безудержную радость на свой счёт. И не объяснишь же, что когда тебе три часа объясняют отличие мавки от русалки, то и этой самой мавке обрадуешься как родной. Она тебя, по крайней мере, сразу убить попытается и не станет нудно рассказывать, что русалка – это одно, фараонка – другое, а водная баба вообще третье. Душевная всё-таки у нас нечисть! Понимающая.

– Я это… – он как-то неуверенно переступил с ноги на ногу. – Вот решил заранее уточнить, может, надо ещё что-то? Ну, чтобы утра не ждать…

– А не позвонил почему? – Блин! Мы же не обменялись телефонами!

– А бесполезно, – мотнул головой Даня. – Тут у тебя никакая связь не берёт, место как заколдованное. Надо выше на бугор подниматься, там ловит.

Я сделала умное лицо и сочувственно повздыхала. Ох, Дань, знал бы НАСКОЛЬКО ты прав!

– Ну так что нужно? – Вывел меня из внутренних раскопок парень.

– Пшеницы мне бы – кормовой. Для гусей.

– А у тебя есть гуси?

– Где-то были, – я махнула рукой в сторону леса. – Пасутся, но ночевать приходят в сарайчик. Дай думаю, зерном подкормлю, они и привыкнут, – вдохновенно соврала я. Ну откуда мне было знать, где обитают обещанные мне птички?

– Понятно, – протянул Даня и предположил. – Может, там кладка у гусынь. Надо сходить поискать, будешь с гусятами.

– Да куда мне ещё гусят, – вздохнула я, прикидывая перспективы. – Разве что раздать соседям на сувениры.

– Не переживай, разберёмся, – преувеличенно бодро отрапортовал Данька. – Я к тебе завтра заскочу, посмотрю, может, чем-то помочь надо, починить. А гусят откормим и продадим. Гусю много не надо, траву в основном. Если что, я быстро. Не стесняйся, обращайся.

– Договорились, – слабо улыбнулась я. Парень располагал к себе, была в нём какая-то уверенность, основательность. Очень контрастировало с тем, что меня ждало дома. Я вспомнила отчима и поёжилась. И ещё больше контрастировало с тем, что ждало меня в избушке – говорящим котом и проклятым богатырём, ненавидящим меня до глубины души и даже глубже.

– Тогда до завтра, – Даня сделал движение, будто хотел меня обнять, но потом резко передумал и просто махнул рукой.

– До завтра!

Я стояла и смотрела, как он уходит вверх по дороге, и краем глаза замечала в кустах, подходящих к воде, какое-то странное движение. Мне даже показалось, что пару раз я видела белую косынку в мелкий голубой цветочек. Может, просто показалось, а может и нет. Знаю я одну тетеньку со странными намерениями.

Кстати, о намерениях. Образовалась у меня парочка вопросов к моему хвостатому другу…

Когда я вернулась, книжки и сундук снова заняли своё законное место под кроватью, а на столе стояло огромное блюдо печёных пирожков, пахнущих на всю комнату. Или кухню. Я так и не определилась, как называть это место.

Пока я хлопала глазами и пыталась вспомнить, а не попадалось ли в хозяйстве совершенно случайно скатерти-самобранки и умеет ли такая скатерть готовить том ям, Бальтазар совершенно по-кошачьи цапнул пирожок в зубы и сел на лавку.

– Откуда это? – Я тоже плюнула на приличия и взяла пирожок.

– Ну так Елистрат же делает, – не раскрывая рта, пояснил кот.

– Кто? – я выронила надкушенное и закашлялась. – Сразу не мог предупредить? Там наверняка крысиный яд!