– Вы, как все инглизы, умеете говорить, но не рискуете воевать, – принялся переводить Ахмет-хан ответ от первого лица. – Найдись среди вас хоть один мужчина, он бы уже бросил нам вызов, чтобы завоевать право ехать по нашим землям.

– Скажи, мы не знаем их правил и не знали, где их искать. А терять время ради драки нам некогда, – проявил дипломатичность сотник. – Мы просто едем мимо по своим делам.

– Им нет дела до наших дел. Это их земля, и по ней могут ездить только те, кто платит.

– Началось, – скривился Матвей. – Тоже мне, соловьи-разбойники.

Услышав эту фразу, казаки рассмеялись. Шейх, или старейшина, или первый воин, чёрт его знает, как его тут называют, внимательно следивший за странными незнакомцами, успел заметить, что смех возник после слов, сказанных парнем, так что уставился на него с нескрываемой злостью. Матвей ответил ему спокойным, равнодушным взглядом, словно видел перед собой не живого человека, а давно уже мёртвое тело.

Это противостояние длилось минуты полторы, после чего шейх, чуть вздрогнув, отвёл взгляд и, повернувшись к находившемуся рядом воину, что-то тихо произнёс. Кивнув, тот зло оскалился и, выехав вперёд, обнажил саблю. Указав клинком на землю, он принялся говорить, то и дело взмахивая оружием. Потом, указав кончиком в Матвея, снова ткнул саблей в землю и замолчал. Внимательно слушавшие его бедуины дружно заулюлюкали, выражая таким образом своё одобрение.

– Чего он там проквакал? – повернулся Матвей к толмачу.

– Он вызывает тебя на бой до первой крови, потому что мы не мужчины. Но если ты боишься драться даже на таких условиях, тогда бросай оружие и встань перед ним на колени. Он пощадит тебя, но сделает своим рабом.

– Ну, звиняй, командир, – развёл Матвей руками. – После такого я этого борова просто обязан выпотрошить.

– Нет, – вместо сотника быстро ответил Ахмет-хан. – Только до первой крови. Убивать нельзя. Тогда они все на нас кинутся.

– Ну, так, ежели я ему кишки выпущу, это и будет первая кровь. И она же последняя, – хищно усмехнулся Матвей, вешая карабин на луку седла. – Спроси, как биться будем? Верхом иль пешими?

Но перевода не потребовалось. Бедуин, увидев приготовления парня, заставил своего верблюда опуститься на колени и, ловко соскочив на землю, быстрым шагом вышел на середину образованной двумя отрядами площадки. Увидев, что противник при себе ничего кроме сабли и кинжала не имеет, Матвей так же спрыгнул с седла и, сняв с себя пояс с револьвером и кнутом, повесил его на луку седла. Туда же он повесил и портупею с метательными ножами.

Чуть сдвинув прямой кавказский кинжал влево, он вынул из ножен шашку и, оставив ножны на седле, шагнул ему навстречу. Бедуин, презрительно усмехнувшись, лихо провернул в руке саблю, явно красуясь.

– Да, да, самый смелый, самый страшный и с самыми большими яйцами, – усмехнулся Матвей, вызвав очередной взрыв казачьего смеха.

Сообразив, что смеются над ним, бедуин раскрутил саблю и с рёвом пьяного тираннозавра ринулся в атаку, нанося мощный удар сверху вниз.

– Не, ну это даже не смешно, – возмутился Матвей и, улучив момент, сделал быстрый шаг вперёд и в сторону.

Пропустив удар противника мимо себя, он просто резко толкнул его плечом, сбивая с ног. Не ожидавший такого финта араб запутался в собственных ногах и со всего маху грохнулся на землю. Саблю он при этом не выпустил, что Матвея только порадовало. Это означало, что боец он опытный и повидал всякое. Сделав шаг назад, парень жестом предложил противнику подняться.

Зло зашипев, бедуин вскочил на ноги и тут же взмахнул саблей, надеясь зацепить его самым кончиком. Качнувшись корпусом назад, Матвей пропустил удар и тут же хлестнул шашкой по колену опорной ноги противника. Плашмя. Удар получился резким и хлёстким. Араб снова рухнул в пыль, взвыв от бешенства. Сообразив, что победы одним ударом не получится, он поднялся на ноги и принялся раскручивать саблю, одновременно раскачиваясь корпусом из стороны в сторону. Словно пляшущая кобра.

Легко уловив ритм его движений, Матвей плавно покачивал шашкой из стороны в сторону, словно дирижируя движениями противника. Заметив, как напряглось плечо бедуина, он понял, что сейчас будет удар, и тут же сделал шаг в сторону, пропуская клинок мимо себя, и, шагнув вперёд, прижал клинок шашки к его шее. Убивать было нельзя, но Матвей знал своё оружие. Даже такого касания было вполне достаточно, чтобы рассечь кожу.

Араб и вправду был опытен. Он успел остановить своё оружие до того, как оно вонзилось в землю. Но холод стали на шее заставил его забыть о злости и замереть. В настоящем бою такой удар снёс бы ему голову. Гулко сглотнув, он скосил глаза, пытаясь рассмотреть парня. Матвей, убедившись, что тот всё понял, сделал шаг назад, одновременно прикрываясь клинком. Хрен его знает, этого бедуина, может, он от такого позора окончательно мозги растеряет и ринется в бой до смерти.

Но араб оказался настоящим мужчиной. Держа саблю в правой руке, он коснулся шеи пальцами левой и, рассмотрев на них свою кровь, протянул руку в сторону своего шейха. Увидев это, шейх только головой покачал, жестом указав бойцу на верблюда. Что вся эта пантомима означает, Матвей не знал, но увидев, что его поединщик заметно повеселел, сообразил, что произошло.

Похоже, проигравшему только что снова подарили жизнь. Помня, что нравы в этих местах незамысловатые, вполне можно было ожидать шёлкового шнурка для удавки или приказа отрубить голову. Привычно достав из кармана кусок холстины, Матвей тщательно протёр клинок и, развернувшись, вернулся к своему коню. Неожиданно шейх толкнул своего верблюда стрекалом и направил его прямо к Матвею. Стоя спиной к противнику, парень засёк какую-то суету и, стремительно развернувшись, вскинул револьвер.

Подъехавший шейх показал ему открытые ладони и, чуть свесившись с седла, что-то спросил.

– Не понимаю я тебя, приятель, – качнул Матвей головой.

– Он просит тебя показать шашку, – перевёл подъехавший Ахмет-хан. – Он говорит, что нанести такую рану может только особое оружие.

– Узор на клинке разглядел, – понимающе хмыкнул Матвей, вскакивая на коня и вынимая шашку.

Положив клинок плашмя на предплечье, он протянул его шейху, давая как следует рассмотреть оружие. Чуть прищурившись и вытянув шею, шейх всмотрелся в клинок и, судорожно вздохнув, тихо прошипел:

– Уй вой!

Потом, оглянувшись на толмача, принялся что-то быстро говорить.

– Он предлагает тебе двадцать верблюдов за твою шашку, – перевёл Ахмет-хан.

– Спроси его, он бы стал продавать своё оружие, будучи в походе? – иронично хмыкнул Матвей, убирая клинок в ножны.

Выслушав ответ, шейх поджал губы и, чуть кивнув, мрачно огляделся.

– Скажи ему ещё, что к такому оружию привычка нужна. Шашка – это не сабля, и владеть ею отдельно учиться надо, – быстро добавил Матвей, пытаясь не дать шейху придумать какую-нибудь пакость.

Выслушав толмача, шейх задумчиво посмотрел на шашку, потом перевёл взгляд на свою саблю и, вздохнув, что-то проворчал. Потом, махнув рукой, что-то громко скомандовал. Его подчинённые, глухо ворча, принялись съезжаться в одну кучу, явно готовясь продолжить путь. Понимая, что расставаться с этими людьми врагами нежелательно, Матвей вытянул из-за голенища нож, который сам и ковал, и, провернув его в пальцах, окликнул:

– Шейх, смотри!

Ахмет-хан перевёл окрик, добавив к нему указание пальцем. Оглянувшись, шейх увидел в руке парня нож и удивлённо вскинул брови. Плавно размахнувшись, Матвей бросил ему нож рукоятью вперёд, при этом пояснив:

– Держи на память о русских казаках.

Легко перехватив нож в полёте, шейх поднёс его к глазам и растерянно охнул. Знающий человек рисунок настоящего булата узнает сразу. Рассмотрев нож со всех сторон, шейх поднял на парня неверящий взгляд и что-то спросил:

– Спрашивает, что он может подарить тебе в ответ, – пояснил Ахмет-хан.

– Мне ничего не нужно. Но я хочу, чтобы он помнил, что русские ему никогда не были врагами. А чтобы он не считал, что должен мне что-то, пусть даст какую-нибудь мелкую монету, – закончил Матвей, припомнив правило из своего прошлого.

Внимательно выслушав толмача, шейх достал из складок пояса серебряный дирхем и, перебросив его парню, улыбнулся. Указав пальцем на стоящих рядом бойцов, он вдруг уточнил с жутким произношением:

– Русси?

– Русские, – с улыбкой кивнул Матвей.

– Русси, – с интересом повторил шейх, после чего снова заговорил.

– Сотник, он нас к себе в гости приглашает, – растерянно перевёл Ахмет-хан, оглядываясь на Гамалия, наблюдавшего за всем этим цирком с явным интересом.

– И что из этого вылезти может? – насторожился сотник, заметив растерянность толмача.

– Вот хоть убей, не знаю. Обычно бедуины сторонних к себе не зовут. Не принято у них это. Путника принять могут. Да и то в особом шатре поселят, от своих подальше. А тут сами зовут. А самое главное, что и отказаться нельзя. Обида смертельная получится, – закончил он, разводя руками.

Внимательно наблюдавший за ними шейх снова начал что-то говорить, тыча пальцем то в себя, то в Матвея, а то в его поединщика.

– Чего это он? – озадачился Гамалий, рассматривая шейха с заметным подозрением.

– Говорит, что никто из его воинов не поднимет руки на человека, победившего их лучшего воина в честном бою. А за такой подарок одной монеты слишком мало. Булат у них на золото по весу ценится. В его шатрах никто не посмеет на нас напасть, потому как мы тогда его гостями будем.

– Гость в дом, бог в дом, – задумчиво протянул Матвей, чуть кивнув.

– Правильные слова, – оценил шейх. – Едем. Мои воины зарежут баранов, мы будем пить айран и веселиться.

– С врагом они хлеба не преломят, – от себя добавил толмач. – Что делать станем, командир?

– Едем, – помолчав, решительно кивнул сотник. – Нам такие знакомые и после пригодятся.

* * *

С интересом рассматривая шатры бедуинов, Матвей вдруг поймал себя на мысли, что ощущает себя зрителем очередной телепередачи. Что-то вроде клуба кинопутешественников. Не верилось, что ему довелось при жизни оказаться в самой настоящей деревне пустынных жителей. К его огромному удивлению, обитатели деревни и не думали пугаться прибытия большого вооруженного отряда, и даже женщины, проявляя любопытство, выходили из шатров.

Они не прятали лиц и смотрели на приезжих прямо, не пряча глаз. Задумчиво хмыкнув, Матвей занялся своим конём и, когда один из местных подростков сунулся к Буяну, просто отодвинул его в сторону. Отерев и напоив коня, парень тщательно осмотрел ему подковы и, убедившись, что тут всё в порядке, отправился к костру своего десятка. Но не успел он перекинуться с подчинёнными и парой слов, как посыльный сотника позвал его к начальству.

«М-да, похоже, зря я язык распустил», – проворчал про себя Матвей, поправляя папаху.

Но, как оказалось, звал его вовсе не сотник, а местный шейх. Увидев парня, араб царственным жестом указал ему на место рядом с собой и, улыбаясь, что-то произнёс.

– Ты настоящий воин и должен сидеть рядом с вождями, – перевёл толмач.

– Благодарствую, но тогда придётся раскладывать один большой костёр. В нашем отряде все воины, – кивнув, ответил парень.

– И все они владеют оружием так же, как ты?

– Кто-то лучше, кто-то хуже. Главное не в этом, – пожал Матвей плечами.

– А в чём?

– Любой из них готов умереть за свою землю.

– Мои воины тоже готовы отдать за это свои жизни, – надулся шейх.

– Тогда почему в этой стране всем заправляют турки и инглизы? – не удержавшись, прямо спросил Матвей.

– Там, в городах, не наша земля, – насупившись, угрюмо ответил араб.

– Это хорошо, – быстро согласился парень. – Нам было бы неприятно сидеть у костра тех, кто не хочет защищать свою землю.