– И торт младшенькой нашей купи. Медовый с черносливом и грецкими орехами. Она меня просила, но я в ближайшее время не планирую там появляться.

– Ладно.

Брат оставил нас с тишиной наедине. Мы наконец-то смогли насладиться друг другом вдоволь.

Кофе помог взбодриться, и ближе к полудню я таки добралась до Курской. Увалившись на руль, я осмотрела стеклянный фасад здания, отзеркаливающий лучи дневного солнца. От яркого света он переливался лазурью, напоминая небеса рая, да к тому же отражающиеся облака вносили немалую лепту в рукотворную красоту. Приложив усилия, я выбралась из салона и осмотрелась: парковка полна свободных мест, так как обеденный перерыв был в самом разгаре.

– Надеюсь, этот отморозок на месте?

Войдя в здание, в котором было свежо и прохладно, я подошла к высокой стойке, похожей на серебристый полумесяц. Молодая улыбчивая шатенка-администратор подсказала, где найти кабинет Соломонова, а вот ответить на вопрос, кто этот человек и чем занимается, между прочим, тоже не смогла, как и те, кого спрашивал Антон.

Поднявшись на двадцать шестой этаж, я осмотрела пустой коридор с белым мраморным полом, по которому носилась тишина из одного конца в другой и обратно. На двери, упомянутой девушкой с ресепшена, не было ни таблички (ну, например, «Осторожно! Злая собака!» или «Не влезай! Убьет!»), ни условных обозначений (таких как «Радиация», «Яд» или «Взрывоопасно»). В общем, заблаговременно человек не мог получить ни йоты информации об обитателе этого кабинета. Стучать я не стала и сразу же вошла в просторное помещение, которое оказалось приемной к тому же абсолютно пустой (даже стола для секретаря в ней не было). Напротив входной двери располагалась еще одна точно такая же дверь. От чего-то проснулось во мне волнение, которое подверглось жесточайшему игнору. И в этот раз я решила не проявлять вежливость (Соломонов ведь все равно не знает, что это за «чудо чудное и диво дивное» судя по его манере появления) и, опустив ручку, распахнула дверь: на фоне стеклянной стены, за которой плыли взбитые облака, стоял стол, за которым сидело Его Величество Артур Валерьевич. Артур оторвал взгляд от монитора и уставился на меня как на призрак. От вежливости я опять же отказалась и слова приветствия опустила, усевшись в кресло. Соломонов тут же опустил крышку ноутбука и сдвинул его в сторону, продолжая крепко держаться взглядом за мое побледневшее лицо (эту бледность я ощущала физически). Но побледнела я не от страха, который, несомненно, испытывала в присутствии этого странного, непредсказуемого мужчины, а от омерзительной тошноты, которая поднималась от желудка к глотке.

–– Неожиданно, – признался он, как-то по-царски откинувшись на спинку кресла. – Я знал, что в итоге ты согласишься.

–– Соглашусь на что? – прикинулась я дурочкой.

–– На мое шикарное, дорогостоящее предложение.

– Ах, ты об этом, – театрально приподняла я брови, сглотнув тошнотворный ком, подкативший к горлу. – Это вряд ли, хотя… – выдержав интригующую, обнадеживающую паузу, я заключила: – Нет, все же не соглашусь. Твое предложение меня по-прежнему не интересует. Я приехала просто поговорить.

– Ну, на нет и суда нет, – развел Артур руками. – Тогда нам говорить не о чем.

– Как это – не о чем? А о том, что тебе пообещал мой бестолковый братец?

–– Ты об Антоне, что ли? Или у тебя есть еще один бестолковый братец?

–– Нет, к счастью, он у меня один такой. Так, что он пообещал тебе?

–– Ой! да что он мог пообещать мне? – с высокомерным видом спросил Соломонов. – Вот я, несомненно, мог бы ему что-то пообещать, а он мне – маловероятно.

–– Послушай, – вздохнула я, стараясь не обращать внимания как на собственное головокружение, так и на напыщенность Соломонова, ведь тошнило от них одинаково противно, – если Антон имел неосторожность дать тебе надежду на наше сотрудничество, то прошу его простить. И понять, что никакого сотрудничества быть не может. Мой брат падок на большие деньги и безустанно грезит о сверхприбыли, которой в нашем невыгодном деле быть не может: трудимся мы исключительно на благо общества, а не на свое. Когда-нибудь и Антон поймет это, а пока надо набраться терпения и не обращать внимания на его хотелки. Ты создаешь видимость взрослого, здравомыслящего и серьезного человека, поэтому я хочу попросить тебя впредь не воспринимать его слова всерьез. Надеюсь, Артур, ты исчезнешь из нашей жизни так же внезапно, как и появился в ней, а я за это до конца своих дней буду тебе безмерно признательна.

Я поднялась с места, фальшиво улыбнулась и, развернувшись, направилась к выходу.

– Софья, постой, – попытался остановить меня он, но я не собиралась более тратить на него ни минуты своего драгоценного времени.

Соломонов остановил меня у двери, когда я уже практически дотянулась до ручки. Ухватившись за плечо, он развернул меня к себе лицом. Я опешила. Пристальный взгляд в ахроматические глаза был чересчур длинным. Тошнота сжимала желудок до боли. Мне хотелось оказаться внизу, на парковке. Казалось, что всем нутром я чувствую эту поднебесную высоту здания; казалось, что я, как альпинист, пребываю в зоне смерти, где концентрация кислорода недостаточна для моего глубокого вдоха; казалось, еще минута – и я лишусь чувств так же, как это случилось несколькими часами ранее. Мне все-таки удалось совладать с тошнотой, а после и со своим взглядом: я опустила глаза, испытывая подлинный ужас от неописуемой серости холодной соломоновской радужки.

– Софья, – шепнул он на выдохе, – посмотри на меня.

Стиснув зубы, перешагнув через собственный ужас, я опять подняла глаза. Создавалось впечатление, что Артур чего-то ожидает. Но чего? Вся сложившаяся ситуация была какой-то одиозной, что ли. Она вызывала отвращение и дискомфорт. Шагнув назад, я извлекла руку из его пальцев.

–– Я хочу тебе кое-что показать, – смутился Соломонов. – Присядь, пожалуйста, – попросил он и указал на кресло. Я присела.

Артур достал из сейфа папку в кожаном переплете и протянул мне. Руки сильно дрожали, и, похоже, он сразу же заприметил этот неприличный тремор. Я покусывала нижнюю губу, намеренно замедляя движения. Соломонов вернулся на место и замер в ожидании, наблюдая внимательно за мной. Распахнув папку, я опустила ее на колени, уставившись на белоснежные листы, исполосованные черными строками. Первое, что бросилось в глаза – размашистая подпись брата. В предсердие с тыла воткнулось острие предательства. Не знаю, что во мне разрасталось быстрее – злость или обида, но они, переплетаясь, стягивали путами мои руки, как стягивают руки покойника, дабы он был более смиренным при транспортировке гроба. Скользнув глазами вверх по листу, я попыталась прочесть текст, вот только перед глазами строчки плыли, напоминая радиоволны, а затем они и вовсе стали исчезать, причем не полностью, а частично. Частое моргание не помогало, ухудшая ситуацию и размазывая безжалостно буквы. Внезапно неприятно защекотало над верхней губой. Я прикоснулась к коже холодными подушечками, осязав что-то влажное и липкое. Спешно отстранив пальцы, я уставилась на кровь. Капля, соскользнув с губы, капнула прямо напротив моих инициалов, изобразив алую кляксу. Артур подскочил с кресла и, мгновенно оказавшись рядом, протянул мне коробочку с салфетками, взамен получив назад папку. Я зажала нос, пытаясь остановить кровотечение.

–– Да-а-а, жаль, что мы не в аду, – рассматривая документ, произнес с сожалением Соломонов, – там твоя кровь имела б юридическую силу.

Он громко вздохнул и, смяв пятерней документ, отправил его в мусорную корзину.

–– Ты себя как чувствуешь? – спросил Артур, опустившись напротив, а мне показалось, что в этом негромком голосе было чуть-чуть волнения.

–– Хорошо, – солгала я. – Духота на меня негативно влияет.

– Ты уверена? Может быть, скорую вызвать?

– Нет, – испугалась я. – Где у вас тут дамская комната?

–– В конце коридора, – поднялся Артур. – Тебя проводить?

– Нет уж, я сама в состоянии проводить себя.

Добравшись до уборной, я приподняла рычаг смесителя и сунула руки под ледяную струю. Водный плеск и шуршание успокаивали. Казалось, тремор рук уже не такой явный или просто малозаметный благодаря покрасневшей коже. Оперевшись о гранитную столешницу, я закрыла глаза. Тошнота отступала, тело становилось невесомым и слабоощутимым, дыхание – непринужденным. Послышался тихий, но все же слышимый звук щеколды. Я открыла глаза, заметив в зеркале отражение Соломонова. Его взгляд был обеспокоенным (или это зеркало искажало реальность?). Артур подошел ближе и, опустив тяжелую ладонь на плечо, развернул меня к себе. Опять эти серые глаза вызвали страх: они ввинчивались в мои зрачки подобно буру. Я стояла неподвижно, всматриваясь в некрасивый оттенок и мечтая об исчезновении Соломонова из моей нелегкой жизни окончательно и бесповоротно. Он, как бремя, тянул меня на дно, не позволяя оказаться на поверхности и наконец-то облегченно вздохнуть. Ладони его скользнули вверх и прижались к щекам. Артур наклонился – губы его сомкнулись на моих, слившись в страстном поцелуе. Содрогнувшись в его руках, мне показалось, что я готова ответить на неистовую, ненасытную, жадную и необъяснимую страсть, но что-то несуществующее будто бы с размаха ударило под колени – ноги подкосились, я попыталась ухватиться за запястья Соломонова, но выскользнула из его рук и стремительно полетела вниз.

Щеки стали мокрыми и холодными одновременно. Свежие потоки с морозной свежестью обдували лицо, приводя постепенно в чувство. Я открыла глаза, наткнувшись взглядом на бледного Артура.

– Ну наконец-то, – выдохнул он облегченно. – Я вызвал скорую…

– Для чего? – подскочила я от испуга, усевшись на хрустящем кожаном диване.

–– Для того, – сказал он и, опустив на одноногий столик стакан, поднялся с дивана. – Ты чего в обмороки падаешь?

–– Хочу и падаю, тебя забыла спросить: падать мне или нет, – раздраженно пробубнила я, ладонями вытирая с лица щекочущие капли воды.

–– Софья, ты нездорова? – тихо спросил Артур, а я испуганно уставилась на него.

– По-моему, это ты нездоров, – резко поднялась я на ноги, от чего потемнело в глазах, потеплело в ушах и загудело в голове. Дабы снова не оказаться на полу, я машинально ухватилась за руку Соломонова.

Он вблизи рассматривал лицо, вызывая смущение. Потупив взгляд в пол, я отпустила его руку и, желая уйти, двинулась к выходу.

– Ты куда собралась?

– Не твое дело, – кинула я через плечо, не оборачиваясь.

– А как же скорая?

Я замерла у двери и все-таки обернулась.

– Пусть осмотрят твою голову, – предложила я, – у тебя с ней явно что-то не так.

– Что? – окончательно растерялся он, глядя на меня недоумевающим взглядом.

– Ничего, – скривилась я и, распахнув дверь, выскочила в коридор.

Уповая на то, что плохое самочувствие – всего лишь банальная усталость, следующие сутки я провела в забытье, а именно: во сне. Естественно, все эти сутки мобильный был отключен, но стоило мне появиться в сети, как на меня обрушился шквал звонков. Как оказалось, без меня мир практически прекратил свое существование, а неразрешимые проблемы стали еще более нерешабельными (хотя их попросту никто без меня даже решать не собирался).

Первым, кто до меня дозвонился (вернее на чей звонок я соизволила ответить), стал Стефан – владелец фармакологической компании. По сути, он был нашим конкурентом, но совместные проекты нас объединили и научили работать вместе на благо людей и страны. А не так давно поступил госзаказ на очень важный проект, поэтому наши компании объединились, образовав консорциум. Отныне мы часто встречались и общались как друзья. Работать со Стефаном было одно удовольствие: он очень талантливый ученый и руководитель, и к тому же более опытный, в отличие от нас с Тони, так что за помощью обратиться я могла к нему в том числе.