Просидев в баре до поздней ночи, я практически силой заставила себя отправиться домой, чтобы поспать хоть пару часов перед очередным рабочим днем. Возвращаться в пустую квартиру желания не было. И хотя Ярослав никогда не дожидался моего возвращения (а возвращалась я с работы с каждым разом все позднее и позднее), все же какое-то тепло в доме присутствовало, да и ужин всегда был на плите, к тому же теплый. Готовить я не умела, а вот муж и умел, и любил это делать, поэтому я всегда была вкусно накормлена.

Войдя в квартиру, я не стала включать свет, отправившись на кухню (словно по привычке). Каблуки, соприкасаясь с паркетом, наполняли черное пространство глухими звуками. Распахнув стеклянную дверцу буфета, я достала первую попавшуюся под руку бутылку и, дотянувшись до бокала, наполнила его ароматным алкоголем. Головная боль, которая изводила меня на протяжении уже нескольких недель, опять колотила чем-то тяжелым по вискам. Добравшись наощупь до гостиной, я села на диван и, сделав пару глотков гранатового вина, опустила бокал на широкий деревянный подлокотник. В комнате витал странный незнакомый аромат (мне почему-то показалось мужской), вызывающий необъяснимую тревогу. Я всматривалась в непроглядную тьму, стоящую напротив, пытаясь рассмотреть хотя бы что-то. Чуть позже до меня дошло, что плотные шторы задернуты (последние несколько недель я старалась их не закрывать, дабы как можно реже использовать светильники, ведь от них усиливалась головная боль), поэтому придомовые фонари не освещали потолок, как раньше, вот тьма и хозяйничала в комнате.

Глухой щелчок – и напротив вспыхнул торшер. Я машинально зажмурилась, но понимая, что торшер сам по себе включиться не мог, тут же распахнула глаза: напротив меня в кресле сидел Соломонов. Я лишилась дара речи, глядя в дымные внимательные глаза. Парализованное страхом тело лишь иногда вздрагивало от грубых сердечных толчков.

–– Ты где была? – строго спросил он, глядя на меня с откровенным недовольством. – Приличной женщине не подобает шляться ночью по городу.

–– Как ты вошел?

–– Как и ты: через дверь, – с насмешкой ответил Артур, опустив взгляд на бокал. – Ты выпиваешь?

– Что? – опешила я.

– Вот и мне интересно – что? Вино? Ладно, не важно. Значит, Антон не соврал: муж бросил тебя. Из-за чего? Из-за выпивки? Ночных гулянок? Или измен?

Я смотрела на него не моргая, а меня одолевали сомнения – сомнения в его адекватности, ну, или в моей (тут требовалось время, чтобы в этом разобраться).

– М-да, верно говорят: чем красивее баба, тем больше дегтя в бочке меда.

–– Чего ты хочешь от меня?

– Я давал тебе десять часов поартачиться, а прошло уже более двадцати. Сколько еще предложишь мне подождать? Мой юрист подготовил договор, осталось только его подписать.

– Я же сказала: ничего подписывать не буду.

– Да мало ли, что ты сказала, – разозлился Соломонов. – Тем более я тебя не спрашивал: будешь ты или не будешь. Я тебя перед фактом поставил.

Его нездоровая самоуверенность меня вывела из себя. Мгновенно подскочив с места, я злобно прорычала:

– Если тебе удалось проникнуть в мой кабинет и в мою квартиру, то это не значит, что удастся проникнуть и в мое сознание, дабы управлять мной!

Соломонов тоже подскочил с места и вмиг оказался подле. Ухватившись за мое плечо, он наклонился к лицу и, прижавшись губами к уху, горячо прошептал:

–– Проникновение в твое сознание не входит в мои планы, а вот в твое тело я проник бы с превеликой охотой.

Дернув меня на себя, он впился в губы, жадно и страстно целуя их. Мое когда-то парализованное страхом тело содрогнулось. Резко дернувшись, я оттолкнула Соломонова и прошипела:

–– Не прикасайся ко мне, придурок!

–– А это ты зря, – прошипел он в ответ, отступая.

–– Пошел вон из моего дома!

– Стерва психованная! – злобно кинул Соломонов, выскочив из гостиной.

Когда прогремел хлопок входной двери, я мгновенно оказалась в прихожей и сдвинула мощный засов, запирая ее. В квартиру вернулась тишина, позволяя расслабиться, но сделать это было не так-то просто: руки дрожали, в груди колотилось перепуганное до смерти сердце, вдох тут же сменял выдох, гормоны стресса кололи кожу изнутри. «Теперь ее никто не откроет снаружи, – попыталась успокоить я себя, – разве что болгаркой». Немного поразмыслив над своими словами и решив, что Соломонов не настолько отмороженный тип, чтобы явиться сюда с болгаркой, я поплелась в ванную комнату. Горячий расслабляющий душ – это то, что мне было крайне необходимо.

Утро началось с наглого стука в дверь. Я, превозмогая силу притяжения, с трудом села на кровати и осмотрелась, желая понять, что и где именно стучит. Мобильный безустанно елозился по тумбе, мигая при этом дисплеем. Его вспыхивания и затухания раздражали. В порыве смахнув его на пол, я сползла с кровати и, держась за стены и хватаясь за косяки, потащилась в прихожую. Стук становился громче, безжалостно впиваясь клыками в виски. Боль в затылке нарастала с каждым новым ударом. Дабы прервать чужой стук и прекратить свои мучения, был немедленно сдвинут в сторону засов без проведения предварительных мероприятий по обеспечению собственной безопасности. В квартиру влетел перепуганный брат.

–– Слава богу! Я уже собрался МЧС вызывать! Разве можно так пугать? Соня, ты почему трубку не берешь? Что происходит? Соня, тебе плохо? Соня…

Но я не ответила – язык мгновенно онемел, дыхание после резкого выдоха прервалось. Взгляд Антона изменился, а я ощутила, как стена проваливается вглубь ванной комнаты. Тело нырнуло в кипяток и скользнуло вниз. Сознание отключилось, сиганув вслед за телом.

Лицо стало влажным – глаза открылись. Сначала я почувствовала холодные ноги и колючие пальцы, потом – язык, к которому стремительно возвращались чувствительность и подвижность, а после ощутила себя как нечто вполне реальное и существующее. Осмотрев перепуганное лицо брата, я с трудом, но все же уселась на диване (не без его помощи, само собой).

–– Софи, ты как? – заботливо поправляя мои растрепанные пряди, спросил он.

–– Что произошло? – вынужденно поинтересовалась я, не в силах вспомнить, как переместилась в гостиную.

–– Ты потеряла сознание, – от растерянности повел Антон плечом. – Может, скорую вызвать?

–– Зачем?

–– Ты какая-то прозрачная, что ли. Ты уверена, что не беременная?

–– Ну да, – кивнула я, вот только в голосе моем уверенность напрочь отсутствовала.

–– Не хочешь скорую, давай я тебя в больницу отвезу.

–– Не хочу я ни скорую, ни в больницу. Свари лучше кофе. Я проснуться никак не могу.

Тони кивнул и, поднявшись с корточек, поспешил на кухню, предварительно всучив мне в стакан с водой, при помощи которой, по-видимому, и привел меня в чувство. От чего-то брезгливо скривившись, я поставила стакан на подлокотник и, поднявшись с дивана, подошла к окну. Сдвинув портьеру в сторону, я распахнула окно и до отказа наполнила легкие свежим воздухом.

– И все же, Софи, тебе стоит показаться врачу, – сказал Антон, входя в гостиную.

Густой кофейный аромат наполнил комнату до самого потолка. Повернувшись, я недовольно посмотрела на брата.

– Давай я сама решу, кому мне стоит показываться, а кому, нет, – пробубнила я и, подойдя к креслу, опустилась на мягкую подушку. – Ты, дорогой мой, лучше-ка объясни, что этот хмырь, Соломонов, делал в моей квартире? Ах да, и в кабинете тоже.

– В смысле – что делал в квартире? – посмотрел он на меня как на дуру.

Антон поставил на журнальный столик мою чашечку и сел на диван, разместив свою на подлокотнике подле стакана.

– В самом что ни на есть прямом смысле, – раздраженно сказала я, рассматривая его удивление, ошивающееся в глазах. – Этот психопат сегодня ночью проник в мою квартиру.

– Что значит – проник?

– Проник – значит скрытно, незаметно, тайно пробрался, без позволения то есть. Ясно?

–– Ясно, – недовольно буркнул он. – А как?

– Да мне-то откуда знать? Я вернулась домой, а тут оно – наглое беспардонное существо. Сидит в моем кресле, еще и претензии мне смеет предъявлять.

– Не может быть.

– Ну да, ну да, – пробубнила я и сделала глоток из чашки, мечтая о бодрости. – Быть не может, но было. Хорошо, а что оно делало в моем кабинете?

– Откуда я знаю?

Антон смотрел на меня так, как будто я была не в себе.

– А кто знает? – разозлилась я. – Это ты впустил его в нашу жизнь и в наш бизнес, да к тому же чего-то наобещав с три короба.

– Да ничего я ему не обещал.

– Где ты его вообще подцепил?

– Никого я не цеплял, – надулся он, громко отхлебнув горячий кофе. – Я был в баре с Максом; к нам подсел Соломонов (они с Максом, как оказалось, знакомы), разговорились. Соломонов задал пару вопросов о компании, а потом как бы невзначай поинтересовался, кто у нас исполняет обязанности юриста, я сказал: ты. Он попросил организовать ему встречу с тобой, что я и сделал.

– И на кой, спрашивается?

– Что – на кой?

– На кой черт, говорю, ты организовал эту встречу? У меня, по-твоему, проблем других нет, что ли?

– А у меня что, по-твоему, тоже других проблем нет, чтоб обзавестись еще и проблемами с Соломоновым? Этот человек не мандаринками абхазскими торгует на углу Новослободской и Греческой, он невесть чем занимается!

– Что значит – невесть чем?

– Не знаю, что это значит, но что-то точно значит. У кого не спроси, все разводят руками и пожимают плечами. Я не знаю, кто этот человек, но знаю одно – этот человек небезопасен. И поэтому тебе лучше принять его предложение.

– Скажи, Антон, ты в своем уме? – вздохнула я, рассматривая лицо брата. – Ты же понимаешь, что он предлагает. Понимаешь, где мы окажемся, когда все вскроется (а все непременно вскроется). Так что ты можешь даже и не мечтать, что я буду угождать ему. Лучше ответь мне на вопрос: ты обещал Соломонову подписать договор, если прежде он заставит сделать это меня?

Антон, казалось, растерялся. Он сделал пару-тройку глотков из чашки, а я поняла: он тянет время.

– Не обещал, – наконец-то соизволил ответить брат, при этом стараясь не смотреть мне в глаза.

То, что Антон нагло врал, я поняла сразу же, как и то, что от него правды я не услышу. А вот Соломонову врать мне нет никакого резона, поэтому откровенный разговор с ним мог бы прояснить ситуацию, а я смогла бы уличить братика во лжи.

– Где я могу найти этого психопата?

– Какого? – прикинулся он дурачком.

– Соломонова, – сдержанно ответила я, хотя очень хотелось нагрубить.

– Софи, тебе лучше не встречаться с ним наедине.

– Раньше надо было думать, что для меня будет лучше, – фыркнула я. – Где обитает сие чудовище?

– В бизнес-центре на Курской, 17.

–– Допивай свой кофе и катись-ка ты на производство. Сегодня вечером я жду отчет о испорченной партии дорогостоящего сиропа и использованной не по назначению аскорбинки. Ах да, предупреди там всех причастных, что они будут оштрафованы и лишены премий: у нас в бюджет не заложены средства для их внеплановых и несогласованных «экспериментов». Они все осели в лаборатории, так как там такие же ученые-недоучки протирают штаны во главе с моим бывшим…

– Он уволился, – перебил брат.

– Ну хоть одно верное решение принял за всю свою бесполезную жизнь.

– Софи, а с сиропом надо бы разобраться…

– Надо? Разберись. А мне вечером отчет на стол. Надеюсь, вы крыс от кашля уже вылечили, или эта «синька» в цеху ждет проверяющих?

– Вылечили, – насупился Антон.

– Все, давай, – поднялась я с кресла, – мне пора собираться. Понимаешь ли, дел по горло и проблем выше крыши. И еще, мать навести.

– Зачем?

– Затем, чтобы она не думала, что воспитала неблагодарную скотину (хотя так оно и есть!).

– Ладно, вечером заскочу, – вздохнул он, застегивая пиджак.