Тайные желания брата для меня тайной никогда не являлись. Нужно быть полным идиотом и к тому же наивным до безобразия, дабы не догадаться, что он страстно желает стать обладателем контрольного пакета акций. Вот тогда бы ему точно не пришлось знакомить меня с подобными Соломонову типами, надеясь на то, что они сломают мою волю и заставят нарушить закон. (Да, я не верила в то, что Антон ничего не знал о целях Соломонова). Брат непременно сразу же нарушил бы закон и так же непременно сразу же оказался б за решеткой. И сколько бы я не убеждала его играть по правилам госорганов и жить по средствам, он не желал ничего слышать, мечтая о больших деньгах.

Все-таки отец поступил мудро, справедливо распределив акции компании между нами, своими детьми: Тони стал обладателем сорока пяти процентов акций, я – тридцати пяти, а все оставшиеся акции достались Янине, нашей младшей сестре. Вот только Антону не казалось данное решение мудрым и уж тем более справедливым. Он вился вокруг Яны змее-искусителем, пытаясь обманным путем завладеть ее акциями. Сестра держалась стойко, доверяя мне, но я не была уверена, что она и дальше сможет противостоять хитрым уловкам любимого старшего брата и однажды не подпишет договор дарения на его имя, например.

Раз уж дозвониться до Антона так и не удалось, я решила отправиться на его поиски лично. «Пойду хоть на север к самой Снежной королеве, но братца разыщу», – думала я, поглядывая на оживленную дорогу проспекта. Очень уж хотелось выяснить отношения с ним и потребовать предотвращения внезапного появления гражданина Соломонова в местах моей постоянной дислокации. Добравшись сквозь «бури» и заторы до отчего дома, я припарковала авто прямо под окнами квартиры, в которой прошло мое детство, отрочество и юность. Да, тогда я и представить не могла, что брат станет бороться со мною за власть. До трагической гибели отца Антон до безумия любил меня. Он походил больше на курицу-наседку, а не на старшего брата. Но после вступления в наследство все изменилось, хотя Тони старался делать вид, что все так, как прежде. «А что, если этот Соломонов неслучайно преследует меня. Ведь вполне возможно, что все это дело рук брата. Он уверен: Артур надавит на меня посильнее, и я соглашусь продать хоть малую долю наркотических веществ, умело минуя закон и обманывая госорганы, контролирующие работу компании. А затем Артур же и подставит меня – я отправлюсь на зону, а Тони получит мой пакет акций и пакет Янины в придачу, которая до сих пор владеет им лишь благодаря мне. Вот и все: акционерного общества, как и не бывало, а брат – монополист, единственный полноправный владелец очень прибыльного, стремительно развивающегося бизнеса, в который мечтают запустить свои грязные ручищи мошенники, такие как Соломонов». Отмахнувшись от гнетущих мыслей, я покинула салон авто, направившись в сторону подъезда.

Дверь открыла мама.

–– Привет, Софочка, – улыбнулась она родной, теплой улыбкой, – а ты что, одна?

–– Привет, – буркнула я, опустившись на пуфик и скинув утомившие за день туфли. – Одна. С кем мне быть-то?

–– Слава на работе?

–– Слава? – переспросила я, дабы выиграть время и спешно придумать ответ на неугодный вопрос. – Да, наверное, на работе, – наконец ответила я, понизив голос до шепота.

– Наверное? Софа, что-то случилось?

– Случилось, мам… – небольшая пауза понадобилась мне, чтобы набраться смелости. – Я ребенка потеряла.

– Софочка… – прижала она руки к груди, глядя на меня с сочувствием. – Ты главное себя не вини. Сейчас восстановишь здоровье, и вы со Славой еще раз попробуете. Я уверена, все у вас получится.

– Ничего у нас с ним уже не получится: мы расстались.

– Он бросил тебя в такой тяжелый момент? – сердито спросила мать.

– Мам, он меня не бросал, – вздохнула я, поднявшись на ноги. – Мы устали и друг от друга, и от безрезультатных попыток завести ребенка. Я его не люблю и ребенка от него не хочу.

– Ты совершаешь ошибку, София, – с укором сказала мать. – Любовь в жизни не главное. Главное – дети. Ты упускаешь ценное время и рискуешь остаться бездетной. Тем более, я уверена, Славочка тебя очень любит.

–– Да-а, – протянула я, выдыхая, – очень…

– Поверь мне, со стороны хорошо видно, как он к тебе относится. Софа, эти твои постоянные капризы ни к чему хорошему не приведут. Пора бы уже повзрослеть и подумать о собственной семье, а не только о бизнесе. Прошу тебя, помирись с Ярославом, не совершай ошибку.

– Нет, мам, не хочу. Прости меня, конечно, но я не хочу ни мириться, ни Ярослава, ни ребенка от него.

Мама подошла ко мне и прижала к груди.

– Ладно, Софочка, я приму любое твое решение, – прошептала она мне на ухо. – Не любишь, так не любишь. Может быть, ты права и так будет лучше. Для меня главное, чтобы вы были счастливы. А ребеночка сейчас и без мужа родить можно.

Отстранившись, я посмотрела маме в глаза и положительно кивнула.

– Мам, скажи, Антон приезжал? – вспомнила я о цели визита.

– Приезжал, – недовольно скорчилась она. – Только вот не помню, когда… месяц или два назад, а может быть, и три. В общем, когда-то давным-давно.

– Дай угадаю, к Янке приезжал?

– Софа, купи ее акции, пока этот прохвост не натворил делов.

– Нет, мам, не хочу. Раз папа принял такое решение, значит все должно оставаться так, как оно есть.

– Антоша не отступит, и все, что отец создал, превратиться в руины.

– Зря ты так, – не согласилась я. – Антон справляется с работой на отлично, просто ему хочется получить все и сразу, а я, понимая, что так не бывает, выступаю в роли тормоза. Я не могу достучаться до него, поэтому он и думает, что я перетягиваю одеяло на себя. Он чуть позже все поймет и успокоится.

– Ну, смотри сама, – покачала мама головой. – Я мало что понимаю в ваших делах, но Яна в последнее время очень нервная и вспыльчивая стала. Боюсь, это связано с Антошкой.

– Антошка, Антошка… что у него в голове – сам черт не разберет. Мам, он Янку не обидит, ты даже не думай об этом. Ты же знаешь, он совершенно другой, просто сейчас власть и деньги ему вскружили голову, но это скоро пройдет. Набьет пару шишек – и за ум возьмется.

–– Надеюсь.

– А с Яной я поговорю.

– Ой, Софочка, поговори, пожалуйста, – разволновалась мама. – Она совсем неузнаваемой стала. Я волнуюсь. Мало ли что у нее произошло, а со мной она не откровенничает. Я спрашиваю – она раздражается и злится. Ладно, у тебя у самой все несладко, а я тут со своими проблемами…

– С нашими проблемами, – перебила я. – Мы семья, значит проблемы у нас семейные – одни на всех.

– Идем, Софа, я тебя лучше пловом накормлю.

– С удовольствием, – поплелась я за мамой в кухню.

– Я сейчас еще тебе чай налью с мелиссой и медом, как ты любишь.

–– Не день, а праздник, – улыбнулась я, – и кусочек бородинского дай мне, пожалуйста, я его медом намажу, как папа.

– Ты как маленькая, – хихикнула она.

Передо мной появились: тарелка шикарного плова, любимого с детства, корзинка с кусочками бородинского хлеба с изюмом, вазочка с томатной гроздью и чашка черного чая с мелиссой, рядом с которой примостилась баночка с липовым ароматным медом.

В прихожей хлопнула входная дверь, а затем оттуда же донесся тонкий голосок младшей сестры:

–– Мам, я дома! Есть хочу, умираю!

–– Руки мой, я уже накладываю! – крикнула мама в ответ, выглянув в прихожую. – Ты тоже будешь чай с медом пить?

–– Тоже? – послышался удивленный голос, приближающийся к кухне. – Соня! – воскликнула Янина и подпрыгнула на месте от радости. – Привет! Ну наконец-то ты приехала! Я жутко соскучилась! А Тошка не приехал?

–– Привет, – кивнула я, опустив взгляд на живот сестры, который был слегка заметен под легкой тканью платья. – Антон остался за старшего в офисе, – соврала я, подмигнув ей.

–– Ага, он там у тебя за старшего уже месяца три, похоже, – не поверила она. – Мам, давай скорее, я голодная как зверь, – Янка уселась рядом и, заглянув в мою тарелку, восторженно воскликнула: – Мамин плов! Класс! Обожаю!

–– Как дела в университете? – спросила я, рассматривая округлившееся лицо сестры.

–– Только что последний зачет сдала на отлично, – гордо ответила она. – Вот теперь я круглая отличница и, между прочим, единственная в группе.

–– Ты умничка! Я горжусь тобой! – погладила я ее по плечу.

– И в кого у нас такие гениальные дети уродились? – опуская тарелку полную плова, спросила мама наигранно.

– Да-а, загадка, – засмеялась Янка, схватившись за вилку.

Мы молча жевали плов, иногда отправляя в рот маленькие помидоры. Я поглядывала на сестру, а в душе становилось тепло и спокойно. Казалось, нет в моей жизни ни проблем, ни грусти, ни разочарования, ни предательства, ни бывшего мужа, ни его разродившейся любовницы-малолетки, позарившейся на взрослого женатого мужика.

–– Так, девчонки, у меня урок, – сказала мама, глядя то на меня, то на Янку поочередно и одновременно застегивая пуговицы легкого джемпера, – грязную посуду – в посудомойку. Я часа через два вернусь.

Мама давно была на пенсии, но продолжала работать педагогом по вокалу. Она хорошо играла на фортепьяно и пела, поэтому от учеников не было отбоя. По этой причине она часто исчезала из дома, бегая от ученика к ученику.

Входная дверь хлопнула, а я повернулась к сестре.

–– Как ты себя чувствуешь? – спросила я, с интересом рассматривая ее пухлые розовые щеки.

–– Хорошо, – жуя, незамедлительно ответила она. – А что, я неважно выгляжу?

–– Да нет, выглядишь ты как раз таки очень даже важно, – хмыкнула я. – Говорят, беременность украшает женщину.

–– Что? – растерялась сестра, повернув ко мне перепуганное лицо.

–– Какой у тебя срок?

– Какой срок? – бездарно изобразила она удивление, а ее щеки предательски вспыхнули от стыда. – Соня, ты что?

–– Неделя беременности какая?

–– Четырнадцатая, – потупила Янка взгляд, сдавшись. Она ведь знала, что меня не проведешь.

–– Папаша ребенка, надеюсь, с нетерпением ждет его появления?

–– Не ждет, – шепнула она, ковыряясь вилкой в остывшем плове.

–– Ну молодец, будущая мать-одиночка, – с укором сказала я, осматривая профиль сестры. – Ты хоть бы матери сказала, что ли. Она переживает. Ведешь-то ты себя, как и полагается беременной женщине: капризничаешь, раздражаешься и все такое прочее, а о беременности не говоришь – нехорошо.

–– Зачем говорить, если я все равно не собираюсь рожать?

–– Угу, а что собираешься делать?

–– Аборт.

–– Ну, во-первых, на таком сроке никто тебе аборт делать не будет, по крайней мере без медицинских показаний, а во-вторых, ты хочешь, как я, горстями глотать несколько лет пилюли и спать с мужем только в запланированные врачом дни, чтобы забеременеть? Тебя моя история ничему не научила?

–– Ты-то ведь аборт не делала, а проблемы все равно возникли.

– Делала, не делала, какая теперь разница? Проблемы эти практически неразрешимы.

– Но у тебя ведь в итоге все получилось.

– Это у тебя все получилось, но, к сожалению, ты в данный момент не осознаешь собственного счастья.

– Соня, я не пойму… – растерялась сестра, наверное, заметив слезы в моих глазах. – У тебя что-то произошло?

– Что-то произошло, – придвинула я банку с медом ближе и безжалостно утопила в нем ложку.

– Что-то с ребенком?

– Нет, с ребенком все хорошо: его больше нет. Ни ребенка, ни мужа… ничего не осталось…

Янка смотрела на меня с откровенным ужасом, не зная, что сказать. А я рассматривала стекающий с ложки мед.

– Если мама узнает, – наконец к ней вернулся дар речи, – она меня убьет.

– Ты ошибаешься, – вздохнула я, прикоснувшись подушечкой пальца к липкой ложке, – ни я, ни Антон не подарим маме внуков в ближайшее время, а она об этом давно мечтает.

– Ты ей сказала?

–– Сказала.

Я сунула палец в рот, ощутив медовую сладость на языке. Понаблюдав за мной пару минут, Яна стыдливо произнесла:

– Соня, я его отца видела всего единожды. Как я об этом скажу маме?

– А об этом обязательно говорить? – с удивлением взглянула я на сестру.

– Врать всю оставшуюся жизнь?

– Не говорить правду – не значит врать. Какая разница, кто его отец? Ведь мать-то его ты.

– Наверное, ты права.

– Я права без всякого «наверное»!

– Да, – кивнула покорно Янина. – Я сегодня же все расскажу маме.