Мертвое тело лежало на кровати, оно затерялось в коконе грязных простыней. Кочевник только сейчас сообразил, что изначально постельное белье было белым, на это указывали его края. А бурым оно казалось из-за крови, засохшей на нем. Причем засохшей давно: тело успело по большей части разложиться, остался скелет, обтянутый фрагментами мышц и кожи. По идее, внутренние органы тоже должны были сохраниться, хотя бы отчасти, и они действительно были – но куда меньше, чем положено. Некоторые просто исчезли без следа. О том, что произошло это именно здесь, косвенно свидетельствовал и тот факт, что труп был прикован к кровати за руки и ноги.

Считалось, что кочевники лишены большинства эмоций, что перед лицом смерти они превращаются в животных, которые либо убивают, либо пожирают. Но эти сплетни распускали в основном те, кому очень хотелось выслать кочевников на отдаленные станции, а лучше всего – сжечь. Реальность была куда сложнее: Сатурио почувствовал себя так, будто его обдала волна холода из раскопанной могилы, хотя настоящих могил в земле он никогда не видел. Да и Бруция, тоже рассмотревшая, что лежит на кровати, присмирела, спряталась за спиной брата.

А Гюрза остался Гюрзой. Он без сомнений подошел к кровати, направил луч фонаря на полуоголенный череп, аккуратно сдвинул в сторону грязную простыню, рассматривая что-то.

– Женщина, – объявил он. – Совсем молодая, до тридцати. Умерла здесь, перед смертью ее пытали – вероятнее всего, вивисекцией. Причем, судя по уровню боли, убийца действовал грамотно с медицинской точки зрения: он сделал все так, чтобы она не отключилась до самого конца.

– Откуда ты знаешь, какой уровень боли она испытывала? – прошептала Бруция, не отрывавшая взгляда от покойницы.

– Она сломала оба запястья, пытаясь вырваться. Полагаю, у нее была для этого серьезная причина.

– Для чего это проделали? – спросил Сатурио. – Донорские органы?

– Вряд ли. Если только как бонус. Когда человек находится в таком стрессе, удалить органы так, чтобы они были пригодны для дальнейшего использования, практически нереально. Больше похоже на процесс ради процесса.

– Что она могла сделать, чтобы заслужить такое? – еще больше сжалась Бруция.

– Слишком рано определять причину, – покачал головой Гюрза. – Нужно больше сведений.

– Считаешь, они тут есть?

– Да. Во-первых, для того, чтобы образовался такой кровавый ил в соседнем коридоре, одного трупа недостаточно. Во-вторых, тут на всех дверях установлены замки.

Этого даже Сатурио заметить не успел. Проверять, что таится за дверями, он не хотел, а не проверить не мог. Они не ожидали ничего подобного, но теперь им придется реагировать.

Соседнюю комнату тоже обустроили, однако не как жилое помещение. Здесь оформили нечто вроде частного гимнастического зала – с тренажером для растяжки в центре помещения. И его действительно использовали, только не по назначению. Сначала Сатурио решил, что и вовсе смотрит на фрагменты разных тел, потом сообразил: нет, одного. Просто несчастную – на этом трупе сохранилось больше тканей, уцелели даже длинные волосы, – растянули так сильно, что кости разделились по суставам, развалиться им не давали лишь засохшие остатки мышц, да и то не везде.

Следующее помещение было заполнено кухонным оборудованием. Тело там тоже сохранилось… Бруция только взглянула на него и сразу вылетела оттуда быстрее лазерного заряда. Сатурио слышал, как сестру выворачивает наизнанку в коридоре, и он ее не осуждал, ему и самому непросто было подавить рвотные позывы.

В каждом зале, который они осматривали, были подготовлены декорации. Вроде как недорогие, но бесценные по меркам станции, где ресурсы ограничены. А кто-то не только добыл их, но и бросил здесь. Возможно, боялся попасться на этих уликах… или ему нравилось приходить сюда, наслаждаясь властью смерти и снова переживая то, что наверняка доставило ему удовольствие.

Сатурио всю жизнь работал полицейским, и даже сейчас, в месте, напомнившем ему хрестоматийную преисподнюю, он заставил себя оставаться профессионалом. Мертвецам не помогут слезы – им поможет справедливость, а для справедливости нужны факты, выводящие на убийцу.

Все погибшие – молодые женщины, старшей было около тридцати, младшая и вовсе вчерашний ребенок. Были ли они красивы – определить уже нереально, но комплекция одна. Все умерли по-разному, однако перед смертью проходили через пытки, предполагающие предельно близкий контакт между жертвой и убийцей и обилие крови. Гюрза не касался тел, но сказал, что изнасилования не было, и Сатурио предпочел ему поверить, ничего не перепроверяя.

Важно и то, что умерли эти женщины не в одно время. Кто-то убивал их, бросал здесь, обустраивал новую «игровую комнату» – и притаскивал туда новую жертву. Очередная женщина в слезах умоляла о пощаде, не зная, что за стеной покоится ее предшественница, которой такие мольбы уже не помогли…

Всего тел оказалось восемь, самое новое появилось здесь около года назад. Сатурио почувствовал, как зверь внутри него поднимает голову. Старший из Барреттов контролировал себя куда лучше, чем его братья и сестры, но даже для него был предел.

– Я спрошу об этом только один раз, – тихо произнес он. – И тебе лучше ответить честно, потому что иначе я тебя убью так, что ты этим девушкам позавидуешь. Ты действительно привел нас сюда случайно?

– Грозно, – оценил Гюрза. За то время, что они осматривали комнаты, ему стало заметно лучше. Сатурио понимал, что попросту прошло время, о котором маньяк говорил изначально, но никак не мог избавиться от ощущения, что он восстанавливается за счет энергии смерти, зависшей в воздухе. – Я действительно не знал про этот… склад. Я выбрал ближайший к нам укромный угол. И прекрати пялиться на меня как на вампира. Что бы ты ни придумал, мы все одиночки и не тянемся друг к другу через космос, профсоюза у нас тоже нет.

– Мы? – нахмурилась Бруция. – Какие еще «мы»?

– А разве до сих пор непонятно? – усмехнулся Гюрза. – Ко всему бардаку, что творится на этой станции, вы можете приписать еще и серийного убийцу.

* * *

Трой Галлахар знал, что времени осталось мало. Он взял с собой немногих – но он взял лучших, а с ними расправились, как с детьми. Именно эту скорость он учитывал при оценке их нового врага. Сражаться с незнакомцами или даже встречаться с ними Трой не собирался. Сейчас у него осталась одна задача: как можно скорее добраться до командования и передать сведения об угрозе.

Велик был соблазн просто двигаться через Лабиринт, но Трой не мог себе такого позволить. Если незнакомцы начнут преследовать его, догонят быстро, а сопротивляться он толком не сможет. Поэтому ему нужно было поступать неожиданно, обмануть их, и он двинулся в сторону от основных тоннелей. Пусть ищут там, пусть тратят время на убийство толпы! Он пока успеет скрыться.

К тому же Трой признавал, что и население Лабиринта ему не друг. Многие там не узнают его в лицо, некоторые узнают и испугаются, попытаются выслужиться. Однако могут обнаружиться и те, кто захочет воспользоваться одиночеством начальника силового блока. Трой не был беспомощен – но и всесилен он не был.

Поэтому решение оставалось лишь одно: воспользоваться обходным тоннелем, одним из тех, которые скрывались от постоянного населения Лабиринта и предназначались как раз для администраторов. Путь получится чуть дольше, да и пройдет не слишком приятно: чтобы никто не наткнулся на эти тоннели, их делали предельно тесными и отключали от общей системы освещения, однако с этим Трой мог справиться.

Отдалившись от четвертого уровня, он сразу же попытался связаться с женой, но ничего не получилось. Сигнал не проходил через слои металла в Лабиринте, однако это как раз было нормально, тут все спроектировали для того, чтобы глушить такое. Правда, центром внимания служила астрофобия, но и побочные явления вроде потери дальней связи были неизбежны.

Опять же, это ожидаемо. Главное, что он сумел спастись, погони вроде как нет, он остался в тоннеле один. Несколько часов – и он снова присоединится к хозяевам жизни. Пока же он двигался вперед в темноте, рассеянной лишь походным фонарем.

Для тесного тоннеля того незначительного источника света, который был у Троя с собой, хватало отлично. Никаких комнат и технических залов здесь не было, только узкий коридор, по которому едва мог пройти взрослый мужчина – иногда двигаясь как обычно, а иногда и боком, чтобы не застрять между металлическими пластинами. Трой не был тут раньше, но по схемам знал, что впереди будут участки, где придется ползти на четвереньках. Тоже терпимо…

По крайней мере, он думал, что будет терпимо. Уже на втором часу его путешествия начались неприятные открытия.

Аварийные тоннели существовали много лет, с тех пор как был завершен Лабиринт. При этом такими путями не пользовались – кому из начальства захочется изображать из себя станционную крысу? Тоннели просто существовали… и разрушались. Трой убедился в этом, когда на одном из самых тесных участков обнаружил провал в полу.

Похоже, когда станцию трясло от столкновений с астероидами, две пластины провалились и улетели на глубину. Теперь прямо перед Троем зияла дыра, дна которой он не видел, только темноту, а за ней могло скрываться что угодно – острый металл, убийственная высота, какая-нибудь ядовитая дрянь, просочившаяся из системы очистки… Он и не хотел выяснять, ему нужно было понять, что делать дальше.

Логичней всего было бы двинуться обратно, поискать другой путь, даже рискнуть и выйти в основные тоннели. Но и это оказалось не так просто: прежде, чем попасть к пролому, Трой долгое время полз по коридору, здесь не хватило бы пространства, чтобы подняться или развернуться. Разве что используя эту бездонную яму, однако опускаться в нее, пусть даже частично, ему никак не хотелось. А ползти точно так же, но ногами вперед – сомнительная затея. Да и потом, это самый сложный участок, если преодолеть его, можно считать, что все испытания пройдены!

Поэтому Трой решил рискнуть. Он видел, что потолок здесь оформлен решетчатыми плитами, возле которых еще и закреплены какие-то трубы. Он осторожно коснулся их и обнаружил, что они такой же температуры, как окружающее пространство – не раскаленные, не болезненно ледяные. За такие вполне можно держаться… проползая над бездной.

Сколько движений ему понадобится, чтобы преодолеть пролом? Сколько времени пройдет? Вроде как безумие, дурацкая идея – и все равно не такая уж плохая. Трой был не из тех начальников, которые способны лишь торчать в офисе, он регулярно тренировался, он был подготовлен не хуже, чем его бойцы. Он справится, должен справиться…

Когда он принимал решение, от страха он просто отстранялся. Трой закрепил фонарь на поясе, перевернулся на спину, позволил себе несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы выровнять пульс, а потом зацепился за потолок. Он заставил себя думать только о том, что делает, а не о том, что с ним может произойти. Трой полностью концентрировался на каждом своем движении, и это спасало. Руку на решетку. Найти опору для правой ноги. Убедиться, что получится удержаться. Продвинуться еще немного вперед. Сложные задачи решаются простыми действиями.

Он справлялся, он верил, что у него все получится, если вести себя правильно, он не допустит ошибок. Однако иногда для поражения и не нужны ошибки – достаточно неудачи. Трой убедился в этом, когда труба, за которую он держался, начала прогибаться, поддаваясь его весу.

Он не запаниковал – но и не удержал спасительную плавность движений. Он задергался, поспешно изучая свое окружение в поисках опоры, он позволил себе оглянуться – и увидеть пугающую черноту за спиной. Дыхание сбилось, сердце мгновенно разогналось. Инстинкты победили, они требовали как можно скорее оказаться там, где будет безопасно, осталось ведь совсем чуть-чуть!

Трой рванулся туда, где металлический пол еще сохранился. Он двигался уже не грамотно, а как получится, лишь бы быстрее, быстрее!.. Он все-таки добрался – но и заплатил за это.

От одного из резких движений фонарь сорвался, полетел куда-то в пустоту, мелькнул за спиной последней вспышкой. Звука падения Трой не слышал, и это лишь подтверждало, насколько глубока раскинувшаяся под ним бездна. Но свет погас, света больше не было… совсем.