Эмма Скотт: Падая, словно звёзды

Falling Like Stars

Copyright © 2024 by Emma Scott

© Гладыщева Е., перевод на русский язык, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Плейлист

Wake Me Up When September Ends – Green Day (вступление)

loml – Taylor Swift

Break My Heart Again – FINNEAS

Like Real People Do – Hozier

gold rush – Taylor Swift

Maybe This Time, из мюзикла Кабаре

Hotel California – Eagles

Houdini – Dua Lipa

I Miss You, I'm Sorry – Gracie Abrams

Hollywood – Lewis Capaldi

To Love – Suki Waterhouse (заключительная часть)

Предупреждение

В этом романе затронуты темы вины, саморазрушительного поведения, предполагаемого сексуального насилия (за пределами текста), смертельного исхода за рулем в нетрезвом виде и некоторых видов насилия, которые могут вызвать недовольство чувствительных читателей.

Для тех, кто хотел бы получить более подробное описание содержания, пожалуйста, напишите на адрес электронной почты: emmascottpromo@gmail.com

Посвящается Терри, с любовью

Пролог

Роуэн

НИКТО НЕ ВЕРИТ, что их жизнь может измениться настолько быстро, в одно мгновение разлететься на миллион осколков… пока этого не происходит. Вот твоя жизнь идет своим чередом, а потом так внезапно делится на «до» и «после», что ты не понимаешь, как все настолько быстро поменялось. Думаю, это можно назвать душевным потрясением.

Смерть моего отца ощущалась так же. Будто взрыв, после которого вся наша с мамой жизнь взлетела на воздух. Только что папа был здесь, а в следующую минуту его уже нет. Технически моя мать все еще жива, но она не пережила эту катастрофу. Ну, не совсем. Она по-прежнему «здесь», но в большей степени «там». Нежить. Что касается меня, то я взлетела над осколками и теперь парю в воздухе, словно астронавт, которого отвязали от корабля-носителя. Я могла бы парить так вечно.

До и после. Здесь и там.

Однажды, надеюсь, я ступлю на твердую почву. И, когда это произойдет, уверена, Джош будет рядом и подхватит меня.

* * *

– Ты замерзла, – говорит Джош.

– Все в порядке. А теперь смотри. – Я указываю на свой набросок. – У тебя будет красный жилет, видишь? И ботинки…

– Почему мы напоминаем зомби?

– Нежить.

– Какая разница?

– «Зомби» звучит грубо. Нежить более изящное слово.

Джош смеется.

– Ну, как скажешь.

До Хэллоуина остается неделя. Мы с Джошем будем в образах Мартовского Зайца и Алисы из «Алисы в Cтране чудес», но с изюминкой.

– Все уже сто раз видели «Алису в Cтране чудес», – говорю я. – Мне же хочется выделиться.

По коже пробегают мурашки. Джош бросает на меня понимающий взгляд, но я не обращаю на него внимания. Мои двоюродные братья из Мичигана считают, что в Лос-Анджелесе всегда тепло, но поздней осенью и зимой ночи здесь холодные, как сегодня. И шумные. Мы живем в Тарзане, и это как в той песне Тома Петти: «Через двор проходит автострада». Не совсем так, но довольно близко. Шоссе 101 проходит прямо тут, с его бесконечным потоком машин.

Но мы его уже почти не замечаем. Когда рядом со мной Джош, я вообще мало что замечаю. Ни шума, ни холода. Он полностью завладел моими мыслями. Мы сидим на качелях у меня на террасе, и наши тела соприкасаются.

Джош целует меня в висок.

– В этом деле ты гений. И ты дрожишь.

– Все в порядке.

– Я принесу тебе свою худи.

Он порывается встать, но я дергаю его за рукав клетчатой фланелевой рубашки и заставляю сесть обратно.

– Знаешь, есть и другие способы меня согреть.

– Например? – интересуется он, и его голубые глаза сверкают. Джош дразнится, потому что знает, как тяжело мне даются всякие сентиментальности.

Я не отрываю взгляда от своего наброска.

– Можно как-нибудь подвигаться.

– Ты хочешь, чтобы я обнял тебя, Роуэн Уолш?

Да, всегда.

Я пожимаю одним плечом, и Джош берет меня за подбородок, заставляя поднять взгляд. Ну конечно, он улыбается. У него самая лучшая улыбка на свете. Она отражается в прикованном ко мне взгляде. Джош обнимает меня за хрупкие плечи и нежно целует. Его поцелуи тоже самые лучшие, хотя мне и не с чем их сравнить. Я целовалась только с Джошем Беннеттом и буду целоваться только с Джошем Беннеттом. Может, мне и всего пятнадцать, но некоторые вещи просто знаешь, и все.

Поцелуй становится глубже, а дыхание частым и прерывистым, но Джош отстраняется.

– Не хочу, чтобы твоя мама видела, – говорит он, бросая взгляд на окно позади нас. Там темно. В моем доме всегда темно. Если там и появляется свет, то только когда я его включаю.

– Мама спит, – возражаю я, хотя еще только половина восьмого. Объятия Джоша становятся крепче, потому что он знает, в чем дело. Папа умер два года назад, и с тех пор мамы здесь все равно что нет.

– По крайней мере, она не готовит тебе одежду к школе, как моя, – говорит Джош.

– Это точно. – Я смеюсь.

Джош нежно улыбается, глядя на дом через дорогу, в котором тепло, светло и во всех окнах горит свет.

– Сейчас мама, вероятно, выдавливает на мою щетку зубную пасту.

Я пихаю его локтем в бок, благодарная за его общество и попытки помочь мне чувствовать себя лучше, несмотря на разницу наших ситуаций. Пытается выставить мамину заботу как своего рода досадную навязчивость, чтобы мне было не так тоскливо от необходимости все делать самой. Сделано самой и сделано мамой. Разница всего в одну букву. Я бы не возражала против второго варианта хотя бы иногда.

– У нас мало времени, так что придется пойти в «Гудвилл» и попытаться найти тебе что-нибудь похожее, – говорю я, раскрашивая штаны Мартовского Зайца. – А вот жилет я сошью.

– Ты собираешься шить его вручную? – Джош восхищенно качает головой. – Не то чтобы я сильно удивлен. Какая же ты крутая, черт побери.

Он целует меня в висок, и я улыбаюсь, глядя на свой набросок. Щеки розовеют от легкой гордости. Дизайн сложный, и на его завершение у меня уйдут недели, но я готова принять вызов. Некоторые люди, кажется, рождаются с определенными пристрастиями, такими как пение или игра на музыкальном инструменте, словно бог или кто бы то ни было с самого начала наделил их дополнительной порцией амбиций. Что касается меня, то швейная машинка – мое пианино, а блокнот для рисования – моя студия. Как цвет моих глаз или мое имя, мне всегда было присуще стремление создавать из груды ткани красивые вещи и заставлять их рассказывать свою историю. Джош постоянно твердит, что у меня дар, но я просто люблю этим заниматься.

И его. Его я тоже люблю. Мне следовало бы поблагодарить Джоша за комплимент или поцеловать в ответ, но рядом с ним у меня слабеют мышцы, а в мозгу происходит короткое замыкание. Он единственный, кто так на меня влияет. Остальной же мир должен держаться подальше, потому что он без всякого предупреждения забрал моего отца и превратил маму в лунатичку. Жизни нельзя доверять. Но Джош…

Я верю ему всем сердцем.

Мы всегда жили через дорогу друг от друга. Наши родители часто устраивали совместные барбекю и званые ужины. В глубоком детстве мы вместе играли. Плескались в пластиковых бассейнах у него дома и прыгали на батуте у меня. Когда нам было одиннадцать, он чмокнул меня в губы и сказал, что любит. Я уставилась на него в полнейшем шоке, потому что накануне вечером написала то же самое в своем дневнике: «Я люблю Джоша, и вовсе не как брата. Гораздо серьезнее. Я люблю Джоша всем сердцем», – но ничего ему не ответила. Одно дело написать такое, и совсем другое – сказать в лицо. Но Джош, казалось, не возражал. Он улыбнулся – ох уж эта улыбка! – и сказал: «Все в порядке. Я тебя знаю, Роуэн. И подожду, пока ты не будешь готова».

По-настоящему мы поцеловались в тринадцать, и тогда он снова сказал, что любит меня. Я крепко обняла его в ответ и чуть не произнесла это вслух, уткнувшись в теплую кожу его шеи, но мой отец недавно умер, и я была напугана. Вместо слов любви я разрыдалась.

Джош гладил меня по волосам.

– У нас есть время. Ты и я, мы вместе навсегда.

А я могла лишь крепче прижать его к себе, чувствуя безмерную любовь и огромную благодарность за то, что мне есть на кого опереться. Мой мир уничтожило землетрясение в виде сердечного приступа отца, и повторные толчки продолжались.

Сегодня же вечером мы сидим на качелях, и Джош дергает меня за прядь светлых волос.

– Мне показалось или ты сказала, что наши костюмы парные? Я и не знал, что между Алисой и Мартовским Зайцем что-то было.

– Не было. Не совсем. Но…

– Но Алиса втайне увлекается зоофилией? Хочет поскакать вместе с зайчиком? – Он делает вид, будто обдумывает такой вариант. – Не припоминаю, чтобы такое говорили на уроках литературы.

Я фыркаю от смеха, а щеки обжигает жаром, несмотря на холодный октябрьский ветер. Еще одна вещь, которую Джош готов ждать – когда я захочу попрыгать с ним. В постели. И бывают дни, когда это желание завладевает мной, но я хочу подождать, пока мне не исполнится хотя бы шестнадцать. Секс сопряжен с большой эмоциональной и физической ответственностью, а у меня нет рядом мамы, с которой я могла бы обсудить это или попросить помощи с выбором противозачаточных средств.

Но сейчас, когда Джош обнимает меня за плечи и каждую клеточку моего тела переполняет любовь, трудно не хотеть, чтобы у нас с ним все случилось прямо здесь, на качелях. Я уже готова покончить с периодом детства. Из-за маминой депрессии мне и так приходится дома быть взрослой, так что продолжать притворяться кажется глупым. Я собираюсь поступить в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе или в Институт моды, а потом буду работать в Голливуде, шить костюмы для фильмов. Джош станет инженером, потому что его блестящий ум полнится идеями, которые только и ждут воплощения в жизнь. Мы поженимся, у нас будут дети и хороший дом на тихой улице. Пока этого нет, но я уже вижу. Как мираж в пустыне, до которого очень далеко.

– Не хочу, чтобы мы были скучной, шаблонной парой, – говорю я.

– То есть ты не хочешь ничего нежного и романтичного, – поддразнивает Джош.

– В школе все собираются наряжаться в Эдварда и Беллу, – говорю я. – Нет ничего сложного надеть оксфорды и толстовки.

– К слову, о толстовках, на тебе ее нет, и ты по-прежнему дрожишь. Я пошел. Не спорь.

Он встает, и я не возражаю. Не потому, что замерзла, а потому, что он принесет свою толстовку с капюшоном от UCLA Bruins, и я буду спать в ней, наслаждаясь уютом и его запахом.

Высокий и сильный, Джош склоняется над качелями, упирается руками по обе стороны от меня и целует, нежно и сладко.

– Скоро вернусь.

Я улыбаюсь и смотрю ему вслед. Он ждет, пока мимо проедет машина, и забегает в свой дом. Внутри его родители собираются вместе смотреть телевизор. Кэрол напомнит Джошу, что завтра учебный день и нельзя задерживаться допоздна. Грэхем ласково напомнит ей, что Джош уже взрослый и сам способен о себе позаботиться. Они обменяются улыбками, потому что она знает, что он прав, а он знает, что она ничего не может с этим поделать. Она слишком сильно его любит.

«Ее можно понять», – думаю я и возвращаюсь к своему наброску.

Позади меня гудит автострада, впереди – наша улица. Четырьмя кварталами ниже из-за угла с визгом выезжает машина и направляется в нашу сторону, туда, где сейчас через дорогу открывается входная дверь. Джош выходит с синей толстовкой в руке и закрывает за собой дверь. Он замечает мой взгляд, с улыбкой машет рукой и бежит ко мне. В моем сознании оживает условие задачи с урока математики: две прямые в одно и то же время сходятся в одной точке.