Слова Сэма вертелись у меня в голове, как вода в воронке забитого слива. Мой сын пересек всю страну, чтобы найти Челси, потому что считал, что она мне нужна.

Почему? Что натолкнуло его на такую мысль? На такой поступок?

Да, в последнее время я был дерьмовым отцом, ведь я как одержимый пытался раскрыть дело Бет, потому что безмозглые копы Джерико нас подвели. Они подвели Бет. Я слишком много пил и слишком мало спал. Я шел по пути саморазрушения, или, черт, может, я уже прошел его до конца.

Шон пытался убедить меня снова начать писать, но сердце у меня к этому не лежало. Муза покинула меня в тот же миг, как я увидел Бет, лежащую там на полу.

– Кончай тянуться к бутылке, тянись к гитаре, – сказал мне Шон одним залитым солнцем весенним утром – резкий контраст с моим хмурым настроением. – Возьми это горе и создай нечто прекрасное.

В ответ я фыркнул.

– Нет ничего прекрасного.

– Однажды ты это уже сделал, друг мой. Я думаю, это поможет тебе исцелиться.

А, точно… Челси Комбс. Мой бьющий все рекорды альбом «Дуэт» подпитывался исключительно горем.

Но теперь все было по-другому.

– Челси сидела у бассейна во Флориде, потягивая «Маргариту», пока я писал тот альбом. А Бет мертва.

Больше эту тему Шон не поднимал.

С тех пор, как я потерял жену, прошел год, а я даже не проронил ни одной слезинки. Мои горе и шок со временем переплавились в неустанную злость. Я злился, что мои дети будут расти без матери. Я злился на себя, потому что не защитил ее. Я злился на того гребаного ублюдка, который украл ее последний вздох. Я злился на полицию и СМИ за то, что заклеймили меня чудовищем, хотя единственным чудовищем во мне была скорбь. Я злился на Нивенсов за то, что они продали свою историю TMZ, заявив, что в моем алиби имелись дыры.

Я злился на весь чертов свет.

– Может, тебе стоит снова начать ходить на свидания, – сказала мне моя мать пару недель назад. – Может, славная девушка поможет тебе двигаться дальше.

Моей матери нравилось совать свой нос туда, где ему не место.

Я, разумеется, отбросил ее предложение. Сама мысль о том, чтобы снова угодить в декорации свидания, заставляла мои внутренности скручиваться от напряжения и ужаса. Как мне к этому даже подступиться? Через сайт онлайн-свиданий? В местной пивоварне? А может, имелся какой-нибудь секретный клуб для овдовевших знаменитостей?

Нет, мне лучше было оставаться одному.

– Я и сам отлично живу, – сказал я ей.

– Ох, родной, уже год прошел. Я не говорю тебе забыть милую Бет, но она бы хотела, чтобы ты был счастлив. Эти мальчики нуждаются в материнском влиянии.

Счастлив?

Я уже забыл, каково это.

– Я в порядке, мама.

В порядке.

В порядке, в порядке, в порядке.

Какое лукавое слово, и как же легко оно слетает с губ. Какая же наглая ложь.

Я не был, мать его, в порядке. Ничто и никогда не будет в порядке.

Глава 6

Челси

Когда мы сошли с самолета и окунулись в суету аэропорта имени Джона Кеннеди, я потянулась к руке Сэма и выпустила из легких воздух, который удерживала в течение последних двух с половиной часов.

Полет прошел гладко, и я была этому рада. Я ненавидела летать. Я ненавидела турбулентность, маленькие тележки на колесиках, зловеще мигающий знак «пристегните ремни». Я была вымотана донельзя, и мысль о том, что я снова увижу Ноа спустя еще один год… ну нервам моим от нее легче не становилось.

– Как думаешь, папа будет сильно сердиться? – спросил меня Сэм, пока мы зигзагом лавировали в толпе куда-то спешащих путешественников.

Я легонько сжала его руку, и мы спустились вниз на эскалаторе.

– Я думаю, что твой папа будет очень рад тебя видеть.

Сэм как следует вздремнул в самолете, и у меня на плече все еще оставалось небольшое пятнышко слюны там, где на него упала голова спящего Сэма. Нам удалось обстоятельно побеседовать, пока мы жевали бесплатные имбирные вафли и попивали содовую из пластиковых стаканчиков. Сэм посвятил меня во все неприглядные детали того, что происходило в доме Хейзов в течение прошедшего года.

У них сменилось шесть нянь. Все они либо ушли сами, либо были уволены, кроме Эсмеральды, их нынешней няни. Но Сэм был уверен, что и она долго не проработает, особенно после его исчезновения.

Стабильности не было. На Джереми вроде бы трагедия никак не сказалась в силу его малого возраста, но Кейден начинал замыкаться в себе, а Сэм почти каждую ночь плакал, пока не засыпал.

Ноа был отстраненным, занятым. Часто пьяным.

– Он нанял частного детектива, – сказал мне Сэм во время перелета. – Он сказал, что полицейские не делают свою работу, так что он просто сделает ее за них.

Я задалась вопросом, какими такими опасными делами занимался Ноа. Сэму мало что было известно о том, кто, по мнению Ноа, убил Бет, он знал только то, что отец считал себя в ответе за это.

– А папа ничего не говорил о твоем дяде Девоне? – осторожно поинтересовалась я.

Сэм покачал головой.

– Нет. Он уже давно о нем не говорил.

– Сэм… почему ты приехал ко мне? Почему ты считаешь, что я смогу помочь твоему отцу?

Сэм не колебался ни секунды.

– Тебе было настолько небезразлично, что ты аж в Нью-Йорк прилетела, когда Бет умерла. Моему папе нужен кто-то, кому он небезразличен. А я знаю, что и ты ему небезразлична.

Я опустила взгляд на комок жвачки, приставший к полу самолета.

– Я в этом не так уж уверена. Я, эм… Я очень сильно обидела твоего отца.

– Я знаю. Я помню, как ты ушла. Папа грустил и написал о тебе кучу песен.

Жуя щеку изнутри, я покраснела.

– Но он все равно еще иногда читает твое письмо.

Я вскинула голову, мои глаза округлились от изумления. От шока.

– Что?

Ноа сохранил мое письмо.

Ноа все еще читает мое письмо.

Я была не в состоянии это переварить.

– Он держит его в тумбочке возле кровати, – пожал плечами Сэм. – А еще я вижу, каким он становится, когда я заговариваю о тебе.

– В-в каком смысле… каким он становится?

– Ну у него просто в глазах появляется странное выражение, а губы вроде как вздрагивают. А потом он становится хмурым и меняет тему. Но взгляд у него всегда становится такой, как будто бы он куда-то ушел. Куда-то далеко… понимаешь?

Я положила руку на грудь, напряженными пальцами стискивая ткань своей нежно-голубой блузки, вверх по шее на щеки поднимался румянец.

– Вот у тебя сейчас точно такой же взгляд, – подметил Сэм невинным тоном.

Я решила перестать говорить о Ноа.

А еще задумалась, как это Сэм стал таким зрелым и прозорливым за прошедшие несколько лет. Любознательный пятиклассник с растрепанными каштановыми волосами и глазами Ноа был мудр не по годам.

Реальность начала обрушиваться на меня, когда мы приблизились к стойкам прибытия. Барабанная дробь моего сердца заглушала гул неумолчных звуков аэропорта. Когда мы обогнули угол, я увидела, как он стоит, прислонившись к дальней стене, и пытается скрыть свою личность бейсбольной кепкой и темными солнечными очками. Большие пальцы он продел в петли для ремня, а поверх обтягивающей черной футболки надел потертую кожаную куртку. Обычная легкая щетина вдоль его челюсти превратилась в нечесаную бороду.

Я могла бы и не узнать его, если бы уже давным-давно не запомнила его стан и размах плеч.

Ноа поднял голову, когда мы подошли. Выпрямившись, он снял свои солнечные очки, перебегая глазами от меня к Сэму. Его взгляд задержался на мне на миг дольше, чем я ожидала, и у меня промелькнула мысль, а не о таком ли взгляде рассказывал мне Сэм.

– Черт, Сэмми… – Ноа шагнул к Сэму и сгреб его в сокрушительные объятия, запустив пальцы в волосы своего сына. – Ты меня до смерти напугал.

Я сделала шаг назад и сложила руки, беспокойно надавливая одним большим пальцем на другой. Наши взгляды встретились поверх головы Сэма, когда я закусила нижнюю губу. Глаза Ноа были усталыми, но любопытными. Он смотрел на меня, как на старое любовное письмо, пробегая взглядом по всем моим изгибам, впадинкам и всем моим уязвимым местам.

Отстранившись от Сэма, он подошел ко мне, и я почувствовала, как по мне прокатывается знакомая волна восторга от присутствия Ноа Хейза. На меня обрушился рой воспоминаний. Сделав огромное усилие, я их проглотила.

– Привет, – пробормотала я. В его присутствии я словно всякий раз не знала, что сказать.

– Привет.

Последовал краткий миг неловкого напряжения: Что нам сделать? Пожать руки? Обняться? Мы друзья? Но контроль перехватила невидимая сила, и мы оба одновременно подались вперед, растаяв друг в друге.

Я обхватила его руками за шею, и моя ладонь легла на его нечесаные, отросшие волосы. Ноа изменился за последние несколько лет; он в столь многих смыслах стал другим, но от него до сих пор пахло сандаловым деревом и мылом.

Я все еще чувствовала, что с ним я – дома.

Его руки скользили вверх и вниз по моему позвоночнику, и я ничего не могла поделать с щекочущим ощущением, пробравшимся в мой живот. Моя кожа была словно охвачена огнем. Уткнувшись лицом в изгиб его шеи, я закрыла глаза.

– Спасибо, Комбс, – прошептал он в мои волосы.

Больше щекотки. Больше огня. Больше причин отойти и спасти остатки моего достоинства.

Погодите, а как долго мы уже обнимались?

Мне казалось, будто время остановилось и все вокруг нас рассыпалось прахом. Мои ноги задрожали, когда Ноа тяжело вздохнул, обхватив меня руками за талию и прижав к своей груди.

Это так обнимаются нормальные люди? Я не могла припомнить, но вроде бы должно быть по-другому.

Если честно, я вообще толком ничего не могла вспомнить… где мы были, какой был год, какое у меня второе имя.

О господи. А у меня вообще есть второе имя?

Ноа отстранился первым. С его отсутствием на меня накатил знакомый холод; тот самый холод, что пробрался мне в кости семь лет назад, да так никуда и не делся.

Пока он потирал заднюю сторону шеи ладонью, у него было такое ошеломленное выражение лица, как будто он только что обнимал привидение. Ноа прочистил горло:

– Давайте выдвигаться.

Я взглянула на Сэма, который послал мне многозначительную улыбку.

Мы вышли на парковку аэропорта, где уже практически летний бриз подарил мне столь необходимый повод отвлечься от мысли о том, что я шагала бок о бок с Ноа Хейзом.

Я всегда любила май в Нью-Йорке. Он казался таким преисполненным надежд, что я вспоминала: всегда можно отыскать нечто прекрасное, какой бы сезон ни стоял.

Серебристая «Тесла» Ноа заревела, просыпаясь, когда он нажал кнопку на своем брелоке. Я забралась на пассажирское сиденье, и мой нос защекотал аромат застарелого сигаретного дыма. Сэм запрыгнул на заднее сиденье, и в тот же миг мясистый мужчина с телеобъективом подбежал к борту машины, делая снимки. Ноа зарычал в ответ, снова надвигая солнечные очки на глаза.

– Это Челси Комбс? Вы встречаетесь? – вопрошал мужчина. – Вы убили свою жену, чтобы быть с Челси?

Ответил Ноа тем, что пустил машину задним ходом и со всех сил нажал на педаль газа. Он чуть не сбил того человека, вылетая с парковки.

– Мерзкие папарацци. Это чертовы паразиты, – пробурчал он, засовывая в рот сигарету.

Я испустила дрожащий вздох и оглянулась на Сэма. На его лице было написано такое же встревоженное выражение, что и на моем.

Я вновь перевела глаза на Ноа, правая рука которого болталась поверх руля, дым закручивался вокруг его лица, как призрачная маска.

Он посмотрел на меня, перехватив мой взгляд.

– Спасибо, что привезла его домой, – сказал Ноа. – Прости за беспокойство.

Я прикусила обе губы зубами и стала возиться с пуговицей на блузке. Настроение Ноа испортилось после того, как мы покинули аэропорт, но я не могла его винить. Какой-то человек буквально набросился на него из засады с камерой и жестокими комментариями.