С IX по XI век многие представители высшей знати приобрели власть, сравнимую с властью короля. Особенно эта тенденция заметна на территории Франкского королевства. В свою очередь местные мелкие дворяне и рыцари, несмотря на то что они были связаны с высшей знатью феодальными узами верности, в своих владениях обладали всей полнотой власти в гражданской и уголовной юрисдикции. Эти права были как бы делегированы им королем через их сеньоров, потому что в условиях феодальной децентрализации требовалась крепкая власть на местах. А потом они так и закрепились на уровне обычая, превратившегося в закон.

Вассал моего вассала

Cеть феодальных отношений становилась все плотнее, поскольку, во-первых, она захватила и духовенство – крупные церковные землевладения также были вассальными по отношению к королю. А во-вторых, вассалы, в свою очередь, могли сами становиться сеньорами по отношению к персонам рангом пониже, а те, в свою очередь, – тоже найти себе своих вассалов. И такая лесенка подчинения, бывало, насчитывала до пяти уровней. Причем, поскольку вассальные отношения заключались между двумя персонами лично, они не распространялись на других вассалов или сеньоров этих персон. То есть возникла та самая, знакомая многим еще по школьным учебникам истории ситуация «вассал моего вассала не есть мой вассал». Что означало: если рыцарь принес присягу графу, а этот граф – королю, рыцарь королю ничего не обязан, он во всем зависит только от графа и служит ему же.

Только Конрад II, император Священной Римской империи, в 1037 году наконец-то законодательно запретил самоуправство крупных феодалов в отношении их вассалов – мелких рыцарей, а также закрепил правила наследования феода. Теперь каждый вассал крупного феодала мог быть уверен, что поместье после его смерти перейдет к его наследникам, а не будет передано кому-то постороннему. А в спорных ситуациях вассалы имели возможность пожаловаться через голову своего сеньора самому императору.

Положение осложнялось тем, что некоторые получали земли от двух разных сеньоров и обоим приносили вассальную клятву, то есть становились вассалами двух сеньоров (а то и более). А это приводило к ситуациям, когда возникал конфликт верности, например, когда оба сеньора какого-нибудь вассала воевали между собой.

Подобных ситуаций было очень много во время англо-французских войн, потому что в силу особенностей складывания и развития английской монархии очень многие английские вельможи имели владения на континенте и являлись вассалами как английского, так и французского короля. В основном они выворачивались за счет того, что присягу надо было периодически обновлять – просто не ездили во Францию и не приносили присягу.

Был такой любопытный случай в правление короля Иоанна Безземельного (знакомого всем как принц Джон из баллад о Робин Гуде). Он отправил с дипломатической миссией во Францию крайне уважаемого в обеих странах Уильяма Маршала, графа Пембрука, считавшегося лучшим рыцарем христианского мира (о нем в данной книге я еще расскажу отдельно).

Маршал не хотел ехать, потому что у него была просрочена вассальная присяга французскому королю, и благодаря этому он мог с чистой совестью сражаться против французов за Англию. Но король Иоанн настоял, Маршал поехал во Францию, дипломатическую миссию выполнил, присягу вынужден был принести… После чего король Иоанн на него крайне обиделся за такое «предательство» и отправил его подальше от двора в опалу. Вернули его ко двору только через восемь лет, когда началось новое восстание баронов и королю не на кого больше было положиться.

Нетрудно догадаться, что подобная ситуация устраивала не всех, и в первую очередь она не нравилась королям, так что укрепление королевской власти и преодоление феодальной раздробленности шли одновременно с ликвидацией промежуточных лесенок подчинения и подчинением всех вассалов напрямую королю. Короли Франции, например, к XIII веку вновь стали настоящими правителями, а к концу XV века процесс централизации и сосредоточения всей власти в руках монарха практически завершился. В Англии вообще был свой собственный феодализм, там до настоящей раздробленности так и не дошло, частично по причине того, что английские аристократы никогда не были независимыми правителями и все свои земли и титулы получали непосредственно от короля, а если их род прерывался, то владения возвращались короне.

А вот в Германии и Италии раздробленность закрепилась, и они распались на множество независимых государств, только формально считавшихся частью единой империи. Связано это было в числе прочего с еще одной важной проблемой феодальных отношений – вопросом подчиненности церковных феодалов. С одной стороны, они, как все духовные лица, занимали конкретное место в общей системе церковной иерархии и на них распространялось каноническое право. С другой, будучи держателями земли, они несли вассальные повинности по отношению к светскому сеньору. И чем богаче становились князья церкви, чем больше земли было в их руках, тем острее вставал этот вопрос.

В конце концов это привело к борьбе за инвеституру, особенно остро проходившей между императором Священной Римской империи и Папой. Суть конфликта заключалась в вопросе о том, кто из них имеет право назначать епископов, если те одновременно становятся и имперскими феодалами, и кому те должны в первую очередь подчиняться – императору или Папе?

Завершилась эта борьба компромиссом, более выгодным Папе, чем императору, и приведшим в итоге к укреплению независимости крупных феодалов.

Символ Средневековья

Как очень точно пишет М. Беннетт в статье «Военная маскулинность в Англии и Северной Франции ок. 1050–ок. 1225», именно «рыцарь до сих пор остается для многих людей самым ярким образом Средневековья». Действительно, что ответит случайный человек, если спросить его, что он представляет себе, когда говорят о Средневековье? Короля Артура и рыцарей Круглого стола? Великолепные турниры и прекрасных дам, вручающих призы своим Айвенго? Жанну д’Арк, ведущую армию в бой? Анну Ярославну, похищаемую графом Валуа? Кровопролитный бой крестоносцев с сарацинами? А может быть, жестоких феодалов, мчащихся на охоту прямо по полям крестьян и насилующих всех встречных красивых женщин?

Вариантов может быть много, но почти в каждом из них обязательно будут присутствовать рыцари. Насколько похожие на настоящих – это уже другой вопрос. Одни представляют их прекрасными воинами, куртуазными влюбленными и защитниками веры, а другие – грубыми мужланами, плюющими на пол и хватающими огромные куски мяса с блюда прямо руками, – это уж зависит от того, какие фильмы кто смотрел и каких блогеров слушал. Но вне зависимости от того, будет ли это глубоко романтизированный образ, или же образ, старательно извалянный в грязи, или все-таки близкий к реальности, суть от этого не меняется – главным героем Средневековья для большинства людей является именно рыцарь.

В этом есть свой смысл – несмотря на то что в тысячелетней истории Средневековья рыцарство в его классическом понимании не просуществовало и половины этого срока, именно оно – неотъемлемая часть средневековой Европы. А главное – только ее. Рыцарство – плоть от плоти именно европейского Средневековья, подобного явления не было больше нигде и никогда. Можно проводить какие-то условные параллели с самураями или еще кем-нибудь, но это будет исключительно игра ума, поскольку единственная реально общая черта у них – то, что они являлись военной элитой.

Само существование такой элиты – в принципе норма для человеческого общества. Практически у всех политических систем доиндустриального периода есть такая общая черта – воинская служба сама по себе считалась признаком некоего аристократизма. Профессиональные военные где-то сами правили государством, где-то были опорой власти, но в любом случае их роль была крайне высокой.

Но одной из главных особенностей конкретно средневекового рыцарства является то, что они и как класс, и как воинская корпорация не были привязаны к какому-то конкретному государству или нации. Да, каждый отдельный рыцарь кому-то служил, кому-то приносил вассальную присягу, но кому именно – не имело особого значения для рыцарского сообщества и его личного социального статуса. Рыцарь мог сменить сюзерена, но он все равно оставался рыцарем.

Рыцарь как гражданин мира

В какой-то степени система средневекового рыцарства схожа… с религией. Точнее, с католической церковью того же периода, не зря раскол церквей и формирование рыцарства произошли примерно в одно и то же время – западная цивилизация выбрала свой путь, свою систему, по которой жила потом еще почти 500 лет. Что было основной силой, основной идеологией, объединяющей людей в те времена? Кого мы вообще обычно подразумеваем, когда говорим о западноевропейском Средневековье? Как раз католические страны.

Понятие нации еще только формировалось, границы государств то и дело менялись, крупные феодалы то приносили присягу королям, то ударялись в независимость, а иногда полстраны могло уйти под руку другого монарха по праву брака. Как в случае с Алиенорой Аквитанской – когда она развелась с французским королем и вышла замуж за английского, вся богатая и солнечная Аквитания тоже перешла под власть Англии. Это было нормой, и большая часть населения так себя и воспринимала – в лучшем случае как патриотов какого-нибудь графства, а то и вовсе родной деревни. А какая это страна, кто там у нас король – никакой разницы.

Разумеется, я утрирую. Шотландцы с англичанами бились насмерть, отстаивая свою независимость, да и валлийцы тоже. И в других частях Европы не все войны были обычными «разборками» феодалов, было немало ситуаций, когда сталкивались разные культуры и шла борьба за сохранение, так сказать, своей идентичности. Но те же валлийцы в свободное от борьбы с английскими захватчиками время постоянно грызлись между собой. И то же самое можно сказать практически обо всех. Это мы их с расстояния в несколько веков воспринимаем как единые государства или нации, а на деле все они были конгломератами мелких королевств, княжеств или графств, находящихся в состоянии постоянных междоусобиц.

Возвращаемся к тому, что же у них у всех было общее? Религия. Христианская вера, а точнее – ее католическая разновидность. Все молились одному Богу и по более или менее одинаковым правилам. А иногда даже объединялись, невзирая на все феодальные распри – когда этой религии грозила беда. Не зря ни одно средневековое еретическое учение, даже самое сильное, не смогло выжить – разрозненные и враждующие между собой страны и феодалы объединялись и в конце концов уничтожали и саму ересь, и ее сторонников. Для того же, кстати, была создана и инквизиция – чтобы выискивать еще только формирующиеся ереси и уничтожать их в зародыше.

«Запад жил в едином ритме единой веры, – пишет Мишель Пастуро^[3] в книге «Повседневная жизнь Франции и Англии во времена рыцарей Круглого стола». – Любая сеньория, любой город, любая политическая целостность составляли скорее часть мирового христианства, нежели конкретного королевства. Отсюда интенсивность обменов, прозрачность границ, отсутствие понятий “нации” и “национализма”, а также универсалистский характер не только нравов и культуры, но и социальных структур и даже общественных институтов. Не существовало французского или английского общества. Жизнь, люди, вещи были одинаковы в Бургундии и Корнуэлле, в Йоркшире и Анжу. Единственное, чем отличались эти территории, так это климатом и географическими условиями».