Икка стояла, опираясь руками о парту. Она хорошо видела, но сейчас прищурилась, пытаясь разглядеть что-то за стеклом.

– Иккадора Алиса Сикл, – взвизгнула Киллингтон. – Что вы де…

В другое время это взбесило бы Каро – Текка была единственной, кому позволялось вслух называть Икку Алисой, – но она не услышала остального. Она увидела то, на что смотрела Икка, и тоже вскочила на ноги. Икка сжала ее пальцы; это удивило Каро, и она не успела подумать, как ей повезло. Потому что она едва успела втянуть воздух сквозь зубы, а потом Икка шагнула вперед, в тени, лежавшие под узким подоконником, и девушки превратились в ничто и перенеслись в никуда.

А в следующее мгновение они были уже снаружи. Они вышли из неверной тени кривой ивы, склонявшейся над галереей Эмпатии, и побежали по дороге, к столбу дыма, поднимавшемуся над фермой Муров.

С неба сыпался пепел и шелковистые лепестки глицинии; их края еще тлели, когда их уносил ветер. Икка остановилась в нескольких шагах от пылающей рощи, и Каро могла думать только об одном: «Не Текка, только не Текка». Она смотрела на живые, веселые, пляшущие языки пламени, потом подняла голову и взглянула на черный силуэт вороны, кружившей высоко в небе.

Магия выступила у нее на глазах, концентрированная, горячая, жгучая, склеила ее ресницы, но потом она моргнула, смахнула синюю жидкость и подула вперед и вверх, поймала тело вороны и вселилась в него.

Разумеется, Каро не умела летать, поэтому она тут же начала падать навстречу ревущему пламени. Но прежде чем упасть на землю и сгореть заживо, она успела кое-что разглядеть.

Кэресел внезапно вернулась в свое тело – оно валялось в грязи, и Икка безжалостно трясла его. Она стояла на коленях рядом с Каро, стиснув зубы, запятнанные ее собственной серебристой магией. Каро оттолкнула подругу, и ее вытошнило на дорогу, засыпанную пеплом. Сцепила зубы и вытерла с ресниц липкую магическую субстанцию. Ярко-синяя жидкость разъедала костяшки пальцев.

– Я видела кого-то в доме, – прохрипела Каро, давясь желчью. Нечаянно вдохнула дым, закашлялась. – Какое-то движение…

Икка дернула Каро за руку, подняла ее.

– Текка?

– Не знаю…

Икка снова прищурилась, глядя в сад. Сколько дней провели они здесь, среди глициний, под вечно серым светом, льющимся с вечно серого дождливого неба на гроздья лиловых цветов? Текка Мур лежала среди корней, с помощью колдовства заставляя мышей поедать друг друга, а Икка и Каро наблюдали за этим со смесью отвращения и любопытства.

– Не знаю, смогу ли я, – простонала Каро, отравленная собственной магией; магия выступила слишком быстро, и от ее избытка ей стало плохо.

В висках пульсировала боль, Каро бросало то в жар, то в холод, голова кружилась, двоилось в глазах. Это было в сто раз хуже самого ужасного похмелья, которое ей когда-либо приходилось испытывать.

«Просто убейте меня, – вяло молилась она, чувствуя, как в пустом желудке плещется кислота. – Проклятые боги… О, боги мои, простоубейтеменя».

– Икка, мне кажется, я не смогу…

– Кэресел Рэббит, – прошипела Икка, вцепившись в плащ Каро одетыми в перчатки руками. Ее взгляд опалял Каро, в ее глазах отражалось пламя. В этом взгляде было многое. Все те дни, медленно превращавшиеся в холодные сумерки, когда они трое болтали о самых худших вещах, об ужасных и восхитительных вещах, таких как Святость, таких как смерть.

Никто из них никогда не произносил этого вслух, но это было в их сцепленных пальцах, в тишине, в благоговейном ужасе и в колкостях, которыми они обменивались.

«Я не могу представить себе мир, в котором не будет вас».

«Поэтому, когда мы умрем – давайте сделаем это вместе».

«Я вас убью собственными руками, если мы не умрем вместе».

Каро сделала очередной судорожный вдох и затолкала эти воспоминания подальше.

– Кухня, – скрежеща зубами, выговорила она. – Там пока не горит.

Хватка Икки стала сильнее.

А потом она упала назад, на спину, прямо на дорогу, и Каро полетела на Икку, навстречу их бледным теням, метавшимся по земле.

Глава четвертая

Год 0094, Зимний Сезон

В живых остается 1006 Святых

Скрючившись в грязи Страны Чудес, Кэресел положила руку на тонкую шею вороны, прищурилась и принялась разглядывать противоположный берег реки, скрытый в тумане. Капюшон маскировал свечение магии, которая пузырилась у нее на глазах; вязкая синяя жидкость, падая с подбородка в воду, образовывала тонкие нити. Каро напряженно всматривалась в завесу воды, падавшей с каменного уступа, словно пытаясь разглядеть в белой пене какие-то скрытые мистические истины.

Но нет, читатель, Каро не искала никаких истин. Каро охотилась.

Она ущипнула ворону за шею, потом наклонила голову и плюнула на птицу; вороне это не понравилось. Птицам это никогда не нравилось. Встопорщив черные перья, ворона повернула голову и попыталась откусить Каро палец, и это была ошибка: Кэресел встретила взгляд черных глаз, а в следующий миг они стали ее глазами, она расправила крылья и полетела в направлении водопада. Точнее, к пещере, вход в которую находился под водопадом.

На лету Каро молилась. Она не просила своих богов позаботиться о ней, защитить ее. Она просила дать ей могущество.

Она всегда просила о могуществе.

Боги в ее голове, разумеется, полностью отличались от богов, которым поклонялись другие люди. Сейчас, во времена Религии, существовали истории; они заменили священные книги, насаждавшие мораль в Бледные Века. И главный вопрос современной Религии заключался в следующем: где человек, как индивидуальное мыслящее существо, может найти богов?

Все они – остальные люди, Каро, история – всегда пытались понять, что же такое Божественное. В данный момент большинство из них – по крайней мере, в Исанхане – приравнивали Божественное к общей картине вселенной, к реальности в целом; обычно люди выбирали отдельные элементы реальности в качестве своих личных богов. Выбирали себе любимчиков – так сказать, выдергивали отдельные нити из ткани вселенной. Боги были природой, ночным небом и зимним сезоном, и лесными пожарами, и гниением. Боги были стихийными силами, любовью, и жестокостью, и мечтами. Однако Каро знала, что люди – тоже стихийная сила. Возможно, это еретические мысли, но она видела Божественное в глазах и душах тех, к кому была привязана. Эти боги были прекраснее и страшнее других просто потому, что они были так близко.

У тех частиц Божественного, которые Каро нашла за двадцать один год, прожитый ею на свете, не было имен. Кроме разве что Холода, или Тумана, или Птиц, или Рассвета… Рассвета с его рассеянным розовым взглядом, который всегда был с ней, всегда приходил, даже когда Каро была уверена, что не доживет до утра. Этим божествам она молилась, когда чувствовала необходимость молиться.

Возможно, в какой-то момент ее жизни – но это было так давно, о, слишком давно, так что это уже ничего не значило – в числе ее богов, как расплывчатое пятно где-то между Холодом и Птицами, была еще Икка.

И только после Икки – возможно, в самый первый момент после Икки – Каро вспомнила. Она не понимала, как она могла забыть эту истину о мире, в котором была рождена.

Божественное было не только опасным. Оно было голодным.

Взять хотя бы Святых. Каро всегда находила эту историю забавной.

В свое время старый король Мин Титус Ккуль, двоюродный дед Червонной Королевы, усилил магию Святых собственной магией, чтобы остановить чумных ведьм, насылавших болезни. Он утверждал, что сотворил это отвратительное колдовство с целью защитить Исанхан. Подробности создания заклинания остались загадкой; тайна была известна только королевской семье. Возможно, эти сведения утаивали с целью избежать скандала или каких-то неприятных ассоциаций, но Каро прекрасно понимала, что король все провалил.

Заклинание, конечно, сработало – Святые, наделенные неслыханным могуществом, разгромили и истребили чумных фанатиков. Некоторые сказали бы, что оно продолжает работать до сих пор. Магия Святых, изначально усилившая их способности, всего через несколько недель превратила их в вечно голодных монстров. Они по-прежнему стремились выполнить волю короля, но захватчики давно исчезли, и разум Святых исчез вслед за ними. И вместо сознания и разума у них осталась единственная цель: истребить все отрицательные человеческие эмоции и пороки, такие как скорбь, жажда крови, гнев, вина, страх. Все это они чуяли издалека так же легко, как пирог, остывающий на подоконнике.

Но легче всего им было учуять ауру смерти; эта аура представляла собой не эмоцию, а нечто вроде отравы, пропитывающей организм человека, который совершил убийство. И, возможно, это тоже к лучшему. Преступников отправляли в Страну Чудес для того, чтобы убивать Святых или послужить им пищей, что давало Охраняемым Округам некую видимость защиты – и от монстров, и от убийц. А убийцы этого заслуживали, даже если они были маленькими напуганными девочками, которые вовсе не хотели никого убивать, поклялись выжить в Лесу и однажды заставить всех пожалеть о вынесенном приговоре!

О чем же Каро в последнее время размышляла без конца? Если бы у нее были руки, она сейчас прижала бы пальцы к вискам. Ах да. Она думала о том, как ее уничтожит ее магия, ее собственное «я», то, что помогало ей быть собой.

Посмотрите, например, на то, как ее магия – всего лишь капля Божественного – снова и снова пытается разъесть свой сосуд. Посмотрите на Икку – то есть нет, не надо смотреть на Икку, грубо оборвала себя Кэресел. Смотри сюда. Что это мечется в темной пасти пещеры, скрытой за серебристым водопадом? Может быть, это Святой бегает там на четвереньках среди острых, как зубы, сталактитов? Наверное, он все еще таскает за собой Мерриуэзеров, и пятки скелетов стучат по каменному полу. Да, размышляла Кэресел. Именно это она и видит.

Она снизилась, сложила крылья и села на скользкий камень у края водопада. Осторожно приблизилась ко входу в пещеру, заглянула внутрь и увидела Святого – которого некоторые называли Киллианом Таттлом, но которого Каро назвала сейчас про себя мерзким уродом. Святой был занят: он искусно расчленял скелеты, рядами раскладывал по полу ребра, изображал какие-то извилистые дорожки из фаланг. С кутикул Святого капала его черная магия, пачкая белые кости, которые он с таким тщанием раскладывал.

Он творил какой-то ритуал. А может быть, просто украшал свое жилище – Кэресел не любила делать предположения без достаточных оснований. Однажды она видела, как Святая высаживает сад; Кэресел решила бы, что перед ней просто какая-то девочка, если бы дело не происходило в центре Страны Чудес. Приглядевшись, она поняла, что «девочка» бросает в землю не семена, а зубы. И, конечно, все стало ясно, когда Святая почуяла ее запах и нырнула в землю, как в пруд.

Каро могла уверенно предположить насчет Святых только одну вещь, не боясь показаться идиоткой: рано или поздно Святой попытается кого-нибудь сожрать. И, разумеется, еще одно. Она уже давно раздобыла положенные четыре головы Святых и получила право вернуться из изгнания; и теперь она была уверена в том, что за очередного убитого Святого ей заплатит Хэтти Новембер Ккуль, Червонная Королева, молодая правительница Исанхана, ее дражайшая онни^[15].