Варя обнимает меня, Кира тоже подходит. У меня слезы накатывают. Представляю, что будет, когда они узнают.

Такая злость на мужа! Она меня выжигает изнутри!

Чего ему не хватало? Почему нельзя было нормально обсудить, если были проблемы?

Почему нельзя было тщательнее скрывать эту связь?

Да, да… о таком я тоже думаю. Если бы я не узнала…

Ненавижу.

Предатель. Сволочь. Мразь…

– Мамуль, может, кино посмотрим, а? Пиццу закажем? Или попкорн сделаем?

Сил смотреть кино у меня никаких. Хочется завернуться в плед, взять чашку кофе, или бокал просекко и жалеть себя любимую.

Но я не могу. Это мои дети и им сейчас плохо. Я должна.

– Пиццу поздно. Попкорн сделаешь, ладно? Я в душ. И чайник поставь, хочется кофе.

– На ночь, мам?

Да, именно на ночь. Мне после него лучше спится.

Захожу в свою комнату, снимаю блузку. Придирчиво оглядываю себя в зеркале.

Я не старая корова! Я молодая, красивая женщина!

И я встала на тропу войны!

Достаю смартфон, выбираю недавнего абонента.

– Артур, извини, что дёргаю, дорогой, у меня к тебе еще одно дело.

***

Утро совсем не мудренее вечера. Потому что я не передумала.

Наоборот.

Всю ночь продумывала план, к утру он созрел.

Они хотели войны? Они получат войну.

Готовлю завтрак, стараюсь вести себя с дочерями как ни в чём не бывало. Шучу, что-то вспоминаю, расспрашиваю их о делах.

– Мам, а папа там как? Мы к нему поедем?

– Папа… папу обещали выписать.

На самом деле я не в курсе. Он пока не звонил. Я, естественно, тоже.

Там есть кому за ним ухаживать, вперед и с песней.

– Мам, ну набери папу, спроси?

– Сейчас еще рано, он спит, наверное. Позвоню после завтрака, давайте, панкейки сегодня получились шикарные, и сливки взбились как надо, и крем заварной.

– А Катя, которая у папы работает, сказала, что у неё есть рецепт настоящих японских панкейков, а это просто оладушки.

Меня оглушает это заявление.

Получается эта малолетняя мразота с моими детьми общалась?

Повисает тишина. Только Кирюха шумно втягивает чай.

Я с трудом дышу. Мне так… так паскудно!

Ненавижу. Убила бы… Ладно. Выдыхаю, улыбаюсь.

– И когда она это сказала?

– Я к папе приезжала, мы ходили в кино, Катя попросилась с нами, она хотела со своим молодым человеком, а он не пришёл почему-то.

Почему-то не пришёл. Да потому что этот лохопет не в курсе, что его девушка трахается с шефом за брюлики!

И почему это он еще не в курсе?

Усмехаюсь злобно. Ненадолго.

– Мам, все нормально?

– Нормально, а что?

– Просто… у тебя такое лицо.

– Какое?

– Как у львицы перед прыжком.

– Интересно… Просто думаю о работе. Вы чем будете заниматься?

– Я договорилась гулять с девчонками, потом буду в комп играть.

– Я тоже с девочками, с нами тётя Лена будет. – Это Варька, её одну я еще не отпускаю, но мама её подруги всегда выручает.

Лето, с одной стороны хорошо, с другой, если бы девочки были в школе, то были бы заняты. Не было бы времени думать о всяком, разном.

Чёрт, кого я обманываю?

Развод родителей в любом случае травма.

Так, не нужно раскисать. Надо действовать.

Стасу я так и не удосужилась набрать. Его звонки сбросила – я работаю. Сообщение о том, что он пробудет в клинике еще сутки прочитала. Отлично.

После пять бегу в супермаркет, покупаю небольшой красивый тортик, еду в гости.

Трясёт меня дико поначалу. Но ближе к месту встречи успокаиваюсь. Я всё правильно делаю. Так и надо.

Старая панельная девятиэтажка. Таких в Москве большинство, застройка конца шестидесятых. Тут еще до реновации далеко, их ремонтируют. И в этой полным ходом идёт ремонт, вокруг пыль, грязь, вонь.

Представляю, как чувствовал бы себя Стас в такой халабуде.

Звоню в дверь. Открывает миловидная женщина.

– Вам кого?

– Вы Настасья Павловна Клименко?

– Да, это я.

– Поздравляю вас.

– С чем?

– С тем, что ваша дочь шлюха.

Глава 10

Нет, мне не стыдно. Вообще.

Наоборот.

Потому что преступники должны получать по заслугам.

О чём думала эта девица, когда раздвигала ноги перед моим мужем? О наслаждении? О серёжках с «брюликами»?

Родители её, на самом деле, милые люди, и мне в какой-то степени было их жалко.

Особенно, когда я показала те самые фото, которые сделала в кабинете.

Показывала и думала, какая я дрянь. Или нет? Почему я? Дрянь та, которая занималась сексом с чужим мужем.

Мама Кати плакала, прощения просила.

Я услышала дикую семейную историю о том, что, оказывается, брат Катеньки, Миша или Макс, я не запомнила, напропалую изменяет своей жене. А теперь еще и Катя. Ну, что я могу им сказать?

Где-то что-то они упустили в воспитании своих детей.

В конце концов мать начала обвинять мужа. И я так поняла – прогулки «налево» это вообще их семейное. Ну, муж тоже вспомнил, что его дражайшая в молодости имела грешки.

Жесть, конечно. Я как будто в нехорошей жидкой массе искупалась.

Но не пожалела, что пришла.

Пусть знают.

И – да, им было стыдно!

Стас продолжает названивать. Но я игнорирую.

Нужно было раньше думать.

На встречу с Артуром приезжаю уже вечером, он просил, чтобы после его работы.

Заказал столик в хорошем ресторане. Сам выглядит прекрасно. Вальяжный, модный, уверенный в себе. Хозяин жизни.

Да, я знаю, что он очень прилично зарабатывает.

Как сейчас модно говорить – НДФЛ 22%.

И деньги свои он получает не зря, всё отрабатывает. Интересно, сколько мне придётся отдать за его услуги?

– Ну что ты, Мария Мирабелла? Рассказывай, как докатилась до жизни такой, а?

Мне остается только руками развести. Я докатилась?

– Как у вас у мужиков всё просто! Я виновата, да? Я уже это услышала. Старая корова, и трахаюсь не так, и всё остальное.

– Надеюсь, это тебе не Тихонов твой сказал?

– Если бы он мне это сказал, мы бы с тобой сейчас не в ресторане сидели, а в СИЗО, или куда там определяют обвиняемых в убийстве.

– Ах, ах, какие громкие заявление, Марусечка.

– Нормальные. Ты меня знаешь. За мной не заржавеет.

– Знаю, поэтому и удивляюсь Тихонову. Он что, решил, что бессмертный?

– Видимо. И он, и шалава его.

– Ты реально решила её по всем фронтам?

– А чего мне бояться? К папе с мамой я уже сходила.

– Ай, молодца. И не побоялась?

– Чего?

Артур усмехается. Зубы у него красивые, новые виниры поставил. И не женат до сих пор. Смеется, что я уже занята, а других таких больше нет.

Что ж…

– Чего мне бояться, Арт?

– Ну, например, что морду набьют?

– Мне?

Усмехаюсь. Реально смешно, я об этом даже не подумала. Про морду. Ну, пусть бы попробовали.

На самом деле понимаю, что риск был. Но я в таком состоянии сейчас, что мне плевать.

– Маш, давай сразу договоримся, постарайся без глупостей дальше, ок? Если я буду представлять твои интересы, ты должна меня слушать.

– Я буду. В том что касается развода и раздела имущества. А с этой мокрощелкой – прости. Это моя война.

– Война? Даже так? И слова такие… Не думал, что ты их знаешь.

– Я еще и материться умею, Артур Георгиевич, так что…

– Вау! Покажешь?

– Веселовский, хватит, а? Давай к делу.

– Давай, я готов Маш. Переспим?

– Что?

***

Этого я точно не ожидала. Что прямо вот так!

– Маруська, я серьёзно. Тебе сразу легче станет. Поверь. И ты даже готова будешь простить своего Тихушника.

Тихушник. Это прозвище Артур дал моему мужу, когда мы объявили о свадьбе. Вернее, когда Стас всем сказал, что мы поженимся и угрозу свою выполнил очень быстро. Арт потом сокрушался, что опоздал, готовил долгую осаду меня и неудачно. Врал, конечно. Мы всегда были просто друзья. Я его почти братом считала. Он и помогал мне по-братски часто. И мне и Стасу.

Теперь вот будет помогать мне.

Но переспать…

– Арт, прости, но нет.

– Почему?

– Как ты себе это представляешь?

– Просто. Я бронирую отель, едем и трахаемся. Можешь даже пару фото сделать и мужу отправить. Типа – мы квиты.

– Очень смешно.

– Не понимаю проблемы. Все просто и логично. Он изменил. Ты изменила. Баланс восстановлен.

– Если бы всё было так просто.

Артур качает головой, отпивая лимонад, который успел заказать.

– Это вы, женщины, всё усложняете. Ну вот, скажи, ты думаешь, Стас он что, влюбился в эту девицу?

– Да мне плевать!

– Нет, подожди! Что значит плевать? Он просто трахнул доступное тело. Молодое. Наглое. Наверняка она сама его соблазняла, специально терлась рядом, наряды секси-шмекси, пуговки расстегнутые, томный взгляд. Еще вот это они очень любят – «ах, Стас Игоревич… он же Игоревич? Вы такой классный, такой умный, вы самый лучший»… Мы, мужики, на лесть падки больше, чем на размер груди и задницы! Нам надо в уши лить, какие мы охуенные. И мы сразу теряем бдительность.

Арту говорил это с улыбочкой, а у меня прямо к горлу подкатывала тошнота. То есть всё вот так просто? Какая-то молодая тварь говорит мужику, который женат, в отношениях, хороший семьянин, любящий свою жену, что он охуенный, и он сразу готов свой член пристроить?

Просто пиздец.

Нет слов у меня.

Какая мерзость.

Мне еще сильнее захотелось развода. Немедленно. И чтобы больше никакого члена рядом. Никакого мужа. Никакой любви.

Любить я могу себя и детей. И маму с папой.

А трахаться для здоровья – этого добра найти не так сложно.

Тот же Артур.

Смотрю на старинного друга и понимаю – нет. Я не смогу.

По крайней мере не сейчас.

– Артур, прости, я понимаю всё, о чём ты говоришь, но… давай ближе к делу. Я хочу развод и раздел имущества. Так, чтобы Тихонову пришлось пострадать.

– Твоё имущество тоже будет делиться, ты готова?

– Я готова ко всему. Я хочу его растоптать, понимаешь.

– Понимаю. Страшная ты женщина, Мария, хоть и красавица.

– Да, я такая. Я никого не готова жалеть.

Беру бокал, жадно глотаю ледяную жидкость с пузырьками, которые тут же ударяют в нос.

Ненавижу Стаса. Ненавижу его сучку. Ненавижу. И прощения не будет никому! Они у меня еще пожалеют!

Возвращаюсь домой, и открыв дверь понимаю – меня ждёт еще одна битва.

Глава 11

– Маша, ты с ума сошла?

Тихонов в бешенстве.

Интересно, что так?

– Тебе нельзя нервничать, дорогой, снова давление поднимется.

– Ты…

– Рот закрой сразу. Тут дети. И учти, всё что скажешь – будет использовано против тебя в суде, понял?

Достаю телефон, включаю запись, сую Стасу прямо в морду.

– Мам, какой суд? – Варвара выглядывает из гостиной.

Твою мать!

Я так и знала!

Ну почему я вышла замуж за такого гондона?

Почему я столько лет была уверена, что мой муж – умный мужчина?

Где я допустила ошибку?

Не стоило вообще замуж выходить, наверное.

– Малыш, это… это по работе. Ничего страшного.

– Ничего страшного, пап, да? – это выходит Кира, и выражение её лица мне совсем не нравится.

– Да, милая.

– А почему тогда твоя секретарша постит фото из больницы, где ты лежал? И подписи такие… странные?

Блядь…

Я её убью!

И его тоже!

Вижу, как лицо мужа покрывается алыми пятнами.

– Что ты имеешь в виду? Покажи!

– Посмотри статус в «телеге», у тебя же есть её номер?

Первая мысль, обратить всё в шутку, сказать, что это ерунда, папа к этому не имеет отношения, а его секретутка просто сошла с ума.

Но я понимаю, что это не выход. И уже поздно.