– Ну… – Я на выдохе падаю на спинку кресла. – Я вроде подручного, когда готовит Джейн. У меня отлично получается открывать шкафчики и подавать нужные предметы.

Хрен с ним, не всегда так, но на войне все средства хороши. Можно посчитать по пальцам на одной руке. Чаще всего подобным занимается Каллоувей. Я не хочу оставаться с ней наедине. Опасаюсь. Узнать ее получше означает только одно: возродить угасшие чувства. А я не готов. Ничего не могу с собой поделать, потому что часть меня до сих пор находит в ней что-то привлекательное, а вторая – совестливая – напоминает о том, что она принадлежит близкому другу. Ради всего святого, я не так давно вытеснил это дерьмо путем случайного секса и алкоголя. Может, дело в наивности, ведь чаще всего вижу ее в нежно-розовой футболке, а цвет ассоциируется с невинностью. Хотя Джейн уже давно не невинна, в ином случае соболезную синим яйцам Уилла. Конечно, если они еще не лопнули. За полтора года целибата у него могла поехать крыша.

– Надеюсь, это твоя сестра. – В голос Хелены добавляются нотки грубости. – Потому что не хотела бы врезать тебе по яйцам за то, что клеишься, находясь в отношениях.

Не сосчитать, сколько раз ко мне клеились девчонки в отношениях. Упустим данный момент.

– Девушка друга.

Хелена прищуривается, и я поднимаю руки, как будто отсутствие скрещенных пальцев способно отбелить репутацию и подтвердить искренность.

– Вот уже два года у нас традиция ужинов по средам, когда она готовит на всех.

Серьезно? Я уже готов выложить всю подноготную?

– На всех? – Она проникается любопытством, окончательно отвлекаясь от экрана ноутбука. Отлично, это мне и нужно. К черту гаджеты.

– Я живу в одном доме с тремя засранцами и временно единственный холостяк.

– Что подразумевается под временно?

– Ты.

Хелена закатывает глаза.

– Не веришь в любовь с первого взгляда или это нервный тик?

– Верю. Я когда-то влюбилась с первого взгляда.

– И как все прошло?

– Мы вместе четвертый год.

– Говоришь так, как будто отношения стали балластом. Мне кажется, или так выглядит безысходность?

Хелена поджимает губы, для меня это и есть ответ, а вот она вдруг торопится объясниться.

– Нет. Мы до сих пор влюблены.

– Заметно, – протягиваю я. – Некоторые отношения лучше закончить, чем цепляться за мертвое. Они катятся в никуда, и однажды ваши пути разойдутся. Вопрос времени.

– Раздражает твоя напыщенная самоуверенность.

Она сердито отворачивается, щелкнув по иконке доклада.

Сейчас повалятся яростные аргументы за, так всегда случается. Некоторые боятся посмотреть правде в лицо и прячутся, дабы избежать суровую реальность. Но вот, что я успел заметить: в ее глазах не возник влюбленный блеск при упоминании ненаглядного. Не было мечтательной улыбки. Она не просияла, подумав о нем. Ничего. Я знаю, как выглядит влюбленность. Видел, как строились отношения друзей.

Я намеренно молчу. Жду, когда она взорвется. Чувствую, что это неизбежно. Моя улыбка – как провокация. А ее нежелание видеть очевидное – дополнительное взрывоопасное вещество. Я вытащу ее из скорлупы любым способом.

– Уф! – Она не выдерживает гнетущую тишину, как и предполагал. – Ты такой остолоп, Рэй. Думаешь, что все знаешь, но кое-что все-таки нет. Люди сталкиваются с проблемами. Нормально, когда случаются недопонимания, ссоры, разногласия. Это жизнь! Никто не говорил, что будет легко. Отношения – это кропотливая работа.

–Не потеряйся в том, чего нет.

– С тобой невозможно разговаривать!

– Разве? – Спокойно спрашиваю я. – А, по-моему, это ты завелась на пустом месте, Техас. У вас есть общие увлечения? Как часто вы разговариваете обо всем и ни о чем? Как много у вас общих тем?

Она раздраженно фыркает и тяжело дышит, испепеляя меня взглядом.

– Видишь. Вы повзрослели и из общего у вас только прошлое. А у нас – будущее.

– У нас нет общего будущего. Ты мне не нравишься.

Мы не разговариваем до возвращения профессора. Вернее, Хелена не отвечает, лишь шикает, затыкая меня на полуслове, стоит заикнуться. Ее грудь вздымается и опускается, словно подавляет желание продолжить словесный бой. То, с какой силой она бьет пальцами по клавиатуре, коротая время за докладом, еще одно доказательство кипящего в ней гнева. Я не вижу, что она печатает, но вполне возможно одну и ту же фразу по типу «Игнорируй его».

Профессор возвращается спустя несколько минут и нарушает гробовое молчание. Мужчина переглядывается между нами. Его миндалевидные голубые глаза образуют узкие щелки, а вокруг собираются морщинки прямо как у шарпея. В них застыло презрение и доля интереса, будто нашел подопытных мышат и хочет узнать, как они будут действовать в критической ситуации.

– Вы понимаете, для чего я вас оставил? – Он обходит нас и занимает местечко во главе стола.

Язык чешется сказать, что не обязательно наряжаться на лекции как на заседание в конгресс.

– Нет, сэр. – Голос Хелены ровный, но раздражение ощущается на тонком уровне. Ноутбук покоится на плотно сжатых коленях, и она аккуратно закрывает крышку, словно старается держать себя в руках.

– Мистер Ларсон, ваши предположения? —Мужчина снимает очки, берет сухую салфетку и протирает линзы, словно начавшийся диалог уже наскучил.

Я нацепляю безучастную маску.

– Нет.

– Вы сдавали зачет.

– Было дело, – соглашаюсь я, искоса взглянув на Хелену, которая в гневе до чертиков сексуальная. Я заинтересован в цвете ее трусиков, а не в диалоге с профессором.

Ее огненно-рыжие волосы будто стали на пару оттенков ярче, превратившись в языки пламени. Мне хочется провести по ним пальцами, но боюсь, приближусь и сгорю заживо. Она закидывает ногу на ногу так, что носок ботинка упирается в стенку стола, и продолжает буравить настенные часы.

Возможно, она подавляет тягу заехать мне промеж ног.

Возможно, я позволю, но лишь для того, чтобы снова увидеть ее улыбку.

– Мистер Ларсон? – Голос профессора заставляет вспомнить, где нахожусь.

Дьявол, я никогда не мог пройти мимо хорошенькой девчонки. Моя слабость.

– Вы понимаете всю серьезность ситуации?

Неохотно отрываю глаза от ботинка соседки и поднимаю выше, заметив, как сжались и побелели ее пальцы на ноутбуке. Он вот-вот треснет по полам. Судя по лицу, она на грани рвануть подобно бомбе. Или же сломать его о мою голову. Что ж, хотя бы мои яйца не пострадают. Я везде нахожу плюсы.

– Это какая-то ошибка! – Холодно отчеканивает Хелена сквозь плотно сжатые зубы. – Такого быть не может!

– Согласен. – Профессор сцепляет пальцы в замок и опускает руки на стол. – Кто из вас дал другому ответы?

Проклятие, я живой мертвец.

– Мы даже не знаем друг друга! – Голос Хелены повышается, а я пребываю в шоке, потому что с трудом могу поверить, что она заучка, а не нарушительница правил. Черт побери, да она же сбежала с рок концерта, а не метит в доктора наук!

Профессор игнорирует ее истерию, как будто сталкивался с подобным дюжину раз.

– Мистер Ларсон, ваши результаты пришли сутками позже. Следовательно, вы получили ответы.

– Послушайте, мы НЕ знакомы! Я не делилась с ним ответами!

Профессор продолжает буравить дыру в моем черепе, а мой мозг не вовремя высох и отключился, отложив генерацию отмазок на неизвестный срок.

– У вас одинаковые ошибки. Одинаковые ответы как письменная, так и тестовая часть. Сколько вы заплатили мисс Дэвис за них?

– Вы шутите?! – Хелена вскакивает на ноги. В ее глазах разгорается самое настоящее пламя. – Я не получила ни цента! Я первый раз его вижу!

Ножки у нее ничего. Я совершенно не против оказаться между них.

Срань, думай головой, а не членом, Ларсон!

– Если верить вам, мисс Дэвис, у вас один мозг на двоих. – Профессор поправляет манжеты и расправляет плечи. – Полагаю, я могу разделить балл пополам. Каждый получит поровну.

– Что? НЕТ!

– А, по-моему, идея блестящая, – рассуждаю я, сохраняя хладнокровие. – Так держать, профессор.

– Ваше веселье тут неуместно, мистер Ларсон.

– Вы не видите? – Она кричит, разве что шепотом. – Я не могу опустить балл ниже среднего из-за кретина! Я многое потеряю, а он… Боже, очевидно же, ему нечего терять!

Я перевожу на нее взгляд, частично ощущая себя тем еще козлом. Да, я подставил нас, но кто знал, чем все обернется. Я не думал, что мужик будет проверять электронные работы, в лучшем случае махнет рукой на гиблое дело, чтобы поскорей отделаться. Ему совсем нечем заняться?

– Я потеряю место в стартовом составе, если тебе интересно, – прочистив горло, говорю я, пытаясь выиграть в смертельной схватке с совестью.

Ее взгляд наполняется ядом. Я буквально вижу, как в глазах зарождается ненависть. Будет сложно вернуть доверие, потому что я действительно спер ее ответы. Опять же, плюсы имеются: наше знакомство.

– Мне нет дела до твоего стартового состава, что бы это не значило!

Она разворачивается на каблуках и, прежде чем выскочить из кабинета, получает сухое указание.

– Решайте, кто остается ни с чем, а кто получает все. – Профессор смотрит на меня. – На этом все. У меня много дел.

– Разрешите нам пересдать. – Я игнорирую намек на то, чтобы убраться вслед за Хеленой. Мозг ожил и родил идею, я не могу уйти просто так.

Профессор поднимает густые брови, а его лицо застилает удивление и оскорбление, как будто не ожидал подобный поворот. Не думал, что буду торговаться.

– Разрешите пересдать, – уверенней повторяю я. – Пожалуйста. Меня отстранят от игр, а Хе… ей явно есть, что терять. Произошла ошибка, это важно для каждого из нас.

Он поджимает губы и берет паузу, будто обдумывает предложение. Драгоценные секунды растягиваются в минуты, и мне хочется попросить шестеренки в его голове ускориться, ведь сейчас Хелена удаляется в неизвестном направлении. Благо, что знаю ее имя и фамилию. Она уже угодила в мою паутину, осталось лишь выяснить, чего желает профессор.

Глава 3. Сиенна

Я толкаю дверь и над головой раздается мерзкий звон колокольчика. Ладно, может быть, он не такой уж и мерзкий, просто я раздражена настолько, что люди, видя мое лицо, шарахаются по сторонам. Я их не осуждаю. Моя вспыльчивость не уступает горючим свойствам керосина.

Поверить не могу, что профессор приписал меня в мошенницы, тогда как до определенного момента считал одной из лучших студенток на курсе. И все из-за одного интеллектуала. Как он, черт побери, сделал это? Обычно я не обращаю внимание на заносчивых кретинов, но этот еще и хитрый заносчивый кретин. Надо же, а ведь я даже на секунду прониклась к нему интересом. На секунду. Ровно до того момента, как в кабинет вошел профессор и сбросил информационную бомбу на мою голову, нашпигованную тротилом.

Каблуки ботинок лязгают по деревянному полу, когда приближаюсь к барной стойке. Я маневрирую между тесно прижатыми друг к другу столиками, в которых нахожу своеобразное очарование. Небольшой сгусток посетителей, разбросанный по помещению, находит приятное в одиночестве и неторопливо потягивает кофе, прячась за ноутбуками или рассматривая оживленное движение за стеклом. Из небольших окон льется теплый, солнечный свет, благодаря темно-коричневым стенам создается антураж интимности. Будто это то самое место, где можно спрятаться от суеты.

Занимаю высокий стул, спинка и сидение которого обиты кожей крокодильей расцветки, и складываю руки в замок, чтобы не стучать пальцами на фоне бушующих эмоций. Но если бы начала барабанить, то выбор мог пасть на репертуар группы Rammstein.

– Ты редко приходишь в такое время. Значит, что-то случилось.

Моя проницательная сестра-близнец активно трудится так, что высокий конский хвост по резкости движений напоминает хлыст. Бутылка пива в ее руке зависает в воздухе, после чего отправляется в холодильник.