Середина весны выдалась очень тёплой, поэтому дома и в библиотеке я ходил в рубашке и жилетке, но выходить на улицу в таком виде было бы неприлично. Так что пришлось надевать лёгкий пиджак и шляпу, которая хоть как-то добавляла солидности моей семнадцатилетней физиономии. Когда жил у язычников, пробовал даже бородку отпустить, но этим добился лишь насмешек Василисы и сбрил всю куцую растительность к чертям.

Нахлобучив на голову шляпу, посмотрел в зеркало, и увиденное мне не понравилось. Нет, в плане привлекательности, особенно для дам, там всё было не так уж плохо, а вот для разговоров с солидными людьми выглядел я не впечатляюще. Так что попытался состроить серьёзную морду. Уже чуть лучше, но всё равно не очень. Возможно, помогли бы очки, но зрение у меня прекрасное, и сожалеть об этом явно не стоит, особенно видя, как мучается Дима, которому для чтения приходится пользоваться этим устройством.

– Ну что же, другой морды у меня всё равно нет, так что будем пользоваться этой, – сказал я своему отражению, ткнув пальцем в шляпу снизу вверх.

Головной убор съехал чуть назад и набок, отчего мой вид стал залихватским и немного придурковатым. И вообще непонятно, почему придираюсь к своей внешности. Как ещё должен выглядеть семнадцатилетний парень? Но что-то внутри подсказывало, что легкомысленный вид в предстоящих делах может помешать. Так что я снова вернул шляпу на прежнее место, а на физиономию нацепил строгую и немного угрюмую маску.

Продержалась она недолго, треснув улыбкой, ведь я представил, как издевалась бы надо мной Васька, увидев все эти гримасы.

Закончив крутиться перед зеркалом, как какая-то барышня, я вышел в коридор и, быстро сбежав по лестнице, строго кивнул сидевшей за регистрационной стойкой Фросе. Она снова изобразила на конопатом личике совершенно неискреннее покаяние.

Вот егоза эдакая, но я всё равно не жалел, что взял на работу именно её. Живое лицо девушки тут же приобрело прежний вежливо-угодливый вид, и Ефросинья вернулась к разговору с клиенткой. Это была очередная любительница бульварных романов. Она уже рассчиталась за книгу, но задержалась у стойки, выбирая для себя подарок. К каждой покупке в женском отделе предлагался пакетик с травяным сбором.

Выйдя на улицу, я зашагал по мостовой, хваля себя за хорошую идею. Когда вернулся с мешком разной травы от Василисы, встал вопрос, куда всё это девать. Другие товары ушли аптекарю. Он хотел купить и травяные сборы, но цену предложил слишком маленькую. К тому же распробовавшие Васькино зелье участницы книжного клуба захотели купить себе такое и домой. Бревном на пути к нашему коммерческому успеху легли ограничения в арендном договоре, по которому Спаносы не могли торговать в библиотеке ничем, кроме книг. Я полдня гонял в голове оказавшиеся не такими уж шустрыми и разумными мысли, пока, глубоко уйдя в размышления, чуть не подскочил от звонка телефона, стоявшего на регистрационной стойке. Первой мыслью было: в библиотеке такой громкий аппарат держать не стоит либо нужно сменить звуковой сигнал на световой, как в моторном отсеке у глухонемого Гордея. А затем выскочила мысль, до этого скромно жавшаяся в сторонке от более активных и совершенно бестолковых товарок.

Заказы по телефону и доставка на дом! Так мы и товар продадим, и условия аренды не нарушим!

Мои партнёры пришли от этой идеи в полный восторг. В итоге пришлось нанимать универсальную помощницу. Фрося с задачей справилась, успевая везде – и в читальном зале сидела, когда Дима был занят, и тёте Агнес помогала по хозяйству, но основной её деятельностью стал приём заказов по телефону и контроль нашего посыльного. Девушка действительно исполнительная, но слишком уж своенравная, так что приходилось временами осаживать, чтобы на шею не села.

За размышлениями я быстро добрался до трамвайной остановки и дождался прибытия необходимого номера. Вообще-то с моими нынешними доходами можно было бы воспользоваться извозчиком, но почему-то поездки в трамвае по-прежнему вызывали у меня какой-то детский восторг. Вскоре это наверняка изменится, и не хотелось упускать ни капли радости. Я словно заново открывал для себя этот мир, ведь семнадцать лет до этого практически не видел ничего, кроме захудалого трактира тётушки и его унылых окрестностей. От одной мысли, что вскоре я доберусь до театра, синематографа, а может быть, даже полетаю на дирижабле, охватывала такая щенячья радость, что с трудом удавалось сдерживать глупую улыбку. Уж она-то точно не к лицу серьёзному ушкуйнику, имеющему намерение стать капитаном.

Так, хватит мечтать. До этого ещё далеко, а сейчас мне нужно выполнить данное самому себе обещание и наконец-то озаботиться тем, чтобы меня перестали бить все кому не лень. Первым этапом для достижения этой цели стало посещение оружейного магазина. Туда можно было и пешкой дойти, но время поджимало.

Звон колокольчика на двери магазина для меня стал каким-то сакральным, словно вхожу в магазин игрушек. Кстати, может, стоит и туда наведаться? Покупать себе я, конечно, ничего не стану, но можно сделать вид, что выбираю подарок для младшего братика, и просто побродить по этому сказочному месту.

Встряхнувшись, словно пёс, которого внезапно окатили водой, я решительно зашагал к прилавку, за которым стоял Олег Остапович. Бывший ушкуйник тут же узнал меня и расплылся в приветственной улыбке. Он даже вспомнил моё имя:

– Степан Романович, рад снова видеть вас. Я так понимаю, вы уже вернулись из похода.

– Да, Олег Остапович, вернулся и благодаря вашим советам даже сумел уцелеть.

Оружейник посерьёзнел и спросил:

– Было жарко?

– Немного, – пожав плечами, ответил я, намекая на то, что не собираюсь делиться подробностями.

Он всё правильно понял и подтвердил это кивком.

– Пришли восполнить боевой припас?

– Не сегодня. Мне хотелось бы поговорить вон о той чудно́й сабле, – указал я рукой на стенку за прилавком секции белого оружия.

– Однако, – озадаченно протянул оружейник, немного подумал и сказал: – Позвольте полюбопытствовать, вам этот меч нужен для коллекции или планируете носить его по праву ушкуйника?

Я было решил сказать, что начинаю собирать разные диковинки, но не хотелось врать хорошему человеку.

– Нет, носить такое я точно не стану. Хочу вернуть владельцу.

– Как интересно, – ещё больше удивился Олег Остапович. – И кто же этот владелец? Спрашиваю из праздного интереса. Когда купил этот клинок, наводил справки. Узнал лишь, что меч осел в ломбарде после посещения нашего города каким-то восточным вельможей. Может, пропил или подарил кому.

Не похоже, что оружейник особо усердствовал. У меня ещё в первый раз один вид меча, который я специально называл саблей, вызвал целую волну ассоциаций, связанных с далёким островным государством. Вчера с помощью Димы нашёл пару книг об этой стране и многое узнал. Но основная часть информации, связанная с этим клинком и его владельцем, пришла от околоточного надзирателя Речного района. С Поликарпом Степановичем мы сблизились ещё до моего отплытия в Крачай. Тогда я занёс в околоток обещанный дежурному городовому червонец, а также поклонился самому околоточному пакетом дорогого табака. Отец Никодим отсоветовал совать Поликарпу Степановичу деньги, но и так получилось весомо. Табак мне обошёлся почти в сорок рублей на ассигнации. Зато теперь околоточный надзиратель стал не только источником важнейшей информации, но и гарантией того, что Речной мне можно посещать без опаски, чтобы там ни злоумышляла моя тётушка.

Пока я всё это обдумывал, мы с оружейником перешли к другому прилавку, и он снял со стены предмет нашего разговора. Полученная мной информация не казалась особо ценной, поэтому я счёл возможным поделиться ею с явно заинтересовавшимся человеком. Взяв из рук оружейника меч, вблизи оказавшийся не таким уж длинным, я чуть выдвинул клинок из ножен и начал свой рассказ:

– Вы правы, этот меч, который нихонцы называют катаной, оказался в нашем городе благодаря посещению родовитого вельможи. Посланник нихонского императора направлялся в Прагу ко двору императора Священной римской империи. Неполадки на дирижабле заставили их задержаться в Пинске, и посланник решил ознакомиться с достопримечательностями нашего славного города. Тогда и случился неприятный инцидент. Один из воинов посланника, оскорблённый непочтительным поведением наглого коробейника, зарубил его прямо на глазах у всей честной публики. Назревал грандиозный скандал, и вельможа разрешил его быстро и жёстко. Он счёл, что поступок самурая бросил тень на честь господина, приказал ему срезать косицу, выгнал из свиты и отказал в праве ритуального самоубийства. Самурай впал в боевое безумие и напал на дружинников, чтобы умереть хоть таким способом. Те, без особых затей, пальнули в чудака, вздумавшего с мечом кидаться на княжьего дружинника с револьвером. Нихонец чудом выжил. Его подлечили и отправили в боярские шахты, а этот чудный клинок в конце концов оказался у вас. – Говоря это, я полностью извлёк меч из ножен и провернул его так, чтобы солнечные блики заплясали на действительно красивом клинке.

Хорошо получилось. Прямо сам заслушался и, судя по всему, произвёл впечатление на оружейника. Его глаза горели как у ребёнка, услышавшего новую сказку. Всё-таки какая-то польза от прочтения бульварных романов была, потому что из серьёзных книг научиться разливаться такими вот соловьиными трелями не получится. А так просто нужно сдерживаться и не впадать в особо приторный пафос. Это заковыристое слово я узнал из научного труда по философии, а не из духовного наследства чужака, что меня особо радовало. Не всё же жить заёмным умом и знаниями. Нужно развивать свои собственные.

– И что же дальше случилось с этим самураем? – старательно проговаривая явно незнакомое ему слово, спросил оружейник. – Вы ведь не собираетесь выкупать его из боярской шахты?

– В этом нет никакой нужды, – вернув клинок в ножны, ответил я. – Он уже пару лет как отработал виру и вернулся в Пинск. Сейчас нанялся в речные доки охранником. Говорят, пришёл в крайнее уныние и почти спился.

– И вы решил взбодрить его таким подарком? – недоверчиво спросил оружейник. – Но зачем?

– Я хочу обучиться у него нихонскому бою без оружия.

От удивления седые брови Олега Остаповича взлетели ещё выше.

– Вы планирует участвовать в кулачных боях?

– Нет, – улыбнулся я такому странному предположению. – Просто не люблю, когда меня бьют. Вот и решил научиться давать отпор.

Оружейник сначала нахмурился, а затем, похоже, вспомнил, в каком непотребном виде я к нему пришёл в первый раз, и понятливо кивнул, но всё же решил вставить своё возражение:

– К чему все эти сложности? Коль уж возникла нужда, так найдите кого из старых кулачных бойцов, они вас и обучат. Или просто носите с собой, к примеру, этот меч, и ни один бузотёр к вам и близко не подойдёт. А если сунется, так зарубите его, и вся недолга. Супостата с ножом такой клинок быстро отправит на тот свет, даже если будет в не особо умелых руках. И вы как ушкуйник будете в своём праве.

Не во всём я был согласен – не очень умелыми руками этим мечом и порезаться можно, но дело всё равно не в этом. Да и что-то наш разговор получился слишком уж откровенным, впрочем, никаких своих тайн я сейчас и не выдавал.

– Чтобы пояснить свои мотивы, Олег Остапович, я расскажу вам ещё одну историю. Как-то довелось услышать разговор двух биндюжников. Одного из них разозлило поведение какого-то оборванного инородца, работавшего в доках простым сторожем, вот он и решил проучить нахала. Попытка вышла неудачной. Мнивший себя хорошим бойцом биндюжник сам не понял, каким образом оказался на полу, попытавшись ударить невысокого, щуплого и явно пьяного с утра пораньше сторожа. Поначалу он решил, что просто оступился, и напал снова, да ещё и палку прихватил, но опять полетел кубарем. При этом сторож его ни разу не ударил, лишь толкнул легонько, но так, что бедолага с третьей попытки едва не проделал своей головой дырку в кирпичной стене. Дальше – больше, биндюжник подговорил дружков, и на сторожа напали уже четверо. Но им это не помогло, и история повторилась. За время сшибки нихонец ударил только один раз, и то всего лишь отвесив пощёчину заводиле.