Таня Коврижка: Яд

Моим дочерям

Вот идет она, бежавшая от тюрьмы и с пьедестала: цепи прочь, корона прочь, нимб прочь; просто живая женщина.

Here she comes, running, out of prison and off the pedestal: chains off, crown off, halo off, just a live woman.

Шарлота Перкинс Гилман

«Яд» – это точная, глубокая и очень откровенная рефлексия на тему современного материнства. Материнства, в котором смешались стыд, общественное порицание и торговая марка «Идеальное родительство». Каждое слово отзовется болезненным узнаванием в душе любой достаточно хорошей матери. «Ты не одна», – говорит своей историей автор. Очень важная книга, которую хотелось бы дать прочитать не только каждой маме, но еще и всем, кто ее окружает.

Татьяна Шеремет, журналист, блогер, мама троих детей

© Таня Коврижка, 2024

© Издание, оформление. ООО «Поляндрия Ноу Эйдж», 2024

* * *

Вот завела я песенку,
А спеть ее – нет сил!
Полез горбун на лесенку
И солнце погасил!..

По темным переулочкам
Ходил вчера Христос —
Он всех о ком-то спрашивал,
Кому-то что-то нес…

В окно взглянуть не смела я —
Увидят – забранят!..
Я черноносых, лапчатых
Качаю горбунят…

Цветут тюльпаны синие
В лазоревом краю…
Там кто-нибудь на дудочке
Доплачет песнь мою!

Надежда Тэффи

Девять минут

1

Допустимая дистанция в очереди к кассе – не меньше метра, для этого на пол наклеили полоски красного скотча, но никто, даже кассир за пластиковой перегородкой, не следил за соблюдением этого правила. Войдя в квартиру, Максим сказал, что какие-то пьянчужки жались ко всем и один из них даже кашлянул. Я взяла из его рук пакет и тканевую маску – ее, по пути на кухню, закинула в барабан стиральной машины, а муж снял с крючка у двери чистую. Пока я разбирала покупки, он снова открыл входную дверь и забрал из подъезда то, что прятал, – сюрприз.

До пандемии в наших жилищах были лишь срезанные цветы. В душной комнатушке на городских прудах Хабаровска, в шести полупустых квартирах Воронежа и теперь – в темени Петербурга. Дважды в месяц муж приносил букеты (с зарплатой и авансом), а я искренне умилялась нашей старомодной традиции.

Когда цветочные магазины закрылись – кто-то на время локдауна, а кто-то навсегда, – Максим принес горшечную орхидею из прикассовой зоны Магнита. Экзотичное нежно-розовое начало. Весь мир может катиться с горки, а мы будем сидеть в собственных джунглях, растить детей, вкусно есть и нежно обниматься.

То есть растить цветы буду только я, а обниматься вместе, но все равно заманчиво. Я загорелась. Купила кактусы, спатифиллумы разных сор тов и заставила пять косточек авокадо выпустить из треснувшего тела тонкие стволы будущего дерева. За несколько месяцев дом действительно оброс, если не джунглями, то кустами. Фикусы, хедеры и фиттонии. Метры мясистой хойи, быстрорастущий сингониум и несколько видов филодендрона. В кухне плелась по стене комнатная березка – циссус.

Я покупала у бабушек, сидящих напротив метро, неказистые без цветения декабристы, высокие щучьи хвосты и плотные долларовые деревья. Народные названия за 30 лет не изменились, такие же цветы стояли на подоконниках матери. Из ее арсенала я не покупала только алоэ – горький вкус капель от насморка, сделанных из отломанного колючего щупальца, моментально прокатывается по горлу, стоит посмотреть на растение. Для райских садов не подходит.

Конечно, я не помню каждый цветок – большинство из перечисленных не пережили и первую осень. Я смотрю на фотографии: снимаю каждую покупку, блюдо или свой наряд в нескольких ракурсах. Облачное хранилище – подробный визуальный дневник.

Диффенбахию, небольшой пестрый куст, я принесла из маленького магазинчика, одного из немногих сохранившихся, в четверг, 23 июля 2020 года. Сфотографировала на устройство Huawei LLD-L31 в 16:13, 16:13, 16:22 и 16:23.

Дочь отравилась ею 10 августа.

С того дня есть всего четыре снимка: чистая, полезная, лекарственная ромашка (ирония!), снятая на утренней прогулке с детьми. После нее – визуальная тишина на двое суток.

Двумя днями ранее – девяносто восемь файлов из океанариума; за день до – одиннадцать снимков милого чтения на кухне девчонками в одних трусишках; утром – четыре фотографии крошечной головки ромашки; после – ничего. Это тоже свидетельство, но все-таки дату я взяла из медицинских документов.

В тот магазин мы ходили вместе: я, Макс и наши дочери. Диана – старшая, Алиса – младшая. На пути к дому Алиса захотела выбраться из коляски, и я вела ее за руку. Кажется, в коляску села Диана, обычное дело во взращивании погодков. Я держала куст в локтевом сгибе, и узорчатые листья немного приминались подмышкой, покачивались в такт шагам. Уже перед самым домом, буквально на повороте во двор, навстречу вышла незнакомая женщина. Я совершенно не помню, как она выглядела, только как схватила меня за этот согнутый локоть и вскричала, глядя прямо в диффенбахию:

– Что же вы делаете? Это же яд!

Я отшатнулась, потянув за собой дочь. Сделала лицо «Какая бесцеремонность!» и фыркнула вслух. А женщина приложила руку туда, где обычно представляют местонахождение сердца, и вытянула лицо так, будто перед ней не молодая мать, а сама Екатерина Медичи. Эту сцену прервал муж, он пытался закатить коляску на потрескавшийся тротуар, и грохот раздался эхом. Увидев второго ребенка, женщина перекрестила всех нас по очереди и убежала.

– Что это было? – спросил Максим.

– Больная какая-то, – ответила я. И, поднимаясь на наш этаж, загуглила диффенбахию.

«Сок этого растения ядовит для людей и животных. Попав на кожу, он может вызвать серьезные ожоги. Если сок попадет в желудок, могут возникнуть отек гортани и языка, нарушение зрения, перебои в работе сердца, анафилактический шок».

Я стала больше фотографировать в конце первой беременности, ожидание накопилось во мне, снимки – в памяти телефона. Выложить и то и другое было чем-то естественным. Радость рождения первенца: смотрите, вот пеленальный столик, а это стопка милых детских вещичек. Неужели ребенок будет такого размера?

В конце второго срока, раздутая, отекшая, я потащила нас всех в черемуховые сады. Было слишком жарко для начала мая, фотографы писали на своих страничках, что нужно торопиться: цветы горят и осыпаются. Я забронировала время, обошла два торговых центра в поисках простой, но стильной одежды. В день съемкимы с Максом поругались, я плакала в такси.

До ПДР оставалось чуть больше двух недель, я писала фотографине каждый день:

«Ну дай хоть что-то. Обработай три штучки. Мне только для соцсетей».

Она прислала карточку, где я стою боком, живот облепило белое платье-рубашка, разглядываю ветку черемухи так, будто в грозди маленьких белых пятилепестковых цветочков кроются ответы на все вечные вопросы. Не самая удачная фотография.

Я положила руку на живот – давило и болело не больше обычного. Заглянула в трусы – никаких изменений. Можно было подождать фото получше. Я один за одним открывала посты знаменитых мам-блогерок. Они такие банальности, как черемуховые сады, еще в самом начале 2010-х во время первой беременности постили. А теперь уже вторую, третью, четвертую (!) снимали на Бали, голые, прикрываются большими листьями бамбука. Или в полях лаванды, фиолетовые цветочки упираются головками в лобок. И лица у всех мам такие счастливые.

Я возвращаюсь к своей черемухе и слышу сквозь кадр, как бешено щелкает фотоаппарат, через два дерева орет Диана, Макс отвлекает ее сладостями:

– Скоро, скоро домой. Сейчас мама закончит.

Алиса не собиралась на выход до последнего дня сороковой недели, и я умаялась, растянулась, мечтала разродиться любым из способов, зато успела опубликовать три подборки. Под последней восемьдесят лайков, пятнадцать комментариев – почти все от интернет-подружек. С большинством мы «вместе рожали» первого ребенка, но появились и новенькие, с кем в один год будем рожать очередного. Обсуждать умелки детей, советоваться насчет прикорма. Я захожу в их профили, и там тоже нет лаванды и бамбука, но и черемуховых садов нет. Если так подумать, мои подборки очень даже ничего.

Я приехала в роддом сама в положенный день. Один профессиональный осмотр – и родовая деятельность началась. Второй раз сильно отличался от первого – родила как чихнула. Стажерка, помогавшая акушерке, приложила Алису к груди и спросила:

– Вас сфотографировать?

Это был очень счастливый день.

Я все пытаюсь вспомнить: были ли в том тесном цветочном магазинчике дети? Напрягаюсь, тужусь, но не могу увидеть.

Рассуждаю логически: к входу в магазин ведет лестница без пандуса, коляску мы бы не затащили, а значит, Макс и коляска на улице, но где дети? Стоят с ним, и я тороплюсь, выбираю цветок наспех, пока эти две обезьянки не свели его с ума? Но они так любят заходить в магазины со мной. Наверняка обе, или хотя бы Алиса, напросились. Кажется, со мной зашла только Диана, но стала трогать керамические горшки, облизала статуэтку с лягушкой, и я ее вывела наружу. А может, это было в другой раз…

Как же узнать, видела ли продавщица моих детей? Если да, то это и ее вина.

Я рассказала о яде мужу, и мы рассудили так: ни один комнатный цветок в доме не предназначен для питания; если уж стремиться к идеалу, то стоило бы выкинуть все моющие и чистящие средства, а ножи заменить на палки; и вообще, с каких это пор мы принимаем во внимание мнение постороннего человека? Мы даже отказались кормить борщом пятимесячного ребенка (посоветовала мать мужа) и откусывать младенцам ногти вместо стрижки (моя мать), а тут какая-то незнакомка.

Диффенбахия осталась.

Но все же я, подстегиваемая скрываемым где-то глубоко внутри здравым смыслом, убрала ее на самую верхнюю полку в спальне, над моим рабочим откидным столом. У девочек не было возможности добраться до цветка, даже поставив стул на стол – он бы тут же сломался.

Ничего бы не произошло, если бы я сама не спустила ядовитый лист прямо на уровень детских ртов.

2

Дети глотают:

фигурная насадка на карандаш, половинка футляра от шоколадного яйца, магнитные шарики, резиновый мячик, колпачок от авторучки, иголка, новогодняя игрушка, пластиковая свистулька, канцелярская кнопка, кольцо от спиннера, плоская батарейка, подшипник, камни, монетки (очень много монеток), бусинки, пуговицы, детали конструктора, детали пластиковых игрушек, обручальные кольца родителей.

Дети травятся:

таблетки, мышиная отрава, сушеные мухоморы, слайм, техническая жидкость, средство для прочистки труб, средство для очищения накипи, дурман-трава, сок ядовитых растений.

Мой ребенок не первый и не последний. А я не первая, не последняя и не единственная мать. Дети травятся и дети глотают то, что не должны глотать, каждый день, каждую минуту. Прямо сейчас.

МВД по Якутии сообщает: трехлетний ребенок добрался до ртутного градусника и откусил наконечник, малыш госпитализирован. В комментариях к посту об этом в Инстаграме^[1] популярного российского издания для родителей матери рассказывают свои истории недосмотра, в основном про монетки и магнитики. О матери ребенка из Якутии я ничего не знаю и не могу узнать по сухим статьям. А женщины в комментариях сыпят деталями: я онемела, рыдала, до сих пор трясет.

Соцсети честнее медиа.