Королева ромкома (страница 10)
– Сначала ты отправляешь меня работать на маяке, а теперь сделала смотрителем кладбища?
Она вскинула бровь, и дразнящее, игривое выражение ее глаз подействовало на меня возбуждающе.
– Ты не смотритель, ты просто зажигаешь фонари.
Я указал на тарелку.
– Будешь есть или нет?
Джемма прищурилась, пытаясь разглядеть, что на ней лежит.
– Откуда еда?
Я поднял голову к потолку.
– У меня наверху квартира.
Судя по легкому движению бровей, она этого не знала.
Пожав плечами, я повернулся и пошел по коридору, а оттуда через фойе попал в пустой зрительный зал. Расположившись в кресле, я нажал кнопку на телефоне и запустил фильм. Зазвучала музыка, на экране пошли титры. Секундой позже громко хлопнула дверь.
Джемма стояла в проходе и смотрела на меня. В зале было темно, но на нее падал свет от экрана.
– Что ты делаешь?
– Собираюсь посмотреть фильм.
Я делал это каждое субботнее утро перед открытием. Это была одна из причин, побудивших меня купить собственный кинотеатр: мало что способно сравниться с удовольствием смотреть кино в пустом зале.
– Здесь?
– Да, Снежная Королева, именно для этого существуют такие заведения.
Она опасливо покосилась на соседнее кресло, точно это был дикий зверь, который мог укусить. Я поднял на нее глаза.
– В чем проблема? Боишься оказаться наедине со мной в темноте?
Ее губы разомкнулись, а в глазах что-то полыхнуло. У меня потеплел затылок. Я не хотел говорить это таким тоном, но эффект того стоил, и позже, в душе, я буду вспоминать ее полуприкрытые веки и ошеломленное выражение лица.
Она моргнула и, кашлянув, села рядом. Затем вытянула руки, и я передал ей тарелку.
– Никакой ответной реплики?
– Я проголодалась, – пробурчала Джемма, отправляя в рот ложку, затем еще одну и еще. – Это что, хэш? По вкусу похоже на хэш.
– Это и есть хэш.
Краем глаза я заметил, что она замерла.
– По субботам папа всегда готовил мне завтрак.
– Я этого не знал.
– Он любил готовить. Что за фильм?
Это была школьная комедия 1990-х – вольная интерпретация шекспировского «Укрощения строптивой».
– Не видела его. Я думала, ты смотришь только депрессивные фильмы о людях, пропавших в море или умирающих в одиночестве в лесу.
Я наморщил лоб.
– Мне нравится всякое кино.
– Брехня. – Она отправила в рот еще одну ложку. – Это все равно что сказать, будто нравится всякая музыка. Всякая музыка не может нравиться. Я люблю комедии, детективные драмы и абсолютный китч типа фильмов База Лурмана.
– «Мулен Руж»?
– Один из любимых.
Я открыл рот, желая добавить еще кое-что, и тут же закрыл его. Краем глаза я видел, что она наблюдает за мной.
– Ты что-то хотел сказать, но не стал.
Я указал подбородком на экран.
– Давай смотреть кино.
– Выкладывай, Хренобород.
– Мне нравятся… – Ну же, она ведь поделилась с тобой историей про своего отца. – Мне нравятся фильмы про любовь.
Я выдохнул и уставился на экран. Она поперхнулась.
– Ты сказал «фильмы про любовь»?
У меня вспыхнули уши. Боже, как будто в старшую школу вернулся.
– Типа, истории, в которых двое влюбляются и все заканчивается хорошо? – В ее голосе слышался смех. – И они, держась за руки, уходят в закат?
– Мне не слышно фильм.
Она покачала головой, глядя на меня.
– У смотрителя кладбища нежная натура.
– Я не смотритель. Я зажигаю фонари.
Джемма так и прыснула со смеха, точно лопнул воздушный шарик.
– Если не нравится фильм, никаких проблем, – усмехнулся я. – Просто мне показалось, что это… – я замялся, – доставит удовольствие.
Она наклонила голову и моргнула шесть раз, словно пыталась передать сообщение азбукой Морзе.
– Доставит удовольствие.
– Доставит удовольствие.
– Удовольствие – это не про нас.
Я пожал плечами. Джемма повернулась к экрану, пробормотав себе под нос:
– «Доставит удовольствие».
Несколько минут спустя она нарушила молчание, указав на экран.
– Это вовсе не фильм про любовь. Это фильм о том, как все ненавидят умную феминистку и обожают тупую эгоистку.
– С этого начинается, но затем Бьянка осознает последствия собственного эгоизма, а Патрик влюбляется в Кэт такую, как есть. Но да, поначалу Патрик – мудак. – Я скорчил физиономию. – В «Укрощении строптивой» гораздо больше женоненавистничества. И там Петруччо добивается покорности от Катарины довольно жесткими способами.
Она отвернулась к экрану, не говоря ни слова.
Ближе к концу фильма, когда главные герои сидели в катамаране, усердно крутя педали, Джемма вскинула руки.
– Они же стоят на месте! – крикнула она в экран.
Салли подняла голову, которую положила ей на колени.
Я засмеялся. На секунду наши взгляды встретились. Мне снова было шестнадцать, и я обмирал от волнения, сидя рядом с девушкой в кинотеатре.
Не заблуждайся, Рид. Это Снежная Королева. Она способна одним взглядом превратить тебя в ледышку.
Я кашлянул и снова повернулся к экрану. Когда фильм кончился, мы посмотрели титры, затем киноляпы, после чего экран потух.
– Значит, она влюбилась в него и отказалась от своей мечты о колледже на другом конце страны? – спросила Джемма в тусклом отблеске подсветки.
– Мы не знаем, что будет потом.
Она повернула голову и посмотрела на меня в упор, сузив глаза.
– Вероятно, из-за него она поступит в колледж в Сиэтле. Она предает свою мечту.
«В точности как Кэди» – эти слова едва не сорвались с ее языка.
– Но, возможно, он поедет с ней на Восточное побережье. Или эта любовь продлится недолго. Может, это такое недолговечное чувство.