Я прикусила язык. Пару лет назад мне уже довелось высказаться начистоту, и ни к чему хорошему это не привело. Тот парень был моим коллегой и другом. Мы вместе обедали и перебрасывались сообщениями, обсуждая другого коллегу, который стриг ногти на ногах прямо на рабочем месте. Как-то раз, основательно выпив на рождественском корпоративе, этот друг предложил мне куда-нибудь сходить. Парень он был неплохой, но мысль об отношениях вызывала панику. Я объяснила, почему не хожу на свидания, и он обиделся. Сказал, что проблемные отношения ему нафиг не сдались. А через пару недель перевелся в другой филиал и больше не отвечал на мои имейлы.

Рид сидел молча, наблюдая за мной.

Когда я поделилась с Дэни, она сказала, что никаких проблем со мной не видит. Это было в доме ее бабушки. Дэни приготовила мне чашку чая, а затем, рассмотрев чаинки, объявила мистическим голосом, как настоящая гадалка, что со временем все разрешится. Еще чаинки посоветовали навести порядок в холодильнике.

Я поерзала на диване, почти явственно слыша голос мамы, которая рыдала в спальне.

– Я не хочу встречаться. От нее одно зло.

– От кого?

Я кашлянула и снова поерзала.

– Сам знаешь. – Пожала плечами. – От любви.

Он вскинул брови, словно не в силах поверить в то, что услышал.

– Ты хоть один фильм видела? Любовь – это то, что всех в итоге соединяет.

– Это не настоящая жизнь. – Я ковырнула шов на диванной подушке. – Двадцать лет спустя все герои будут несчастны, только этого в кино не покажут.

Если бы жизнь моей мамы была фильмом, зритель увидел бы, как она убита горем после смерти папы, но потом кого-то встречает, влюбляется, идет на прослушивание, получает роль и живет долго и счастливо. На титрах пустили бы фрагменты из фильма с ее участием, а в конце – стоп-кадр с ее ликующим лицом. В сиквеле она бы бросила того парня, снова пережила сердечную драму, но потом встретила бы нового мужчину и снялась в фильме, который станет мировой сенсацией. А в третьей части ее сердце опять было бы разбито, но впереди ее ждала бы новая встреча и премия «Тони». Киношная мама никогда бы не допустила, чтобы мужчина преградил ей путь к мечте.

Но на экране все не по-настоящему. В реальной жизни, если мама с кем-то встречалась, она оставалась с ним, и выходила замуж, и постепенно убеждалась, что ее муж – мудак. А без мужчины чувствовала себя несчастной.

В реальной жизни, пока Сэм рос, я только и делала, что меняла подгузники, готовила еду и читала ему сказки на ночь.

Рид отхлебнул пива.

– Сэм сказал, что в детстве вы часто переезжали.

– Каждые пару лет, а то и чаще, – кивнула я.

Потому что мама кого-то опять встречала и мы перебирались к нему, а год спустя обычно двигались дальше.

Где-то напевал Сэм и подметали полы, а в целом кинотеатр погрузился в тишину. У меня перехватило горло, как будто я подошла к самому краю скалы и посмотрела вниз. Впервые за десять лет знакомства мы разговаривали так долго.

Рид нахмурился и ковырнул этикетку на бутылке.

– Сэм говорит, все началось после смерти вашего отца.

Желудок отозвался спазмом. Сэм! Хватит давать оружие в руки моему заклятому врагу!

– У меня нет желания говорить об этом с тобой.

Он моргнул и выпрямился в кресле.

– Извини. Это слишком личное.

Несколько секунд мы посидели в тишине, а затем я взглянула на его лицо, но не увидела знакомого снисходительного, самодовольного выражения. Он выглядел пристыженным.

И вдруг, повинуясь невольному порыву, я, выдохнув, пустилась в откровения:

– Его не стало, когда мне исполнилось восемь. Они с мамой были очень близки, и у нее не получилось смириться с тем, что папы больше нет.

– Отчего он умер? – тихо спросил он.

– Попал под автобус. Накануне он проводил меня в школу, потом мы вместе смотрели «Субботним вечером в прямом эфире», а на следующий день – упс – его не стало. Закопали.

Я попыталась рассмеяться, потому что это было много лет назад, но вышло горько и невесело.

У него на лбу обозначилась морщинка.

– Это ужасно. Мои соболезнования, Джемма.

Я вся напряглась.

– Не надо меня жалеть. Мне не нужна жалость.

Он покачал головой и хмыкнул.

– Снежная Королева, ты хрумкаешь мужские кости на завтрак, как хлопья. Я не жалею тебя. Мне просто жаль, что жизнь сдала тебе такие карты.

Напряжение в груди немного отпустило.

– Мне тоже. – Подумав, я продолжила рассказ. – Мама всегда мечтала стать театральной актрисой. В детстве я слушала, как она репетирует с отцом, который подавал реплики. Она показывала мне видео постановок, в которых участвовала, когда училась в колледже. Это было до встречи с папой. Он поощрял ее ходить на прослушивания, никогда не смеялся над ней и не говорил, что это глупости. – Я кашлянула. – Когда его не стало, она продолжила ходить на прослушивания по вечерам, но совмещать работу, прослушивания и уход за ребенком было невозможно. Хотя она все равно старалась. Изо всех сил.

Рид молча ждал.

– Потом мама встретила Карла, снова вышла замуж, и появился Сэм. – Я посмотрела ему прямо в глаза. – Карл был против ее увлечения театром. Он считал это глупым и бессмысленным. Стеснялся ее.

Рид нахмурился.

– Поэтому она перестала ходить на прослушивания.

Он наклонился вперед, хмуря брови и внимательно глядя мне в лицо.

– Мама больше не пела дома и во время ужина не произносила монологи для нас с Сэмом. Карл сломал в ней это.

После расставания с ним она неделю не вставала с постели, потому что отчаянно старалась, чтобы все получилось, и считала его второй любовью всей своей жизни. В конце концов она нашла работу, встретила другого мужчину, они поженились, но он жил в другом городе и мы переехали туда. Городок, где имелся небольшой театр, был в трех часах езды.

В офисе повисла тишина.

Я столько всего наговорила. Позабыла, где нахожусь и с кем. И зачем только я ему все это рассказала? Потом поднимет меня на смех.

Я искала в его лице следы привычного сарказма, но Рид посмотрел на меня с прищуром.

– У меня один вопрос.

Я жестом показала: валяй.

– Ты такая целеустремленная. – Он покачал головой. – У меня от тебя, Снежная Королева, просто крыша едет. Таких целеустремленных, как ты, я больше не встречал. Нет такого парня, который бы преградил тебе путь к микрофону. Так о чем ты беспокоишься?

– Однажды это уже случилось, помнишь? Вы с Кэди там были.

Он покачал головой, нахмурившись. Мне стало тошно от воспоминания.

– Я про конкурс стендапа среди студентов колледжа. Парень, с которым я типа встречалась, тоже принимал в нем участие.

Его звали Шейн. Он был ни на кого не похож: забавный, острый на язык, громогласный, популярный и дерзкий. Он беспощадно шутил и резал правду-матку, чем пугал и в то же время восхищал меня. И, в отличие от других парней нашего возраста, которые еще не окончательно повзрослели, был уверен в себе. Я никак не могла им насытиться и хотела большего. Мы встречались без обязательств, но я впервые в жизни чувствовала, что теряю самоконтроль: ждала от него сообщений; надеялась, что он придет на занятия и мы сядем вместе; читала все, о чем он говорил. Я влюбилась в него, но без взаимности.

– Как-то вечером мы вернулись ко мне, и я положила блокнот на прикроватную тумбочку. Мой блокнот с шутками.

Рид пошевелился, челюсть напряглась.

– Когда я вышла из душа, он листал его, но я не придала этому значения. А следующим вечером на шоу он выступал передо мной. – Я сглотнула, руки тряслись при воспоминании о том случае. – Он рассказал все мои шутки.

Увидев, как брови собеседника взлетели, я кивнула и попыталась успокоиться.

– Я вышла на сцену и, блин, застыла. Он выдал весь мой материал. Стою, а в голове пустота.

В моем голосе звучала едкость, которой прежде не было.

Судя по выражению лица, до Хреноборода дошло. Он медленно кивнул.

– Я забыл об этом.

На мгновение я закрыла глаза, вспоминая, как отчаянно колотилось сердце, когда я стояла на сцене, а все выжидающе смотрели на меня. Было ужасно тихо. Казалось, это дурной сон и я вот-вот проснусь. В итоге удалось лишь пробормотать какой-то необкатанный, полусырой материал – это была такая лажа. После я чувствовала себя полным ничтожеством.

– А этот вирус с человеческим лицом победил благодаря придуманным мной шуткам. – Я стиснула кулаки. – Поэтому да, с мужиками лучше держать ухо востро. Мой жизненный опыт показывает, что они обдерут тебя как липку и бросят разгребать оставленное после себя дерьмо.

Хренобород сжал губы, и мы посмотрели друг на друга.

– Я никогда бы не поступил так с Кэди, – сказал он тихо, тщательно подбирая слова.

– Ты поступил еще хуже, – почти шепотом произнесла я. – Потому что ты действовал так медленно, что она не заметила, как это происходит. Годик-другой проволочки тут и там – и все, время было упущено.

Я не получала удовольствия от того, что говорю ему это. Он не считал себя подлецом. Никто не считал себя подлецом. Ни Шейн, ни Карл.

Рид помотал головой. У него на лице читалось отчаяние.

– Я всегда был честен с ней. Она знала, что мы хотим от жизни разного.

Вздохнув, он отхлебнул пива и внутренне сдулся, что ли.

– Я тоже это знал, но ничего не предпринимал в этой связи. – Он посмотрел на меня искательным взглядом. – Мне нравилось жить здесь, понимаешь? Нравилась моя квартира, продуктовый магазин по соседству и горы. Мне нравится это место. – Он потер глаза. – А Кэди хотелось жить на чемоданах в городах, кишащих людьми. Тебе известно, что в нью-йоркских квартирах тараканов пруд пруди? А какой сильный смог в Лос-Анджелесе?

Рид снова принялся ковырять этикетку на бутылке.

– Я не говорю, что ради нее ты должен быть отказаться от собственной жизни. – В моем голосе слышалось раздражение. – Но ты мог бы не удерживать ее.

Он моргнул.

– Я ее не удерживал.

– Нет, удерживал. Ты просил ее остаться.

– Нет, – повторил он. – Я убеждал ее уехать. Я хотел, чтобы она поехала в Нью-Йорк. Я все время уговаривал ее, но она тянула с отъездом.

Повисла пауза. Мысли отчаянно метались. Я всегда считала, что Хренобород был якорем – приковывал Кэди к месту, удерживал в Ванкувере, в то время как она хотела большего. Почему мне так казалось?

Я мысленно прокручивала смутные воспоминания о Кэди и не могла понять, почему во всем стала винить его. Может, она на это намекала или я сама так решила?.. И как теперь быть?

– Что ты имел в виду, когда сказал, что «ничего не предпринимал в этой связи»?

Рид поднял глаза от бутылки.

– Мне следовало все закончить. Кэди тянула с отъездом из-за меня. – Он с трудом сглотнул. – Я сожалею об этом.

Мы уставились друг на друга. В воздухе витало напряжение и что-то еще, трудно определимое.

Мне хотелось его поцеловать. Провести пальцами по щетине, кожей ощутить колючие волоски. Прикусить его нижнюю губу и почувствовать, как он вздрогнет.

Рид подался вперед, вглядываясь в меня.

– Иди сюда.

Сердце забилось в тревоге. Он что, предлагает… типа, сесть к нему на колени? Или рядом? Блин, что происходит?

– Рид… – В дверях возник Сэм, и я резко выдохнула. – Будут еще какие-нибудь поручения или я могу идти?

Братишка попеременно смотрел то на него, то на меня, явно недоумевая.

– Нет.

Мы с Хренобородом одновременно взглянули в глаза друг другу.

– Ладно… – Сэм прошел в офис и легонько дотронулся до моего плеча. – Ну что, пойдем?

Я допила остатки и рванула прямиком в фойе. Сзади слышались шаги Хреноборода. У дверей я кивнула ему, сохраняя нейтральное выражение лица. Кровь стучала в ушах.

– Спасибо за сидр. – Мой голос звучал ровно.

Он тоже кивнул, крепко сжав губы. Что мы за идиоты!

– На здоровье.

– Пока, Рид! – уже из-за двери крикнул Сэм.

– Все равно я тебя ненавижу, – добавила я.

Он снова кивнул – выражение лица смягчилось, и от этого чувство досады только усилилось.

– Ага.

– О чем это вы там разговаривали? – спросил Сэм, когда мы оказались на улице.

– Ни о чем, – соврала я.