Водитель скорой помощи изо всех сил посигналил. Сквозь залитые дождем стекла автомобиля Айтор видел, как санитар яростно жестикулировал, пытаясь донести до них свое возмущение.

– Ты уверен, что в лаборатории «Аквариума» в этот час можно найти биолога?

– Надеюсь, что да. Если только они не ушли сейчас все на каникулы. Ну ладно, нам пора выдвигаться, – сказал Отаменди. – Где ты поставил свое корыто, на котором приехал?

– Вы имеете в виду мою машину? В том месте, где вы мне сказали, вон там, – ответил Айтор с некоторой досадой, показывая на свой «Гольф».

– Дай мне ключи.

– Зачем?

– Я поведу.

– Ну вот еще.

– Или поведу я, или говорить больше не о чем.

Айтор достал ключи от машины и неохотно протянул их Отаменди. Полицейский улыбнулся своей напарнице и, выскочив под проливной дождь, поспешил к припаркованному поодаль автомобилю. Судмедэксперту же пришлось чуть задержаться: он убедился в том, что фотографии успешно скопировались на ноутбук, и отсоединил камеру. Маленькие карие глаза Ирурцун поднялись от блокнота и вонзились в Айтора через зеркало заднего вида.

– Ну и?.. – резко сказала она.

Судмедэксперт пулей вылетел из патрульной машины.

Отражение светофоров в асфальте улицы Сан-Мартин искажалось каплями дождя, непрерывно падавшими в лужи. Черный «Гольф» ехал по дороге в полном одиночестве, бросая вызов галерне. Айтор искоса посмотрел на своего спутника: морщины – от глаз до густых бакенбард, уверенное выражение лица, излучавшее непоколебимую решимость… При взгляде на него сразу же приходило на ум слово «бывалый». Да, определенно, его можно было представить в роли инспектора. Почему же этот человек был низведен до самой низшей ступени в служебной иерархии? Должно быть, он совершил какой-то проступок.

– Эта машина точно прошла техосмотр? – спросил Отаменди.

Коробка передач скрипела при каждом переключении.

– Можно вас спросить – почему вы мне помогаете?

Эрцайна издал сдержанный смешок. То ли вопрос показался ему смешным, то ли он ждал его.

– Что ж, я мог бы дать тебе несколько ответов: бегунья, залитая кровью, – это зрелище произвело на меня впечатление, и история с косточкой меня заинтриговала, на самом деле… – Полицейский Отаменди помолчал, словно обдумывая свои дальнейшие слова. – И, конечно, возможность доказать Эчеберрии, что он ошибается, – это тоже меня привлекает.

Айтор не стал задавать больше вопросов, чувствуя, что полицейский на этом не остановится.

– Хочешь верь, хочешь не верь, – продолжал Отаменди, – но я не могу оставаться равнодушным, когда погиб человек и обстоятельства его гибели неизвестны. Я считаю, что наш долг перед его семьей – выяснить это. Если бы со мной такое произошло, мне бы хотелось, чтобы кто-то взял на себя труд рассказать моей жене, что случилось. Да ты и сам говорил, что в этом деле очень многое вызывает сомнения, не так ли?

Айтор принялся смотреть в окно автомобиля, не зная, что думать.

– Честно говоря, не понимаю. Насколько это возможно – утонуть у Гребня Ветра во время прилива?

Отаменди присвистнул.

– Пф. Да я бы сказал, очень просто.

– Например?

– Человек падает в воду, делая глупое фото, ударяется головой о скалу, теряет сознание – и готово!

– Ну, во-первых, в то время было не так много мест, где скалы выступали над поверхностью моря. Была полная вода. Чтобы удариться, он должен был упасть с самой последней площадки, перед двумя скульптурами Чильиды.

– А что, вполне правдоподобная версия. Это излюбленное место для селфи, и к тому же там нет парапета.

– Однако тело было найдено плавающим у отверстий, расположенных в начале композиции, а не в конце. Это должно означать, что море перенесло тело с одного места на другое.

– Почему бы и нет? Прилив, волны… тело вполне могло куда-то переместиться, – произнес Отаменди, не отрывая взгляд от дороги.

– Мне кажется это маловероятным, на тот момент море было очень спокойным. Я думаю, он упал именно там, где его нашли, – хотя это было не так-то просто, учитывая, что в этом месте имеется парапет. Чтобы самому упасть оттуда, ему нужно было вскарабкаться на ограждение.

– Могла внезапно накатить опасная волна – такое случается.

– Я повторяю: на тот момент море было идеально спокойным. И во-вторых, на теле погибшего не было никаких существенных травм, которые могли бы привести к потере сознания.

– Но разве на трупе не было множества ран? – спросил Отаменди.

– Ничего, что могло бы оказаться смертельным. Какие-то царапины, ссадины… В общем, никаких серьезных повреждений.

– Однако, по словам девушки-свидетеля, там было огромное количество крови.

– Не так уж и много на самом деле. Просто кровь выглядит устрашающе – тем более если тебя окатило ей прямо из моря на Гребне Ветра. Непонятно только: как эта кровь сохранилась в виде единого скопления, не расплывшись в воде?

– Ну, ты же сам говорил, – заметил Отаменди, не видя ничего странного, – море было очень спокойное.

– Этого недостаточно, – не согласился Айтор. – Должно быть, коагуляционнный индекс крови существенно превышал норму.

– И что это означает?

– Не знаю.

«Браво, Айтор,– сказал он самому себе.– Вот это проницательность».

– Возвращаясь к вопросу о травмах… – Отаменди, как казалось, не слишком хотел углубляться в биохимические подробности смерти. – Вовсе не обязательно, что это был удар, – возможно, человек был нокаутирован просто страхом. Он мог упасть в море, запаниковать и потерять сознание.

Айтор хмыкнул, выражая свое сомнение. Все это могло оказаться правдой, но ему хотелось, чтобы это было не так. Эгоистичная часть его существа желала, чтобы правота всегда оставалась за ним самим: это означало бы, что нечто, называемое интуицией, не подводило его. Что-то говорило ему, что случившееся на Гребне Ветра не было несчастным случаем, но Айтор боялся ошибиться в этом.

– Может быть, он не умел плавать, – предположил полицейский, борясь с рычагом переключения передач.

– Кто не умел плавать? Он? Вы видели спину этого парня? Да он явно был завсегдатаем бассейна.

– Бывает, что и опытные пловцы тонут – скажем, в состоянии паники.

– От того места до лестницы было меньше пяти метров.

– Что ж, но ты все время исходишь из того, что этот человек был в сознании, когда упал в воду, – заметил Отаменди.

– Да, погибший изо всех сил пытался дышать, – уверенно произнес Айтор.

– Ладно, так у тебя есть доказательства того, что он был в сознании, или нет? Только не морочь мне голову.

– И да и нет, вот что странно. В дыхательных путях имелись разрывы, однако ни в руках, ни в ногах не было трупных спазмов. Под ногтями не было никаких следов мха или грязи со скал. Ничего… Черт возьми, у него даже пальцы не были сморщены!

– Что? – спросил Отаменди.

– После некоторого пребывания в воде кожа на пальцах сморщивается. Считается, что благодаря этому облегчается захват предметов под водой – так же, как рельефный рисунок протектора улучшает сцепление с поверхностью дороги. Когда я увидел, что кожа на пальцах у трупа была гладкая, то не придал этому значения. Подумал, что, может быть, кожа высохла и разгладилась. Или, возможно, морщинистость исчезла в результате контакта с более теплой водой, когда труп был извлечен из моря. Но теперь я считаю, что дело было в нарушении работы симпатической нервной системы. Как я уже говорил, его двигательная система, судя по всему, тоже не работала, поскольку он не предпринял ни малейших попыток плыть, держаться на воде или за что-нибудь ухватиться. И напротив… – Айтор поднял указательный палец, чтобы подчеркнуть сказанное, – его дыхательная система продолжала бороться в безуспешных попытках доставить в легкие кислород – до такой степени, что были повреждены гортань, глотка и надгортанник. Это все вызывает вопросы.

– Все, мы приехали. А ты не рассматривал версию самоубийства?

Айтор развел руками.

– Это выглядит абсурдно. Он что – бросился в море и просто позволил себе утонуть?

– Ты, похоже, даже не представляешь, на что способен человек в отчаянии. – Отаменди заглушил двигатель, включил ручной тормоз и вышел из машины.

Айтор последовал за ним под безжалостными потоками ливня. Они оказались рядом с портовым спуском, перед входом в «Аквариум». Вокруг не было ни души. Прогулочные катера пережидали шторм, пришвартованные у причала. Рестораны и дома, тянувшиеся вдоль пристани, стояли безмолвные, с закрытыми ставнями. Они поспешили укрыться под козырьком у входа. Отаменди нажал кнопку домофона.

– А что вы скажете насчет этого? – Айтор вытащил из кармана пластиковый контейнер с косточкой.

– Ну, именно это привело нас сюда, не так ли?

Свет фонарика приблизился к ним с противоположной стороны стеклянной двери. За ней показался охранник, одетый в серую форму. С его пояса свисала внушительная связка ключей. Это был мужчина лет тридцати, уже начинающий лысеть, в очках с толстыми стеклами.

– Офицер Отаменди? Доктор Инчауррага?

– Да, это мы.

Полицейский сделал движение, чтобы войти, но охранник остановил его.

– Я могу увидеть ваши удостоверения?

– Удостоверения? – Отаменди принялся рыться в своих карманах, удивленный этим требованием.

– Да, понимаете, не так часто у нас в «Аквариуме» появляются посетители. То есть у нас, конечно, полно посетителей, но только днем. А не в такое время.

Охранник замолчал и принялся выжидающе смотреть на визитеров, моргая время от времени.

– Вот карма вам и вернулась, – прошептал Айтор.

– Молчи уж. – Полицейский продемонстрировал охраннику свой жетон. – А у доктора нет удостоверения, потому что он еще не совсем доктор. Короче говоря, он со мной, я за него отвечаю.

– Хорошо, проходите. – Охранник посторонился, пропуская их.

Они прошли через сувенирную лавку и мимо стойки администратора. Там пахло ковровым покрытием и освежителем воздуха. Это было место, где время, казалось, остановилось… Стояла тишина, слышалось лишь приглушенное гудение, похожее на звуки торгового автомата. Это напомнило Айтору те моменты, когда он выходил из кинотеатра после последнего сеанса, а время стояло уже за полночь. Дневная суета уступала место покою, окутанному мягким рассеянным светом.

Они направлялись вглубь здания «Аквариума».

– Исследовательница Сан-Педро вас ждет. Сколько времени вы планируете тут пробыть? – бодрым голосом спросил охранник. – Это нужно для ведения журнала. Сейчас двенадцать двадцать пять. Так и отметим, это будет зафиксировано в системе.

– Мы пока не знаем, сколько времени нам потребуется, – ответил Отаменди.

– Сюда, пожалуйста.

Они вошли в лифт, и охранник вставил ключ в замок, находившийся под рядами кнопок. Лифт начал опускаться. Охранник принялся, почти не переводя дыхания, рассказывать им о том, насколько важно обеспечивать исследователям тишину и покой, о своем распорядке дежурства со всеми обходами, о том, как он накапливал перерывы, чтобы передохнуть потом подольше за один раз, что он предпочитал ужинать не слишком плотно, потому что иначе трудно было оставаться бодрым всю ночь и…

– И как давно здесь ввели такую практику, чтобы аспиранты работали по ночам? – прервал его болтовню Отаменди.

– А, это все началось в прошлом году. – Мужчина принялся считать на пальцах. – Так, я вернулся из отпуска в августе… Понимаете, мой отец родом из Эль-Торно. Знаете такой городок? Я езжу туда каждый год. А сам я родился здесь, живу в Инчауррондо. Знаете?

– Инчауррондо знаю, конечно. А тот городок – нет. И в котором часу приходят аспиранты на ночную смену?

– А Пласенсию знаете?.. Ну да ладно. Так вот. Лаборатория закрывается в восемь часов, и сразу после этого аспиранты могут получать доступ сюда. Некоторые объявляются сразу же, другие – как Эва, например, – попозже, около десяти. Она всегда ужинает со своей мамой и потом приходит.