– Ну что ж, я полагаю, странная война все-таки стала настоящей. – Но ей не было страшно. Коко Шанель в Германии любили. И в глубине души она не верила, что немцы возьмут Францию. Они же проиграли в мировой войне.

Но все же следовало принять кое-какие меры предосторожности. Покончив с легким завтраком за своим обычным столиком у окна в углу ресторанного зала отеля, Коко прошла по улице Камбон до Дома Шанель, как делала это почти каждое утро, когда бывала в Париже. Продавщица, одетая в темно-синий костюм и белоснежную блузку, как того требовал дресс-код, открыла дверь при приближении Коко.

– Доброе утро, мадемуазель, – поздоровалась она, когда Коко вошла в Дом и скользнула в облако № 5, который девушка распылила перед ее приходом. Над головой сверкали хрустальные люстры, мраморные плитки блестели под ее туфлями на невысоких каблуках, когда Коко проходила мимо стеклянных витрин с драгоценными украшениями и бижутерией, шарфами, ремнями и рядами поблескивающих флаконов с № 5.

Это было то, что осталось из ассортимента Дома. Ступив на изогнутую мраморную лестницу и оказавшись среди зеркал, смотрящих друг на друга с противоположных стен, периферическим зрением Коко увидела свои бесконечные отражения. В глубине души она улыбнулась. Зеркала подтвердили, что она реальная, что она существует.

Шарль Прюдон, ломая руки, ждал ее наверху лестницы. Он приветствовал Коко легким поклоном.

– Как хорошо, что вы вернулись. Вы слышали, мадемуазель? Худшее оказалось правдой. Они идут сюда.

– Соберите всех, – приказала Коко, проходя мимо него и направляясь через ателье к своим личным комнатам. Он шел за ней следом. – Не думаю, что вы правы, но на всякий случай мы должны подготовиться.

На это он ничего не ответил и шел за Коко, раздававшей четкие инструкции.

– Опустите металлические жалюзи на окнах. Пусть девушки уберут все с витрин в магазине. Нужно все упаковать в бумагу и солому. Украшения, флаконы с духами, сумки, ремни – все это необходимо завернуть в три слоя бумаги, а потом поместить в солому. Вот так. – Она жестами показала, как это нужно сделать.

– Потом все нужно сложить в кладовой. – Коко остановилась на пороге своих апартаментов и повернулась к Прюдону. – В конце дня, когда мы будем уходить, кладовую следует запереть. Также вы закроете и запрете решетки на дверях. – Она подняла палец. – Никто не уйдет до тех пор, пока я лично не увижу, что все надежно убрано и закрыто.

– Кое-кто из сотрудниц просит отпустить их пораньше, мадемуазель. У них семьи…

Она подняла брови.

– Разумеется, нет. Это не обсуждается. Все останутся до тех пор, пока все три этажа не будут очищены, а товары не будут надежно упакованы и заперты. – Коко строго посмотрела на Прюдона. – Это ясно?

Директор сложил руки и сцепил их под подбородком.

– Да, мадемуазель.

Коко отвернулась и открыла дверь. Ей не терпелось остаться одной. Чувствуя, что директор Прюдон продолжает стоять на пороге, она помедлила, но все же повернулась к нему.

– Вы давите на меня, месье директор! – У нее разболелась голова. Коко нахмурилась. – Что ж, если у них маленькие дети…

– Да, но таких немного.

– Хорошо. Все те, у кого есть маленькие дети, могут уйти сейчас. – Она посмотрела в глаза Прюдону. – Но остальные должны остаться и помочь. Вы меня поняли?

– Да, мадемуазель, разумеется.

Когда Коко закрыла за собой дверь, в квартире ее встретила блаженная тишина. Звуки с улицы приглушали плотные шелковые шторы и гобелены. Она прошла через коридор в гостиную, по пути коснулась каждой коромандельской ширмы. Большинство из них были подарены ей Боем.

Опустившись на длинный мягкий бежевый диван, Коко скинула туфли, откинулась на угловые подушки и подняла ноги повыше. Достав из серебряной коробки на столике сигарету «Житан», она закурила. Ее апартаменты в «Рице» предназначались только для нее, они были ее личным пространством. А эта роскошная квартира была ее лицом, которое она демонстрировала миру, когда ей этого хотелось. Тут она встречалась с репортерами или принимала клиенток и друзей, иногда занималась бизнесом, а порой просто отдыхала.

Коко смотрела на окружающую обстановку с удовольствием женщины, которая больше не зависит от мужчины, чтобы жить хорошо. Но это был и взгляд бедного отчаявшегося ребенка, который все еще жил внутри нее. Несколько минут ее взгляд касался красивой мебели в восточном стиле, сотканных вручную ковров со сложным орнаментом из Персии и Китая, ярких ширм, плодов из хрусталя, аметиста и розового кварца, свисающих с люстр над головой.

Она смотрела на прекрасные вещи, которые собирала долгие годы, на скульптуры и картины, украшавшие комнаты, изысканные венецианские маски, предметы искусства из золота, серебра и оникса, драгоценные шкатулки. Как и на лестнице, зеркала в квартире усиливали свет и множили отражения окружающей ее красоты.

Как в библиотеке Этьена или в библиотеке Боя, тут были поднимавшиеся до потолка полки книг в кожаных переплетах с тисненными золотом названиями на корешках. Большинство этих книг когда-то принадлежали Бою. При мысли о нем на лице Коко появилась улыбка. Она прочла почти все эти книги и многие другие, чтобы впитывать и узнавать, как научил ее Бой.

Вся эта роскошь, вся красота, все, на что она потратила жизнь, теперь оказалось в опасности.

Учитывая то, что творилось в городе, времени было мало. Ей не следовало ждать ответа на письмо, которое она отправила из «Ла Паузы» своему адвокату несколькими днями ранее. Она немедленно позвонит Рене де Шамбрену и потребует с ним встречи не позднее следующего дня. Коко подошла к телефону на письменном столе, стоявшему за ширмой в углу комнаты. Она сняла трубку, дождалась ответа оператора и назвала номер. Присев на край стола, Коко стала ждать соединения.

Секретарь Рене сообщила ей, что адвокат на юге Франции, консультирует премьер-министра и его кабинет по поводу дипломатической ситуации. Нет, она не знает, когда он вернется, особенно учитывая то, что немцы близко. Нет, не завтра. Возможно, через несколько недель или даже больше. Телефонные линии за пределами города уже перерезаны.

Коко медленно положила трубку на рычаг. Ей оставалось только ждать. Она принялась ходить взад и вперед по комнате, постепенно осознавая реальность войны.

Каждая секунда ее бездействия – это подарок Пьеру Вертхаймеру. Ни одна женщина не может получить свое место в мире даром. Безопасность – это все. Нет ничего важнее, даже любовь не так важна. Она рано усвоила этот урок с Боем Кейплом.

Глава девятая

Руайальё

1905 год

Я со смехом отбросила волосы назад, когда Флост галопом влетела во двор замка, опередив Боя.

– Мне в самом деле нужен компаньон по верховой езде, чтобы он не отставал от меня, – крикнула я ему.

Он улыбался, когда спешивался, и отдал поводья конюху.

– Ты рисковала, когда прыгала через изгородь, Коко. – Бой обошел мою лошадь и помог мне спешиться. – Я позволил тебе выиграть, бесстыжая девчонка. Но я вижу, что только разжег твое безрассудство. В следующий раз мы будем ездить по кругу.

– Объездка лошадей? Да, это тебя вполне устроит.

– Я серьезно. – Он взял меня за руку и повел в замок. – Я не хочу тебя потерять. – От этих слов у меня потеплело на сердце.

Из вестибюля с сияющим полом из древесины грецкого ореха широкая мраморная лестница поднималась на второй этаж. Там находились моя спальня, спальня Этьена и апартаменты Эмильенны, прекрасной Эмильенны, в прошлом любовницы герцогов королевской крови и даже королей. Теперь она стала любовницей Этьена и поселилась в Руайальё, что меня вполне устраивало. Я оставалась подружкой Этьена, его особым другом. Остальные семь спален наверху предназначались для гостей.

Лестницы на третий этаж, где жили слуги, располагались в дальнем конце каждого крыла замка, по одной лестнице с каждой стороны. Мы стояли в вестибюле, слева от нас находился бальный зал, справа располагалась гостиная, за ней салон, потом большая столовая, а за ней более уютная обеденная зона меньшего размера. В задней части замка были кухни и кладовые.

Это был мой дом. Так уверял меня Этьен. Какой же наивной я была. В то утро мы с Боем направились в заднюю часть замка и проходили мимо распахнутых дверей в бальный зал. Я удивилась, увидев, что ковры скатали и поставили лестницы-стремянки. На них стояли рабочие, балансируя на последней ступеньке, и развешивали гирлянды из плюща по всему потолку. В плющ были вплетены цветы и яркие ленты. Цветы украшали и люстры. Я остановилась в проеме дверей и всплеснула руками.

– Как красиво! – воскликнула я, вдыхая сладкий аромат, плывущий из зала. Меня охватило возбуждение. Если это были приготовления к балу, то повод должен был быть особенным.

Бой продел руку под мой локоть и попытался увести меня. Но я как будто приклеилась к полу, разглядывая великолепное помещение с высоким потолком. Солнечный свет лился через ряд двойных стеклянных дверей. По залу сновала армия горничных, вытирая, полируя, расставляя на столах серебряные подсвечники, хрусталь и фарфор. Столы были накрыты белоснежными скатертями, свисающими складками до самого пола.

С громким вздохом Бой выпустил мою руку, и я сунула руки в карманы бриджей. Я позаимствовала их у Боя и обрезала до нужной длины. Когда Бой это заметил, он очень удивился.

– У нас сегодня званый вечер? – спросила я. – Этьен ничего не говорил об этом, и мне нечего надеть. Мне придется одолжить что-нибудь красивое у Эмильенны.

– Коко, – пробормотал Бой, отворачиваясь. – Мне жарко, я устал. Давай посидим на террасе, там прохладно, и попросим принести нам холодной воды и печенья.

Я пошла за ним и поспешила его догнать. Мы прошли мимо библиотеки, потом мимо кабинета Этьена и вышли на террасу. Эмильенна уже была там. Она стояла у балюстрады и смотрела, как конюхи тренируют лошадей.

Я обратила внимание на то, что на ней длинное атласное, туго затянутое в талии платье с пышной юбкой в зеленую и темно-красную полоску, которое мне не нравилось. Это платье она обычно надевала для путешествий.

Волосы она убрала под широкополую шляпу, украшенную традиционным нагромождением искусственных фруктов и цветов. Платье и шляпа были тяжелыми и некомфортными. Одна перчатка уже была у нее на руке, другой она похлопывала себя по ладони. Эмильенна повернулась к нам.

– Ты уезжаешь? – удивилась я и тут же заметила, как они с Боем переглянулись. Что-то между ними происходило. Во мне вспыхнула ревность.

– Когда ты уезжаешь, Эмильенна? – спросил Бой. На меня он даже не посмотрел.

– Не раньше чем через час или около того, – ответила она.

– Хорошо. – Бой подошел к свободному креслу. Это был шезлонг, предназначенный для отдыха и солнечных ванн.

Эмильенна кивнула и направилась к двери.

– Я подожду в библиотеке, – сказала она.

Я посмотрела ей вслед, и когда Эмильенна вышла, я повернулась к Бою и удивленно подняла бровь.

– Это что сейчас было?

Вытянувшись на шезлонге, Бой затенил глаза рукой и странно посмотрел на меня. Он похлопал по месту рядом с собой.

– Сядь со мной рядом, Коко. Нам надо поговорить.

Я услышала напряжение в его голосе. Это было первое предупреждение. Мне показалось, что тень нашла на солнце, но я умела скрывать свои чувства.

– Вы двое деликатны, как фейерверк, – заметила я со смешком. – Вы с Эмильенной неожиданно влюбились друг в друга? Поделись со мной тайной. – Говоря это, я шла к нему, но на полпути остановилась и вместо того, чтобы сесть рядом с ним, устроилась на соседнем кованом стуле, повернув его так, чтобы видеть выражение лица Боя.

Он мгновенно сел и перенес ноги так, чтобы сидеть лицом ко мне. Бой протянул ко мне руки и взмолился:

– Дорогая, пожалуйста, иди сюда.

Я промолчала.

Зажав руки между коленями, он посмотрел мне прямо в глаза.