Огни деревни остались позади, дорога стала у`же. Если не считать тяжелой поступи мула и звука деревянных колес на неровной грунтовой дороге, мир вокруг них был темен и тих, когда они поднимались в гору к аббатству. Обнявшись с Антуанеттой и Жюли-Бертой, Габриэль вдруг отчетливо поняла, что мама ушла навсегда и папа оставит их в Обазине так же, как он оставил мальчиков у фермера. Это был поворотный пункт.

Коко посмотрела через двор виллы, ощущая внутри ту же пустоту, которую чувствовала в ту далекую ночь. Странно это – оглядываться назад. Она редко позволяла себе такое. Но перед ее внутренним взором предстал папа, шаркающей походкой уходящий по коридору и скрывающийся за дверью. Она смотрела ему вслед, все еще надеясь, что он передумает. Но он даже не обернулся.

Девочки быстро узнали, что папа за их пребывание в монастыре не платит и они должны отрабатывать свое содержание. Габриэль старалась помогать обеим сестрам, но в конце концов они оказались не слишком крепкими и не слишком стойкими. Много лет спустя обе покончили жизнь самоубийством. А братья… Ну что с ними поделаешь? Они живы и нищенствуют. Иногда они пишут ей, и порой она посылает им деньги. Какое-то время она еще надеялась. А потом поняла, что семьи у нее больше нет.

Правда такова: после той ночи, когда папа ушел, она знала, что осталась одна.

Коко закурила сигарету и положила голову на спинку кресла, наблюдая, как дым кружится в темноте. Она отлично справилась одна. Тогда она еще была Габриэль и зависела от других. Теперь она полностью изменилась, она Коко. Она построила новую жизнь, и Габриэль осталась в прошлом. Правда о бедности и несчастьях осталась ее секретом.

Знал его только один человек. Она отдалась ему телом и душой в ту же минуту, когда они встретились. Шелест волн у подножия утесов в «Ла Паузе» успокаивал ее, завораживал, позволяя течь опасным воспоминаниям. Ритм волн убаюкивал, почти гипнотизировал. Теплая вода набегала на берег и отступала. Бой Кейпл был единственным мужчиной, которого она когда-либо любила. Как же она ему верила!

Нет. Она бросила сигарету на землю и раздавила носком туфли. Этим вечером у нее достаточно проблем, чтобы думать о Бое Кейпле. Коко встала, пересекла сад, чтобы выйти к крытой дорожке, огибающей двор. Галерея напоминала ей о монахинях, скользящих по переходам и читающих молитвы.

Она вошла в спальню через высокие стеклянные двери, открытые навстречу бризу. Горничная Алиса только что разобрала постель. При виде Коко она улыбнулась и быстро вышла. Коко сняла одежду и надела белую шелковую ночную сорочку, которую Алиса разложила на кровати. Это была одна из любимых сорочек – на тонких бретелях и без всяких прочих украшений.

Коко подошла к туалетному столику и села перед зеркалом. Оставшись одна, она разглядывала свое отражение, чуть повернув голову направо. Фотографы называли ее профиль классическим – нос идеальной формы, челюсть излишне квадратная, но сильная, шея длинная и стройная. Оливковый тон кожи, унаследованный от папы – она всегда утверждала, что это загар, – чуть темнее, чем предпочитало общество. Но он выгодно подчеркивал ее большие черные глаза под бровями вразлет и короткие черные завитки, обрамлявшие лицо. Бой однажды сказал, что она не хорошенькая в общепринятом смысле, но красивая. Она до сих пор пыталась расшифровать эту его фразу. Коко улыбнулась, взяла щетку, но потом встала и подошла ближе к зеркалу.

Когда в уголках ее глаз появились эти мелкие морщинки?

Коко выключила все лампы в спальне, оставив только ночник на столике у кровати. Скользнув под шелковые, пахнущие лавандой простыни, она протянула руку за книгой, которую оставила накануне у кровати. Это был новый роман Колетт. Коко вздохнула, устраивая книгу на коленях. Колетт отличная писательница, но дружить с ней сложно.

Мысли Коко не задержались на романе, а вернулись к предательству Пьера. В прошлом они с Пьером воевали из-за разных взглядов на «Общество Мадемуазель» и духи, созданные Коко, но каждый раз им в итоге удавалось сохранить их дружбу. На самом деле Коко часто гадала, не влюблен ли в нее Пьер немного. Несколько раз он присылал ей букет ее любимых белых камелий, даже тогда, когда она выигрывала дело в суде.

Коко вспомнила тот день, когда они встретились впервые. Он был похож на красивую картину. Солнечный день на скачках. Ветер колышет красные, белые и синие флаги, всюду насыщенные цвета драгоценных камней, и все это в густом соленом морском воздухе на побережье Нормандии.

Пьер выглядел изысканно, высокий и стройный, с темными волосами и высоким лбом. Он всегда улыбался. Коко восхищалась его стилем – модный жилет, аккуратный галстук и пальто из светлой шерсти, шляпа-дерби слегка сдвинута набок. Но особое внимание привлекали его глаза, глубоко посаженные, с дружелюбными искорками и морщинками в уголках. И очень темные круги под ними.

При воспоминании об этом Коко вздохнула. Она всегда считала, что по глазам Пьера ничего прочесть нельзя. Был ли он в те времена ее истинным другом или все же конкурентом?

Она захлопнула книгу Колетт, отбросила ее в сторону и погасила свет.

Когда Шарль Прюдон вернется из Грасса, она подпишет все контракты и решит судьбу Пьера. Ни один французский суд не отклонит иск о признании ее единственной владелицей «Общества Мадемуазель» после того, как ее юристы представят его в суде.

Но, как это всегда бывало при появлении проблем, внутри нее заговорила Габриэль: «Пьер победит тебя, и что ты станешь делать, если он со всеми его деньгами выиграет суд? Мы снова станем бедными».

Ее мозг тут же начал подсчитывать расходы. Номер в отеле «Риц». Но это же ее дом. А еще расходы на содержание «Ла Паузы» и на поддержку того, что осталось от бизнеса в Доме моды.

Коко щелкнула языком: «Я не позволю Пьеру выиграть».

Перекатившись на спину, она уставилась в потолок. Если бы Бой Кейпл оказался в эту минуту с ней рядом, он бы обнял ее. Он бы прошептал, что любит свою маленькую Коко, и ей не пришлось бы жить в нескончаемой борьбе. Он бы негромко сказал, что Коко его единственная любовь навеки.

Длинные темные ресницы Боя коснулись ее щеки. Его дыхание щекотало ей шею. Глаза Коко начали закрываться, а бриз тем временем гулял по комнате, бледная луна освещала любовников. Обнявшись, они погружались в волшебство, Коко и Бой. И снова Бой Кейпл был ее любовником, отцом, братом, другом, наперсником. Ее защитником.

Глава третья

Компьень, замок Руайальё

1904 год

В тот день, когда я впервые увидела Боя в Руайальё, Этьен так спешил попасть в загоны с лошадьми, что едва остановился в холле замка, чтобы коротко представить нас друг другу. Он тут же ушел, а Артур Кейпл, известный всем как Бой, остался на месте и молча изучал меня. Не говоря ни слова, он приподнял мой подбородок. Его зеленые глаза встретились с моими, и я не отводила от него глаз, от этого вырубленного творцом из камня мужчины, обожженного солнцем так же, как и я. Мне показалось, что он способен заглянуть в мои мысли и мою душу. Я слышала голос Этьена, приветствовавшего кого-то во дворе. Сверху эхом отдавались шаги горничной, ходившей по деревянному полу. Но Бой и я были словно отгорожены от этих звуков. Я была одурманена.

Он наконец заговорил, нарушив напряжение момента.

– Значит, это и есть малышка Коко. – Бой сделал шаг назад и сунул руки в карманы, сразу сделавшись беззаботным. – Ты фея, такая же восхитительная, как хвастался Этьен. – Когда он улыбался, его глаза смеялись. – Я слышал, что ты была самой популярной певицей в Мулене и заставила Этьена за тобой побегать.

Когда в семнадцать лет я вышла из монастыря, Этьен уговорил меня бросить сцену в кабаре в Мулене, что неподалеку от Обазина, и привез меня в свое имение Руайальё, расположенное примерно в сорока пяти километрах к северо-востоку от Парижа. Этьен был высок, красив и женат, хотя его жена жила в другом месте. Он был богат, а я была молода и бедна, совсем девчонка. В Мулене я оставила работу швеи в мастерской портного и пение за чаевые по вечерам в кабаре «Ротонда».

Эти вечера были возбуждающими: сверкали огни, играла музыка, люди танцевали. Все военные, расквартированные в Мулене, приходили в «Ротонду», как и молодые люди из города. Они приветствовали меня, пока я с важным видом расхаживала по сцене и пела. Мне нравилось все это: мужчины и мальчики, запахи кожи, дыма и вина, гнилые дубовые доски старой сцены. Они называли меня Коко, по имени героини одной из моих песенок. Имя прижилось. Я сказала себе, что я больше не бедняжка Габриэль.

В Руайальё, впервые после смерти мамы, я сразу почувствовала себя в безопасности. Благодаря Этьену у меня была своя комната, собственное пространство и роскошная большая кровать с шелковыми простынями и грудой подушек. И я могла спать допоздна.

Той весной, когда я впервые приехала в Руайальё, по утрам я наслаждалась бездельем, через открытые окна смотрела на просторные поля поместья Этьена, сверкающие свежей зеленью и золотыми валками соломы, на конюшни неподалеку, выстроенные из того же старого серого камня, что и сам замок. Я вдыхала чистые ароматы скошенной травы, сухих лепестков попурри в вазах, лимонной полироли для дерева и душистого дрожжевого хлеба, который пекли в кухне внизу.

Пока я жила в аббатстве, у меня постоянно урчало в животе от голода. Но теперь я могла съесть хоть целую буханку, если бы мне этого захотелось! И все это потому, что Этьен Бальсан выбрал меня. Я была его любовницей, и это был мой новый дом. Этьен сказал, что я могу жить в Руайальё столько, сколько захочу, – вечно.

Конюшни Этьена славились по всей Европе. Он был почти французским аристократом – по образованию, если не по крови. Деньги в его семье были «старые». Этьен научил меня ездить верхом, спокойно чувствовать себя за столом, накрытым на тридцать человек, и делать вид, что я люблю человека, которого в душе я считала только другом.

У Этьена было много домов и много любовниц, а где-то жила его жена, но она не была помехой. Я знала, что я особенная, не похожая на других. Когда другие его женщины приезжали в замок с визитом, они были одеты в длинные платья с тугими корсетами, сжимавшими талию. Они пользовались макияжем, делали сложные прически, носили шляпы и ездили верхом в дамском седле. Я носила старые хлопковые сорочки Этьена, его бриджи и старый сюртук, которые я перешила. Тогда у меня были длинные волосы, и когда мы ездили верхом, я позволяла им свободно развеваться на ветру.

Мы мчались наперегонки. Он дразнил меня, утверждая, что я езжу как банши. Я была Коко, его любовницей, но еще я была ему другом. Уже тогда мне хватило мудрости понять, что дружба часто живет дольше, чем любовь.

Бой Кейпл покорил мое сердце в Руайальё. Элегантный в любое время дня и в любой ситуации. У него были тонкие усики, волосы зачесаны назад так, чтобы прикрывать уши по новой и современной моде. Бой был англичанином, изящным, остроумным и с деньгами, которые ему приносили угольные шахты в Ньюкасле, корабли и железные дороги. Состояние он составил собственными руками, а не унаследовал от отца, как Этьен. Бой был очаровательным, умным, богатым, холостым и спортивным. Он играл в поло и владел конюшнями с пони. Как и у Этьена, у него было много любовниц. А еще он был проницательным и амбициозным, но это я упустила из виду.

Меня потянуло к Бою с первой же минуты нашей встречи. Но поначалу я пыталась справиться с чувствами. Я думала: «Что ж, вот еще один мужчина, которому нравятся хорошенькие кокетки».

После нашей первой встречи Бой приезжал в Руайальё почти каждые выходные. Мы были просто друзьями, но только внешне. Нас сильно тянуло друг к другу. Я это ощущала и знала, что Бой тоже это ощущает. Я чувствовала, что в этом мужчине есть какая-то глубина, которую он еще мне не открыл.