В отдалении появились предгорья Морских Альп, темные силуэты гор встали на востоке. Они проезжали залитые солнцем поля с раскиданными то там, то тут домами с красными крышами. «Даймлер» ехал через виноградники и рощи оливковых деревьев, а потом снова оказывался в темном лесу под покровом простиравшейся на целые мили густой зелени. Недалеко от Мужена и нужного им поворота шоссе пошло вверх. По полям на невысоких холмах рядами двигались мужчины и женщины, собиравшие цветы. В воздухе разливался сильный и сладкий аромат.

– Майские розы, – сказал Жак.

Деревня Флёр еще не показалась вдали, когда Коко услышала идеально слаженный перезвон церковных колоколов. На мгновение они напомнили ей об аббатстве в Обазине. Коко закрыла глаза и прогнала эти мысли прочь, в глубину мозга, где жила Габриэль. Теперь она Коко, напомнила она себе. Дни бедности и тревоги миновали, и даже Пьеру Вертхаймеру не удастся вернуть ее туда.

Деревушка Флёр оказалась маленькой и не такой старой. Всего несколько веков, как пояснил Жак. Они проехали через толпу на базаре, где на прилавках высились яркие пирамиды фруктов, лежали овощи и травы – зеленая и белая спаржа, золотистые абрикосы, фиолетовые сливы, едва не лопающиеся от сока, ярко-красная клубника. Были там и баночки с взбитым медом.

– В это время года клубнику привозят из Испании, – пояснил Жак и улыбнулся Коко в зеркале заднего вида. – Через несколько недель у нас будет собственная клубника ранних сортов. Моя жена делает заготовки и продает их в Мужене. Меня она на кухню не пускает, когда работает, боится, что я все съем еще до того, как она заполнит банки.

Как бы ей хотелось остановиться… Но у нее не было времени.

Они проехали через аркаду и выехали на вымощенную булыжниками дорогу, вдоль которой стояли низкие прочные здания, окрашенные солнцем в янтарный цвет. Между некоторыми из них уходили вглубь узкие переулки. Дорога резко повернула, и перед ними появилась церковь с привычной для Прованса открытой колокольней из кованого железа, созданной с таким расчетом, чтобы выдерживать мистраль.

Справа площадь обрамляли магазинчики и открытое кафе. В центре оставили заросший травой участок, посредине которого журчал маленький фонтан. У церкви они повернули налево и выехали из деревни через ветрозащитные посадки из кипарисов.

Еще полмили, и они увидели въезд на ферму. Над узкой грунтовой дорогой наверху железной арки красовалось название «Дом Бесс». Солнце стояло высоко в чистом голубом небе, воздух был прозрачным. Коко пришла в восторг. Эта ферма была решением проблемы. И никакой Грасс ей не нужен.

Автомобиль проехал под аркой и двинулся по дороге между полями, засаженными рядами цветущих роз. Коко глубоко вдохнула сладкий от запаха глины и нагретой земли воздух. Дорога повела их дальше, между кустов летнего жасмина. Его аромат пьянил.

Недалеко от конца дороги Жак указал на дом из квадратного желтоватого камня, похожий на другие здания деревни. За ним Коко разглядела длинное одноэтажное строение из такого же камня и решила, что там расположено парфюмерное производство.

«Даймлер» остановился перед домом. Жак вышел и помог выйти Коко. Практичный провансальский стиль, решила она: дом смотрел на юго-восток, отсекая северный ветер. Окна с толстыми стеклами и ставнями были достаточно маленькими, чтобы защищать от дождя и снега, но достаточно большими, чтобы пропускать свет. Изогнутая рыжая черепица на покатой крыше была уложена так, чтобы образовались стоки для дождевой воды.

Услышав шум, Коко повернулась и увидела девушку, спешащую к ней откуда-то из-за дома. Та подняла руку и улыбнулась.

– Я услышала шум мотора, – крикнула она. – Добро пожаловать в Дом Бесс, мадемуазель Шанель!

Девушка выглядела как возбужденный жеребенок – красивая, изящная, с пружинистой походкой. Коко решила, что ей нет и двадцати одного года. Подойдя ближе к приехавшим и тяжело дыша, девушка перебросила через плечо длинную белокурую косу, и в ней засверкали золотистые искорки. Коко поразили ее большие сияющие глаза цвета аметиста, гладкая мягкая кожа, натуральный цвет губ и румянец.

– Позвонила Сюзетта из магазина, – задыхаясь, сказала девушка. – Мы вас ждали.

Коко, изучая девушку взглядом кутюрье, протянула руку так, чтобы кончики их пальцев соприкоснулись. Такая внешность пропадает в глубинке Прованса. Если бы Коко продолжала создавать модели, она бы обязательно наняла эту девушку манекенщицей.

Дверь дома распахнулась, и на пороге появился мужчина в возрасте. Отец семейства, парфюмер Бесс, догадалась Коко. Она смотрела на него, оценивая, пока он спускался по ступеням и шел к ним по узкой грунтовой дорожке под газовыми фонарями, свисавшими с веток деревьев у него над головой. На пороге осталась стоять женщина-тень – седые волосы, неясные черты лица. Как это уже бывало не раз, Коко задумалась о том, почему женщины в определенном возрасте позволяют себе просто исчезнуть.

Мужчина остановился рядом с девушкой.

– Я Ури Бесс, – представился он. Голос у него был резкий, раздраженный. – А это Мариэль, моя дочь.

– Благодарю вас за то, что вы позволили мне приехать, господин Бесс. Я Габриэль Шанель.

– Я знаю, кто вы. – Она явно не произвела никакого впечатления на этого грубого, тяжело работающего провансальца, раздраженного тем, что его день нарушили.

– Идемте, – пригласил Бесс. – Мы покажем вам, где мы работаем. – Положив руку на плечо дочери, он направил ее к длинному зданию позади дома. Коко пришлось последовать за ним. Женщина, остававшаяся на пороге, исчезла.

Когда они обошли дом, девушка остановилась, чтобы подождать Коко, а Ури Бесс продолжал идти вперед.

– Прошу вас простить моего отца, мадемуазель. Мы готовимся к сбору летнего урожая, и он немного нервничает. Нам сейчас трудно найти работников. – Девушка пожала плечами. – Все молодые люди уйдут на фронт, если начнется война. – Мариэль взяла Коко под руку. – Но, насколько я понимаю, вы приехали ради этого. Вот наше производство.

– Замечательно, – оценила Коко и после короткой паузы спросила: – Вы продаете весь ваш товар в магазине в Каннах?

– Да, мадемуазель, но у нас есть несколько клиентов за рубежом. – Мариэль с гордостью посмотрела на нее. – У нас маленькая ферма, всего лишь около шестидесяти акров. Но этого более чем достаточно, чтобы каждый год заполнять полки нашего магазина в Каннах.

Коко кивнула. Да, все так, как она надеялась. Магазин в Каннах был пуст. У них обязательно есть запасы.

Ури Бесс открыл дверь, отступил в сторону, пропуская вперед Коко и свою дочь, и вошел следом за ними. Помещение было сумрачным и прохладным, низкий потолок лежал на балках из грубого темного дерева. Камень и дерево много лет впитывали разнообразные ароматы. Закрыв дверь, Бесс включил электрическую лампочку под потолком. Другим источником света было окно, выходившее на коттедж и дорогу. У окна стоял большой дубовый стол – рабочее место парфюмера.

Девушка придвинула к столу высокий табурет.

– Прошу вас, мадемуазель. Не хотите ли присесть?

Коко проигнорировала табурет. Она была невысока^[2], грациозна и с хорошей осанкой, поэтому предпочла разговаривать с недружелюбным фермером, стоя в полный рост. Если манеры Бесса станут лучше, она, возможно, предложит ему долгосрочный контракт на покупку его абсолюта жасмина. Хотя угроза войны скоро минует и цены упадут. Так стоит ли брать на себя обязательства?

Коко поставила сумку на стол, сунула руки в карманы юбки и осмотрелась. Ури Бесс скрылся за дверью рядом с камином в дальнем конце комнаты. Должно быть, дверь вела к цветочным полям, предположила Коко. На полках слева от нее стояли сосуды с названиями ингредиентов с этикетками, написанными от руки, – корни растений, специи, травы, мускус, амбра, абсолют циветты. Там были емкости и с химическими веществами.

– Синтетические ингредиенты?

– Да, мадемуазель, – ответила девушка, забирая тряпку с рабочего стола.

Справа от Коко, на другой стене, располагались еще полки с флаконами из толстого янтарного стекла, в которых, как она догадалась, находились абсолюты, полученные из цветов. В углу под полками на полу стоял маленький черный железный сейф.

– Папа сейчас вернется, – сказала Мариэль. – Прошу меня простить. – Она отошла к камину, где был подвешен двойной медный чан. Девушка болтала о ферме, об урожае и жизни в деревне, пока чистила чан снаружи и они ждали возвращения парфюмера.

Наконец вернулся Бесс. Кивком указав на полки с ингредиентами, Коко сказала:

– Я вижу, что вы используете синтетические вещества, господин Бесс. Позвольте спросить, где вы изучали науку, химию?

Густые брови мужчины сошлись на переносице. Он был примерно на фут выше Коко и, хотя немного сутулился, оставался мускулистым и крепким. Кожа потемнела от солнца, непослушные седые волосы были жесткими.

– Соединение синтетических веществ и природных материалов – это искусство, мадемуазель, а не наука. Художнику незачем знать химический состав красок, чтобы писать картины. То же самое относится и к парфюмерам. – Он положил руку на чан рядом с ним. – Мужчины семьи Бесс, – он бросил взгляд на дочь, – и женщины на протяжении поколений создавали духи.

Коко перевела взгляд на Мариэль.

– О! Значит, вы тоже создаете ароматы?

– Да, мадемуазель. – Девушка чуть вздернула подбородок и добавила: – Сюзетта сказала, что сегодня утром вы купили флакон моих духов «Любовь Прованса». Я создала их сама. Я надеюсь когда-нибудь работать в Париже.

– Меня интересуют именно эти духи. – Девушка выглядела слишком молодой, чтобы создать такой изысканный аромат. – Расскажите мне о жасмине. Какой процесс вы используете для получения масла?

Мариэль соединила ладони и улыбнулась.

– Разумеется, мы используем только цветы, выращенные на наших полях.

– Сейчас мы собираем урожай роз, – прервал ее Бесс. – И, как вы понимаете, формула «Любви Прованса» – это тайна.

Разумеется, мелкий фермер должен хранить свои секреты. Но тон его был неприветливым. Руки Коко в карманах сжались в кулаки, ногти вонзились в ладони, но голос прозвучал спокойно.

– Я здесь не для того, чтобы шпионить, господин Бесс.

– Что ж, тогда ладно. – Его рука погладила бок чана. – Если речь идет о майских розах, то вот здесь мы отделяем масло от цветков и листьев с помощью мацерации. Используем высокую температуру. В этом чане сырье кипит в растворителях, а потом мы отправляем их в экстрактор вон там. – Он кивком указал на дверь и комнату за ней. – Конечный продукт, масло, как вы сказали, и есть абсолют.

– Да, это мне известно.

– Но с жасмином, – вступила в разговор Мариэль, – мацерации мы предпочитаем старинный метод.

– Мари! – прервал ее Бесс. Коко уставилась на него. Как же тяжело с провансальцами! В Париже она привыкла к большему почтению.

Фермер подошел к дочери и вцепился рукой в ее плечо.

– Довольно. Нашей посетительнице пора уходить. – Он бросил взгляд на Коко. – Нам нужно работать.

– Но я проделала такой путь!

Его глаза стали ледяными.

– Вам не повезло. Это Мари разговаривала с продавщицей из магазина в Каннах. Я бы предложил вам не тратить время понапрасну, мадемуазель. Мы заняты. И обычно мы не пускаем сюда посетителей. – Мариэль, стоявшая рядом с отцом, покраснела.

Коко прислонилась к краю рабочего стола и принялась перебирать жемчуг на шее, борясь с нарастающим раздражением.

– Возможно, вы неправильно поняли цель моего визита. Я приехала по делу, если вы захотите меня выслушать. Я хочу приобрести абсолют жасмина, который у вас есть. Какую цену вы хотите за кило?

– Сейчас у нас всего лишь один флакон, – сказала Мари. – В нем один килограмм. Сбор урожая будет только в середине лета.

– Излишки нашего абсолюта жасмина уже обещаны, мадемуазель Шанель. – Тон старика был грубым.

Холодная улыбка исчезла с лица Коко.

– Весь абсолют? Даже после сбора урожая?

– Все, что мы не используем.

– У вас есть контракт?

– Я дал слово.

– Кто покупатель?