Добавив новые обвинения к уже имеющимся, Шуя Ганъюна быстро заковали в кандалы и уволокли на нижние уровни, где располагались тюремные камеры. Сейчас же подле возвышения находился Сяо Вэнь.

Не обращая внимания на переливы мелодий, лекарь со связанными за спиной руками смотрел на ступени перед собой, не опуская взгляда в пол. Он выглядел равнодушным и невозмутимым, ничем не выказывая того, что творилось у него на душе. Сяо Вэнь стоял так с самого утра. Обеденный гонг прозвучал три раза, и вереница слуг проследовала в зал, внося блюда, от запаха которых в животе у лекаря затянуло. Он не ел уже три дня.

Танцы сменялись представлениями, представления – танцами. Лишь одно в этом зале было неизменно – стоящий перед возвышением Сяо Вэнь.

Ближе к вечеру он услышал монотонный голос судьи, зачитывающий обвинения в полной тишине. Вокруг больше не порхали лепестки вишни, а на столах не осталось ни намека на вино и закуски. Все внимание в зале было сосредоточено на лекаре. Гильдейские купцы, днем ведущие себя как достопочтенные праведники, к ночи превращались в свору голодных до крови псов.

– Господин Сяо, вы признаете свое соучастие в преступлении, унесшем жизни ста четырех человек? – спросила судья.

Сяо Вэнь сказал лишь то, что повторял каждый допрос, прекрасно зная, что за этим последует:

– Нет.

Судья коротко кивнула и, не повышая голоса, все так же сухо приказала:

– Несите меч.

На Сюин, стоявшая на страже возле возвышения, приблизилась, обнажая меч судьи. Никогда не преклонявший колен даже перед императором, Сяо Вэнь был сбит главнокомандующей с ног. Его халат цвета охры был в пятнах крови и кое-где рваным, а волосы, прежде аккуратно зачесанные в высокий хвост, – распущены и взлохмачены. Он пребывал в плачевном состоянии, однако от пристального внимания всех в зале не укрылось, что его взгляд, хоть и немного потухший, по-прежнему исполнен несокрушимой твердости. Казалось, что чем дольше гильдия видит непокорно вскинутый подбородок лекаря, тем сильнее распаляется в ней жажда человеческой крови. Кто-то из глав даже достал веер, судорожно обмахиваясь в предвкушении еще одного увлекательного зрелища. Со всех сторон шепотом обсуждали участь стоящего на коленях мужчины.

Тяжело дыша, Сяо Вэнь смотрел на стальной клинок, лежащий перед ним на низком столе. Его глаза, утратившие блеск за минувшие дни, были прикрыты.

С рук Сяо Вэня сняли вервия, и он уже готовился ощутить все ту же невыносимую боль и оказывать сопротивление, когда голос, внезапно раздавшийся в зале, заставил его распахнуть глаза.

– Яотинское руководство по расследованию уголовных преступлений свидетельствует о применении пыток в суде только в том случае, если преступник был изобличен, но отказывается признавать себя виновным или если преступник меняет свои показания в ходе дознания, – ровным голосом говорил Лю Синь, медленно идя по залу и сложив руки за спиной. – Так гласит свод законов Яотина.

Остановившись в десяти шагах от Сяо Вэня, он поднял спокойный взгляд на судью.

– Одним из важных доказательств, наряду со свидетельскими показаниями и вещественными уликами, добытыми в ходе осмотра места преступления или освидетельствовании трупов, по законам Яотина считается клятва, которую господин Сяо дал при первом допросе. – На виске Лю Синя выступила вена, но он продолжал уверенно и твердо: – Однако доказательства, добытые незаконно, не могут учитываться в суде. Мне зачитать госпоже судье закон, запрещающий это? – вскинул он брови, не сводя с женщины взгляда.

Судья, которая все это время неотрывно смотрела на него, спросила:

– Кто вы такой и как проникли на территорию резиденции?

Лю Синь вынул из-за пазухи своего светло-голубого халата табличку и приподнял ее.

– Я являюсь учеником господина Сяо. Гвардейцы безо всяких проблем пропустили меня. Неужели вы не знаете и этих правил?

От неприкрытого хамства каменная маска на лице судьи, скрывающая эмоции, дала небольшую трещину и явила всполохи злости в светлых глазах. Посмотрев в сторону На Сюин, судья кивнула ей, приказывая удостовериться в правдивости слов юноши. Коротко поклонившись, главнокомандующая стремительным шагом вышла из зала. Проводив ее взглядом, Лю Синь вновь повернулся к судье.

Первостепенная задача ее пребывания в Яотине заключалась в том, чтобы выяснить детали преступлений в истреблении буддийского храма. Поскольку сам Дун Чжунши был не в силах справиться с этим, прочие главы не желали разбираться с напастью вместо него, а единодушно переложили эту обязанность на судью, пусть и временно поступившись правом на пост главы гильдии. Но если бы они знали, чем все обернется для них, то предпочли бы замять это дело как можно скорее, самостоятельно выбрав нового главу Яотина. Поскольку три из тринадцати городов пали, на этот пост претендовали несколько кандидатов. Гораздо проще занять новый город, тем более столицу – Яотин, чем восстанавливать разрушенный. Однако судья, которая попросту узурпировала правление в Яотине, пусть и в соответствии с правилами, теперь намеревалась прибрать себе еще три города, обвиняя их правителей в халатности. И это, судя по всему, было только началом.

Выбор нового главы для одного города мог тянуться годами, а для трех городов – еще дольше. Теперь всем главам также грозили проверки, и, если в ходе их выяснится, что они преступили хоть один закон гильдии, их лишат правления одним мановением руки. Только в эти дни они поняли, что сами себя загнали в ловушку: клятвы, данные на крови много лет назад, убили бы их, пойди они против судьи. К тому же их дочери, заложницы этой резиденции, не могли быть освобождены и вернуться в свои кланы, поскольку были женами правителя гильдии и должны были разделить его участь^[2].

По залу прошел ропот. Главы жаждали очередного развлечения от вида терзаемого болью и унижением лекаря и никак не ожидали, что станут свидетелями нечто совсем иного.

– Доказательства обвинения господина Сяо на этом суде добыты незаконно, – уверенно продолжил Лю Синь. – Господин Сяо является не просто жителем вольного города – он также западный князь. Отношения вольных городов и империи хоть и можно назвать напряженными, однако они не объявляли друг другу войну. Господина Сяо по закону можно считать послом от империи, поскольку он не был лишен своего титула. Обыск такой высокопоставленной персоны возможен только при наличии особого распоряжения, подписанного главой Яотина, и должен проводиться исключительно линьши^[3]. Но поскольку господин Дун сейчас отсутствует, а у вас как у временного заместителя на этом посту нет на это полномочий, то, полагаю, ваши гвардейцы не имели никакого права вламываться в дом господина Сяо в поисках того, в чем его можно было бы обвинить?

Судья медленно поднялась с кресла и двинулась вниз по ступеням. Проходя мимо главной жены Дун Чжунши, она тряхнула своим тяжелым рукавом, задев женщину и оставив на ее скуле царапину, – но словно не заметила этого и, спускаясь, спросила:

– Как ваше имя?

– Лю Синь.

– Вы упускаете одну очень важную деталь, господин Лю. – Обогнув оцепеневшего и безмолвного лекаря, по-прежнему стоящего на коленях, она встала перед Лю Синем. – Поскольку господин Дун сейчас недееспособен, было созвано чрезвычайное собрание всех глав гильдии, на котором установили особое право на осуществление доноса. Теперь расследование может начаться по моему личному усмотрению, чтобы ускорить процесс.

Лю Синь приподнял уголки губ в полуулыбке, глядя ей в глаза:

– Под страхом смертной казни осуществлять доносы все еще запрещается, как ни крути. Могу я узнать, где же доносчик? Кто он? Как его имя? Почему он сейчас не здесь? – Видя, как светлые глаза женщины стекленеют от ярости, он продолжил: – А… наверное, он умер под пытками? Но как же так? Это ведь противоречит тому, что я только что сказал.

– Своими словами, господин Лю, вы рискуете навлечь на себя обвинения в нарушении правил общения с высокопоставленными лицами.

– За что же? Я ничего не сделал. Как доверенное лицо своего учителя, я просто пользуюсь правом встретиться с его обвинителем. Но поскольку этот донос можно считать анонимным, раз уж доносчика тут нет… – Лю Синь заглянул за спину судьи с двух сторон, словно выискивая еще одного участника судебного процесса. – То тогда незаконно обвиненный должен быть освобожден немедленно.

Судья внезапно усмехнулась краем рта, в глазах блеснуло пренебрежение.

– Господин Сяо обвиняется не только в одном преступлении о сговоре и подстрекательстве с целью убийства ста четырех человек. Ему также предъявлено обвинение за невыдачу домочадцев. Господин Сяо уже три дня упорно отказывается снимать защитные заклинания со своего дома, чтобы мы могли допросить всех тамошних жителей^[4].

Подобная новость, казалось, застала Лю Синя врасплох. Бросив взгляд в спину Сяо Вэня, понурившего голову, Лю Синь опустил глаза в пол, слегка поджимая губы и выдавая тем самым свое напряжение. Острый взгляд судьи, уловивший тень этих эмоций, тут же вспыхнул. Вмиг ее аура, что и до этого была тяжелой, вдруг сделалась ужасающей. Даже главы гильдии вжали головы в плечи, едва увидев выражение ее лица.

За несколько мгновений придя в себя и сосредоточившись, Лю Синь еще раз посмотрел на спину Сяо Вэня и снова вскинул прохладный взгляд на судью.

– Возврат обвинений, – громко сказал он, чтобы все в зале слышали.

– Что? – Судья наклонила голову набок, полагая, что ей показалось.

Лю Синь сделал два шага вперед, глядя ей в глаза. Заведя руки за спину, он заговорил, уверенно произнося каждое слово:

– Я возвращаю вам обвинение, госпожа судья. Если вы не можете предоставить доносчика, то по суду Яотина донос признается ложью. Ответственность за такой донос несет тот человек, который его осуществил. – Он подался вперед. – А это именно вы.

Тишина, повисшая в зале, позволила расслышать даже шелест одинокого лепестка вишни, упавшего между юношей и судьей.

Лю Синь видел, как ее глаза, цветом напоминающие горькое рисовое вино, становятся совсем белыми, словно покрываясь инеем. Женщина не моргая вглядывалась в лицо наглеца, посмевшего кинуть ей обвинение при всей гильдии, тем самым впервые за долгие годы словно обмакнув ее в грязь. Лю Синь, не прерывая зрительного контакта, едва уловимо дернул уголком губ, слыша оживающие голоса. Теперь главы гильдии бросали в сторону судьи совсем иные взгляды. Судья сжала кулаки под широкими тяжелыми рукавами, тоже слыша шепотки глав и ловя боковым зрением надменные выражения на их лицах.

В этот момент в зал вернулась На Сюин. Торопливым размашистым шагом она подошла к подножию места главы.

– Стражники не пропускали этого человека, – сказала главнокомандующая, окинув Лю Синя тяжелым взглядом. – Он тайно пробрался на территорию резиденции.

Судья усмехнулась, глядя на прикрывшего глаза юношу. После чего стиснула зубы и развернулась, взмахнув черными широкими рукавами.

– Убрать заключенного и взять под стражу этого человека! На рассвете господина Лю ожидает дознание на Единении душ!

Молчавший три дня Сяо Вэнь вдруг принялся вырываться из пут изо всех оставшихся сил. Вскинув взгляд на судью, он дрожащим голосом закричал:

– Нет! – В глазах его бушевал ураган мольбы и страха. – У нас был уговор! Не трогайте его! Я приму все наказания!

– Вэнь-гэ, – позвал Лю Синь. Когда лекарь мигом обернулся и встретился с ним глазами, он продолжил, силясь улыбнуться: – Учитель и ученик должны идти рука об руку и разделять каждый ломоть хлеба и каждый удар на своем пути.

[3] Линьши () – чиновник для расследования уголовных преступлений в Древнем Китае.