Условная «вата в ушах» моментально рассосалась, и до слуха снова донесся бубнеж старшего техника:

– … а самое главное, милочка, это то обстоятельство, что эфракоры… или мбату, сейчас уже и не разберешь, имели при жизни схожее до степени смешения с человеческим техническое мышление. Бог с ним, со строением конечностей. Куда важнее восприятие окружающей реальности. А оно очень близкое к нашему. Это даже в их языках программирования нашло отражение. И это, на мой взгляд, самое интересное…

Ясно-понятно. Таки оседлал любимого конька Дед Максим. Киберлингвистика его главная страсть в жизни. Я этого не говорил, что ли? Ну вот, исправляю это упущение. Что же до сути явления – пожалуй, как-нибудь в другой раз расскажу. Это довольно длинная и печальная история, впрочем, как и вся жизнь старшего техника Кузнецова.

Глава 5

Территория: зона влияния Колониального содружества

Сектор: Приграничье

Система: Мир Эндрюса

Статус: Столичное поселение Рио-Рохас

Дата: День 693 (7 апреля 2084 года), местное время 17:44

– Внимание экипажу! – Сара Эштон с изрядным облегчением откинулась на спинку кресла, выпустив, наконец, из рук штурвал, и после нервной паузы завершила фразу: – Поздравляю с успешной посадкой! Протокол «Зона высадки» активируется через три… две… одну! Всем спасибо, все свободны!

Из динамиков аудиосистемы донеслись нестройные аплодисменты – а попробуй поаплодировать дружно после такой болтанки, да еще и в не предназначенных для этого перчатках! – и мы с Максом присоединились к дружному десантному коллективу, отдавая дань уважения нелегкому труду пилотов. В «Грифе-втором», я уверен, сейчас происходило ровно то же самое – традиция! Плюс это самое малое, что мы, бойцы, могли сделать для наших отважных летчиц. По той простой причине, что Сара оказалась права, когда напророчила нам час относительно спокойного спуска, ну а после него нехилую взбучку. Так оно и вышло: атмосфера Мира Эндрюса не отличалась дружелюбием по отношению к чужакам, и мы аж трижды попали в турбулентность, сгладить которую не самые совершенные гравикомпенсаторы эфракоров не сумели. То есть не то чтобы почти полностью. Тут даже о половине речь вести не приходится. Скорее, сгладили лишь чуть-чуть. Так что мы в полной мере прочувствовали на собственных шкурах всю прелесть полета в атмосфере, особенно в нижних – самых плотных – ее слоях. Хорошо, тот же Макс вовремя вспомнил, что с нами гражданский, и почти насильно пристегнул репортершу к ее кокону. Но, судя по зеленому лицу мисс Джонс, от тошнотиков она удержалась исключительно чудом. Кто сказал силой воли? Тут скорее гонором можно объяснить. Не пожелала ударить лицом в грязь, хе-хе. Но это я уже так, по привычке ворчу. И исключительно мысленно. Не знаю, впервые у нее высадка в таких условиях или ей и раньше доводилось испытывать нечто подобное, но самообладание девицы вызывало исключительно уважение. Мне, что удивительно, и подкалывать ее не хотелось. Пожалуй, стоит даже немного подбодрить – нам в кабине еще довольно долго париться, по нормативам время развертывания малого охранного комплекса на оценку «отлично» составляет десять минут ровно. Меньше – лучше. Но, насколько мне известно, рекорд КСН в этом компоненте составлял девять минут сорок две секунды. Ну а поскольку мы сейчас отнюдь не на оценку работаем, и непосредственной опасности нет – оба «Грифа» благополучно сели на штатную площадку вблизи местной столицы, – то стоит рассчитывать минут на пятнадцать где-то. В пределах нижнего значения на оценку «хорошо», чтобы я потом не бухтел еще и по этому поводу. Если, конечно, останется, на кого бухтеть.

– Что ж, – объявил я, одним нажатием соответствующей кнопки расцепив «сбрую» собственного кресла, – на данный момент мы живы! И это радует. Главное, чтобы через час оставшиеся в живых не позавидовали мертвым!

– А вы умеете вселить в окружающих оптимизм, лей… – Джули сбилась, судорожно сглотнув, но снова пересилила тошноту и завершила фразу: – Мастер-лейтенант Болтнев! Если у вас каждый раз так, то…

– Не каждый, – мотнул я головой, повернувшись к журналистке вместе с креслом, благо по завершении полета оно такие вольности позволяло. – Бывает и хуже. А бывает и лучше. Тут не угадаешь. И да, можете звать меня просто лейтенант. Или вообще Никита.

– Хорошо… Никита, – кивнула девушка. – А вы тогда зовите меня Юлией. И вам огромное спасибо, мисс… – перешла репортерша на инглиш, устремив потвердевший взгляд на нашего пилота.

– Эштон, – подсказала та. – Но можно просто Сара. Мы ж не в армии. Верно, Йу-ли-а?

– Джули! – улыбнулась журналистка, окончательно переборов тошноту. Вон даже цвет лица нормальным стал. – Не мучайтесь, Сара. Я уже привыкла. И еще раз спасибо вам большое! Это, наверное, очень трудная задача – отвечать за двадцать с лишним человек?

– Терпимая, – не стала вдаваться в подробности Сара. – Но вы пока посидите, выходить еще рано. Пусть ребятки из десантного отсека поработают.

– А они уже что-то делают? – спохватилась репортерша. – А что именно? А можно посмотреть?

– Макс, – с намеком покосился я на шлем журналистки.

– Слушаюсь, господин мастер-лейтенант! – снова врубил тот служаку. И после неких скрытых от посторонних глаз манипуляций поинтересовался у Джули: – Ну как, Юленька? Теперь видите?

Юленька? Фига се! И она даже не возмущается! У меня от удивления глаза на лоб полезли – когда успел-то?! Впрочем, это же наш Дед Максим, у него такая суперспособность. Нет, не заговаривать зубы едва знакомым девицам. И не ездить по ушам им же. Берите шире – коммуникация в целом. Иными словами, Митрич умел найти подход абсолютно к любому, вне зависимости от пола, возраста и интеллекта. И вот оно, доказательство во плоти – сидит и ресницами хлопает, что прекрасно видно сквозь прозрачное забрало.

– А почему они так… суетятся? – наконец, подобрала подходящее слово девица. – Как муравьи! Или какие-нибудь термиты!

– А им по должностям положено, Юленька, – невозмутимо пояснил Макс. – То, что вы сейчас наблюдаете, в Полевом Уставе КСН отдела БУ именуется «штатным развертыванием малого охранного комплекса «Кораль» в потенциально угрожающих условиях внешней среды».

– Ого! – впечатлилась репортерша. – А у вас в Службе понимают толк в казенщине!

– Ну, все Уставы написаны кровью, – еле заметно дернул плечом Митрич. – Там, уж извините, не до красного словца. Но и вы, Юленька, к ребятам несправедливы. Они вовсе не суетятся. Роль каждого расписана по минутам. А еще буквально до шага: кто что берет, куда тащит, к чему цепляет, что подключает… и так далее, и тому подобное. У нас до тридцати процентов времени тренировок именно этой компоненте посвящено.

– Хотите сказать, именно это в вашей работе самое трудное? – снова захлопала ресницами Джули.

– Не в нашей, – помотал головой Макс. – Мы, техники, не побоюсь этого слова, интеллектуальная элита Службы, контролируем ход работ дистанционно, а еще отвечаем за коммуникации, в том числе и технические. В основном, конечно, электричество. Ну и за сканирующий комплекс и сигнализацию. А вот непосредственно монтаж элементов системы – это уже работа, как изволил выразиться господин мастер-лейтенант, парней из десантного отсека. А среди них, к сожалению, очень велика доля естественной убыли. Вот и приходится то и дело новичков обучать, а потом еще и тренировать на взаимодействие с ветеранами.

– Вы меня откровенно пугаете, Максим Дмитриевич! – подыграла старшему технику девица. – Хорошо, что я под надежной защитой!

– Вы еще просто не осознаете, насколько, Юленька, – все таким же ровным тоном заверил Макс.

И вот теперь журналистку точно пробрало – я это понял по ее расширившимся зрачкам. Ну и рука у нее дрогнула, хоть она и попыталась это скрыть. Дохлый номер, у меня глаз наметан. Сколько я таких вот внезапных испугов видел за карьеру в КСН! Не перечесть. И примерно в половине случаев это было последнее, что ощущал обделавшийся боец перед смертью. Да, в нашем деле это именно так работает: страх, а тем более паника, и жизнь – понятия несовместимые. Совсем как гений и злодейство. А вот страх и смерть идут рука об руку. И зачастую смерть предельно жестокая и мучительная. Ну а как вы хотели? Агрессивные инопланетные формы жизни шутить, как правило, не настроены. И бьют наверняка. Не факт, что сдохнешь мгновенно или хотя бы быстро, но зато точно. Тех же «паучков» из прошлой миссии взять. Б-р-р-р!!!

– Да не переживай ты так, сестренка! – вовремя сообразила, в чем дело, Сара. Причем исключительно по выражению лица репортерши. – Наш Дедуля любит нагнать страху. Пивом не пои, дай поиздеваться над новичком!

– Думаете? – с надеждой покосилась Джули на пилотессу.

– Уверена! – ободряюще подмигнула та. – Поверь, сестренка, на борт «Грифа» ни один монстр не проберется! Я имею в виду, достаточно большой. Насчет микроорганизмов утверждать не стану, но их в расчет можно не принимать.

– А почему? – заинтересовалась репортерша.

С русского на английский к этому моменту она переключалась столь же непринужденно, как и с английского на русский. Удивительно быстро адаптировалась! Мы-то ладно, мы постоянно в таком режиме живем. А ей, если вспомнить нашу первую встречу, приходится в основном в англоязычной среде вращаться.

– Потому что это не наша специализация, Юлия, – вмешался я в беседу. – Если бы речь шла о какой-то невидимой заразе или просто мелочи вроде упомянутых вами муравьев или термитов, то здесь бы сейчас ошивались парни из полка «С», а не мы. Да и карантин бы уже давно объявили. Но позвали нас, а значит, местные уверены, что угроза исходит от чего-то… или кого-то, относительно крупного. А крупного, уж поверьте мне на слово, мои парни разберут на запчасти еще на подходе. У них для этого все необходимые средства имеются.

– Как у вас, Никита? – с намеком покосилась на мой боевой обвес журналистка.

– Почти, – кивнул я, машинально огладив по ствольной коробке верный «калаш». С нескрываемым обожанием во взгляде, хе-хе. Зря, что ли, я столько времени, нервов и денег в его тюнинг вложил? И вот, наконец, дивиденды! – Но не у всех. В оружии тоже есть специализация.

– Как интересно! А можно подробнее? Какой у вас автомат… изящный! – довольно ловко сместила акцент с биологической опасности на столь милые любому мужскому сердцу игрушки Джули. – Это русский, да?

– Макс! – по привычке съехал я с темы.

– Да, Юленька, это русский автомат, – оседлал второго своего любимого (естественно, после киберлингвистики) конька Митрич. – Конкретно вот такой, как у господина мастера-лейтенанта, а также у половины «тяжей» в каждом отделении, называется АК-74NG. Что в переводе на нормальный человеческий язык означает автомат Калашникова модели две тысячи семьдесят четвертого года «Новое Поколение». Так что к канцелярщине, как видите, не только наши штабные крючкотворы склонны. Промышленники в этом отношении еще более консервативны. Даже в прекрасных новых мирах, если вы понимаете, о чем я.

– Не очень-то он похож на одноименного предка, – неожиданно продемонстрировала незаурядное знание предмета репортерша. – Если только общая компоновка… то есть, я хочу сказать, хотя бы не булл-пап.

– А так и есть, Юленька, – и не подумал смутиться Макс. – Компоновка да схема автоматики – вот и все сходство. Ну, помимо маркировки.

– Врешь, Макс. Калибр еще сохранился, – лениво напомнил я. – Семь шестьдесят два на тридцать девять.