Как только мы с Куинном выходим на дорогу, он возвращается обратно по подъездной дорожке.

– Итак, какого хрена ты вся мокрая? –  спрашивает Куинн.

– Ох, это длинная и нудная история.

– И поэтому Кэплан так смотрел на тебя?

– Как?

– Как будто ты маленький птенчик?

– Да. Не знаю.

– Ты… ну, типа, хочешь поговорить об этом?

– Хм.

– Тебе не обязательно…

– Нет, все в порядке.

– Это не мое дело.

Последние фразы мы произносим одновременно. Я по-прежнему чувствую себя странно. Но не в плохом смысле.

– Нет, правда, все в порядке. Ничего такого, я просто перенервничала, –  отвечаю я.

– Больше, чем обычно?

– Ты сейчас прикалываешься?

– Да, немного. –  Уголки губ Куинна чуть-чуть приподнимаются. –  Не смог удержаться. Но и просто спрашиваю.

– Кто-то вылил на меня водку. Я запаниковала, и мне пришлось принять душ, потому что это меня успокаивает. Вот почему я вся мокрая.

– Насквозь, –  говорит Куинн. –  Теперь понятно.

– Правда?

– Ну да. –  Он пожимает плечами. –  У всех нас есть свое странное дерьмо.

– Не думаю, что остальные из-за своего дерьма срываются и портят другим вечеринку.

– Сомневаюсь, что ты испортила вечеринку.

– Но зато точно опозорилась.

– Ну на прошлой неделе, на том же самом заднем дворе, я, пытаясь раскурить бонг, блеванул прямо у всех на глазах, потому что целый день бухал.

– Фу, какая мерзость!

– Зато тебе полегчало? –  спрашивает Куинн. Вдруг свет уличного фонаря падает прямо ему на лицо.

– Знаешь, а вообще да.

– Помнишь, как в четвертом классе мисс Грант не разрешила мне складывать оригами во время теста, тогда я перевернул парту и меня отправили к директору?

– Да, помню.

– Вот видишь?

– Что ты хочешь сказать? Что все будут помнить об этом до конца своих дней?

– Нет. Что у всех нас свои тараканы.

– Спасибо, Куинн.

– Пожалуйста, Мина.

– И спасибо, что провожаешь меня до дома.

– Не парься.

– И еще спасибо, что пригласил меня на выпускной. Даже если ты просто прикалывался.

– Ты благодаришь за то, что мне искренне хотелось сделать, –  отвечает Куинн.

Я искоса поглядываю на него. Его профиль вдруг резко выделяется в свете фар выскочившей из-за угла машины. Мы запрыгиваем на тротуар, и его рука ложится на мою талию, всего на мгновение. У меня сводит живот. Я боюсь, что это очередной приступ паники и заставляю себя расслабиться. Я не хочу испортить момент, когда в моей жизни наконец случается что-то хорошее –  не масштабное или ужасное, не кошмар, не трагедия, а нечто приятное, нормальное. Стоит мне подумать об этом, и я чувствую себя глупо. Меня всего лишь провожают домой. Это просто парень. Просто Куинн.

В детстве Куинн был самым громким и самым неорганизованным из нас. Он рисовал на стенах, ломал вещи и опрокидывал чашку, стоило ему коснуться ее. У него были торчащие уши, острые черты лица и копна темных волос. Я и шагу не могла ступить, чтобы он не подставил мне подножку. Каждый мой ответ в классе сопровождался его хихиканьем. В то время он был для меня олицетворением маленького злобного эльфа.

Я встряхиваю головой.

– Ты дрожишь? –  спрашивает у меня Куинн.

– Нет.

– У тебя мурашки!

– У меня нет…

– Есть, и твое платье еще не высохло.

Я смотрю вниз. Платье действительно мокрое. И просвечивает.

– Вот… –  Он начинает стягивать свитшот. С ним поднимается и футболка, обнажая полоску красных клетчатых боксеров над поясом джинсов и кубики на животе.

– Я в порядке! –  взвизгиваю я и тяну его руки вниз.

– Ладно-ладно! –  Он смеется. –  Больше не буду.

– Не будешь что?

– По-детски флиртовать с тобой.

– Ты и не флиртовал со мной, –  отвечаю я.

– Вообще-то, флиртовал.

Мы идем молча. Я безуспешно пытаюсь придумать, что бы такое сказать, и то и дело обещаю себе, что обязательно что-нибудь скажу после следующего фонаря. После следующего поворота.

– Ладно, прости, я никогда больше не буду предлагать тебе свой свитшот.

– Дело не в этом. Мы просто почти дошли до моего дома.

– А на скейте доберемся еще быстрее. –  В голосе Куинна снова звучат лукавые нотки.

– Я не умею кататься на скейтборде.

– Ты просто не пробовала.

– Я даже стоять не смогу на этой штуке.

– Конечно, сможешь. –  Куинн опускает доску между нами. –  Давай!

– Куинн.

– Просто встань. Он никуда не уедет.

Он берет меня за руки. Я встаю на скейтборд.

– Видишь? Легче не бывает! –  Куинн начинает медленно идти, не выпуская моих рук.

– Так, а вот это уже детский флирт!

– Нет, –  отвечает он, ускоряя шаг, –  это ты едешь на скейтборде.

Я позволяю Куинну пройти еще несколько шагов, совсем не романтично цепляясь за него. Ладони вспотели. Я не могу смотреть на него, потому что слежу за своими ногами –  нескладными, с разбитыми коленками –  и его, обутыми в кроссовки. Он с удивительной грацией переставляет ноги, улица скользит мимо нас.

– Все, хватит. –  Я спрыгиваю с доски, и Куинн бежит ловить ее.

– Ты просто нечто, –  говорит он, трусцой возвращаясь ко мне.

– А ты идиот. –  Я снова скрещиваю руки на груди.

Мы почти у моего дома. Я чувствую разочарование. Мы опять идем нога в ногу.

– Как твои общественные работы? –  спрашиваю я. Как скучно! Чертовски занудный вопрос.

– Отлично. Я просто преподаю в рекреационном центре.

– Преподаешь?

– Да, и думаю, это уже не считается общественными работами. Я уже исполнил свое наказание.

– Когда?

– Э-э-э, в девятом классе. Или даже в восьмом, не помню уже. Так что сейчас это просто работа.

– И что ты преподаешь?

– Рукоделие.

– Ты умеешь шить?

– Ну да. Я сам сделал этого малыша. –  Куинн показывает на маленькое деревце на своей бейсболке.

Мы уже перед моим домом.

– Куинн! Это… такая тонкая работа!

– Наверное. Только никому не говори.

Мы стоим напротив друг друга.

– Значит, по пятницам ты ведешь занятия по вышивке в рекреационном центре?

– Ага. Для десятилетних девочек. И двух очень аккуратных пожилых леди.

Он смотрит на меня так, словно балансирует на краю и ждет порыва ветра, который опрокинет его. Внутри меня что-то обрывается. Я целую его. Или пытаюсь поцеловать. Я прижимаюсь своими губами к губам Куинна. Его бейсболка падает на землю. Тогда я убегаю домой, ни разу не оглянувшись.

11

Кэплан

Как только они выходят на дорогу, я тут же понимаю, что совершил ошибку. Мне не следовало доверять Мину Куинну, когда она еще толком не пришла в себя. И еще я понимаю, что было бы неправильно провожать Мину домой, чтобы избежать столкновения с Холлис. Я прижимаю ладони к глазам и шагаю по подъездной дорожке. У меня начинает кружиться голова. У калитки стоят несколько девчонок и даже не притворяются, что говорят не обо мне. На заднем дворе еще остались какие-то ребята, они курят, усевшись вокруг костра. Через окна кухни я вижу, как Холлис передвигается по дому.

Она складывает стопками липкие одноразовые стаканы, выливает в раковину оставшееся пиво и не сморит на меня, когда я появляюсь в проеме черного хода.

– Помощь нужна?

– Нет, я почти закончила.

– Холлис. –  Я сползаю вниз по кухонным шкафам, снова потирая глаза. –  Мне очень жаль.

– Все нормально.

– Я был нужен Мине. Это сложно объяснить.

– Тебе не надо ничего объяснять.

– Не сердись, пожалуйста. А если ты сердишься, то просто накричи на меня и забудь. А то это еще хуже.

– Кэплан, кем ты меня считаешь?

– Что?

– Я не злюсь.

– Нет?

– Нет. Я уже видела приступы панической атаки, знаешь ли.

– Ой.

– С ней все будет в порядке?

– Да. Сейчас Куинн провожает ее домой.

– Очень мило с его стороны. –  Холлис садится на пол рядом со мной. –  Кэп, почему ты не сказал мне, что поступил в Мичиган?

– Не знаю. Забыл. Прости меня.

– Куда ты пошел, когда сбежал от меня? Поделиться этой новостью с Миной?

– Э-э-э, нет. Я хотел открыть письмо из университета вместе с ней.

Холлис качает головой. Она улыбается, но вид у нее печальный. Я открываю рот, чтобы что-то сказать, сам пока не знаю что, но она опережает меня:

– Хочешь остаться на ночь?

– Правда? Можно?

Холлис встает и поднимает меня с пола. Положив голову мне на грудь, она говорит:

– Ты можешь всех разогнать, чтобы мы отправились в постель?

Я киваю, и мой подбородок ударяется о ее макушку.

– Ты правда не сердишься?

– Нет, не сержусь.

– Тогда почему ты такая тихая?

– Устала просто.

••

После целого шоу со словами благодарности ее родителям, прощанием и уходом через парадную дверь я снова вошел в дом через черный ход, и теперь мы лежим рядом в ее комнате. Холлис прижимается ко мне сбоку, и мне не видно ее лица.

– Еще раз спасибо, что все понимаешь. И за то, что пригласила Мину.

– Мне жаль, что все так получилось. Надеюсь, в следующий раз будет лучше.

– В следующий раз?

– Я решила, что раз она твой друг, значит, и мой тоже.

– Правда? Это… это круто!

– И я решила больше не конкурировать с ней.

Не знаю даже, что сказать на все это.

– Не могу поверить, что ты всем рассказала о своем желании!

– О, мне и не надо, чтобы оно сбывалось.

– Что ты имеешь в виду?

Холлис перекатывается, чтобы посмотреть на меня. Она о чем-то размышляет, подперев руками лицо.

– Это было сиюминутное желание. Я посмотрела на всю нашу компанию, и мне захотелось, чтобы это лето выпускного класса продолжалось вечно. Но это длилось лишь секунду. На самом деле я не хочу этого.

– Не хочешь?

– Конечно, нет. Я хочу убраться отсюда ко всем чертям. Мы уже переросли этот городок.

– Ты так считаешь?

– Ага. Ты не согласен?

– Не знаю, никогда не задумывался об этом.

– В этом весь ты. Будешь плыть по течению, словно это никогда не закончится, а потом забудешь попрощаться.

– Пока, Холли, –  бормочу я, засыпая.

– Я жду не дождусь, когда окажусь в Нью-Йорке! Там меня никто не будет считать самой крутой.

– Ты этого хочешь?

– Я умею адаптироваться. Только подумай, каких высот я смогу там добиться!

– И не захочешь иметь со мной ничего общего.

– Это даже к лучшему.

– Эй!

– А что, ты хочешь, чтобы я стала просто миссис Холлис Льюис?

– Боже, звучит ужасно. Нельзя этого допустить. Это кошмар. И что мы будем делать?

Холлис несколько секунд молчит, но я точно знаю, что она улыбается.

– Знаешь, я много об этом думаю. Мне нравится мое имя. Я не хочу его менять и в то же время хочу, чтобы у меня была та же фамилия, что и у моей будущей семьи.

– Холлис Каннингем –  отлично звучит.

– Может, я поступлю как твоя мама. Назову сына Каннингем и возьму фамилию мужа.

– Но только если она благозвучная. –  Я притягиваю ее к себе. –  Ты можешь выйти замуж за другого парня, если его фамилия будет лучше моей.

– Хорошо, договорились.

– Привет, Холлис, –  шепчу я.

– Привет, Кэп.

– С днем рождения!

Я просыпаюсь в пять часов утра с легким похмельем и неприятным ощущением пустоты внутри. Холлис все еще спит рядом. Я напоминаю себе, что она не злится. У нас все хорошо. Я быстро целую ее и вылезаю из постели. По дороге домой я отправлю Мине сообщение. Она уже проснулась. Удивительная особенность Мины –  она, похоже, никогда не спит.