– Пойдем, покажу, что сделал Куинн! –  Холлис тянет Мину к импровизированному столу, немного властно, и Мина вынуждена отпустить сумку от груди. На столе уже расставляют стаканы, но Холлис заставляет ребят подождать, чтобы Мина подписала фанеру.

– Ну вот, теперь все в сборе! –  объявляет Холлис, и Мина улыбается по-настоящему. Она достает из сумки книгу.

– Ты принесла книгу? –  спрашивает Бекка.

Ненавижу Бекку.

– Э-э-э. –  Мина оглядывается по сторонам, а потом опускает взгляд на свой подарок и тут же протягивает его Холлис, которая смотрит на книгу с таким видом, будто ни разу в жизни не читала. –  Это тебе. От Кэплана. Я лишь забрала ее в «Дасти».

– Он забыл забрать ее сам, да? –  спрашивает Холлис, закатывая глаза.

Они вместе смеются, и все опять хорошо.

– Мы можем отметить на этой карте все места, где ты что-нибудь забывал, –  говорит Холлис, показывая на стол. –  Они рассыпаны по всему городу.

– Ой, я думаю, его отвлекли новости из Мичигана, –  говорит Мина.

– Мичигана? –  переспрашивает Холлис и смотрит сначала на Мину, потом на меня.

Я замираю. Вот черт! Я отчаянно пытаюсь вспомнить, говорил ли что-нибудь Холлис о Мичигане. Я ведь должен был! Как я мог ничего ей не сказать?

– Ты поступил?

– Да. Я был совершенно уверен, что…

Но тут она обнимает меня и говорит куда-то в шею:

– Поздравляю!

От облегчения я целую ее.

Все еще мрачная Бекка пытается оттащить от меня Холлис, чтобы сделать фото, но та не собирается отпускать меня, и между ними происходит молчаливый яростный спор.

Бекка поворачивается к Мине:

– Эй, Мина, я хотела попросить прощения за то, что повела себя как стерва тогда, в коридоре.

– О?

– Ну когда я вспомнила ту шутку про щенка. Мне казалось, это смешно, но нет.

– Не волнуйся, –  отвечает Мина. –  Сейчас мы все чувствуем ностальгию по былым временам.

– Точно! Так и есть!

Холлис с довольным видом подмигивает мне и уносит книгу в дом, чтобы с ней ничего не случилось.

– Ну и что я выбрал в качестве особого подарка? –  шепчу я Мине, когда она подходит ко мне.

– Книга называется «Моя гениальная подруга».

– Очень к месту.

– Прости, я запаниковала. Мне казалось, все будут ей что-то дарить, а потом я почувствовала себя не в своей тарелке и…

– Нет, ты спасла мою задницу. Я не приготовил ей никакого подарка.

Мина смотрит на меня и качает головой.

– И понятия не имею, как так вышло, что я ничего не сказал ей про Мичиган.

– Тебе что, нравится летать так близко к солнцу?

– Всем нравится. Не в этом ли смысл того мифа?

Я быстро отхожу, чтобы наполнить свой стакан, делаю глоток пива и возвращаюсь обратно.

– А что это за шутка про щенка?

– Ой, я уже и не помню.

Это почти то же самое, что и «не важно». Но я решаю оставить Мину в покое, потому что она все еще немного нервничает, и говорю:

– Хорошо, что ты пришла. Холлис очень обрадовалась, точно тебе говорю.

– Поверить не могу, что Куинн нарисовал на той карте и мой дом, –  отвечает Мина.

– Ну еще бы. Он рядом с моим.

– А где он, кстати?

– А, на общественных работах. Вернется часам к девяти.

– Классный подарок, –  говорит Мина, глядя на лист фанеры.

– Да. И кстати, я ему помогал. Выманивал Холлис из дома и все такое.

Тут кто-то выключает музыку, и две девчонки спускаются по ступенькам заднего крыльца с тортом в руках. Все поют для Холлис, которая так и лучится довольством –  пока я не встречал никого, кто бы точно знал, что делать, когда ему поют «С днем рождения», кроме нее. Мина слегка подталкивает меня, и я подхожу, чтобы встать рядом с виновницей торжества. Холлис целует меня, а затем закрывает глаза и загадывает желание. После того как она задувает свечи, все хлопают в ладоши и кричат. Кто-то окликает ее, спрашивая, что она загадала.

– Не отвечай, –  шепчу я ей на ухо. –  Пусть катятся к черту, сохрани свое желание в тайне.

Она берет бутылку водки со стола, поднимает ее в тосте и говорит:

– За еще шесть месяцев июня!

Кто-то встряхивает бутылку шампанского и начинает обливать нас. Холлис делает глоток водки и передает бутылку мне. Кто-то снова включает музыку, все танцуют и обнимаются, даже Мина.

– НА КОЛЕНИ! –  кричит один из парней и начинает заливать водку в открытые рты всех желающих. Холлис, мокрая и липкая от шампанского, целует меня, и тут… Все происходит очень быстро. Народ, сталкиваясь друг с другом, проходит мимо нас. Кто-то из толпы протягивает бутылку над Миной. Она качает головой, но тот, кто вытянул руку, не видит этого или не понимает. Бутылка наклоняется. Мина, крепко сжимая рот, пытается увернуться, но толпа за спиной ей мешает.

И вот она мокрая насквозь. Как и все мы. Остальные смеются и танцуют, но я вижу, как меняется в лице Мина. Я отпускаю Холлис и в одну секунду оказываюсь рядом с Миной, у которой уже подгибаются колени. Она задыхается. Люди начинают понимать, что что-то не так.

Я несу ее в дом. Пьяные одноклассники медленно оборачиваются на нас. Холлис бежит за нами, спрашивая, что случилось. Я не обращаю на нее внимания.

Как только мы оказываемся в доме, Мина начинает всхлипывать. Я несу ее в подвал, где есть ванная. Когда я включаю воду, она немного приходит в себя, но продолжает часто и тяжело дышать. Мина снимает очки, немного прибавляет температуру воды и просит меня уйти.

– Я останусь.

– Иди, я справлюсь.

– Мина!

– Пожалуйста, возвращайся на вечеринку. –  Она поворачивается ко мне спиной. –  Пожалуйста. Как будто ничего не случилось.

Я выхожу, сажусь на пол у двери в ванную и прислушиваюсь к звукам воды, чтобы узнать, не плачет ли она.

10

Мина

Мне тринадцать, и здесь слишком темно, чтобы что-то разглядеть, или, может быть, у меня закрыты глаза. Я лежу на кровати в отеле. Кто знает, сколько людей лежало здесь до меня. Я не могу пошевелиться, потому что на мне что-то тяжелое. В воздухе стоит резкий запах.

Мне восемнадцать, и впервые в жизни я не чувствую себя изгоем. В воздухе снова стоит резкий запах, но я заставляю себя оставаться на месте, посреди толпы, дышу через рот и стараюсь сосредоточиться на чем-нибудь. На фоне темно-синего неба раскачиваются золотые шары, из белой глазури торта торчат высокие розовые свечи. И вот так выглядит любовь –  растрепанной и сияющей. Кто-то пытается взять меня за руку и закружить в танце, но мне самой нужны мои руки, чтобы обнять себя и не дать рассыпаться на части. Но вдруг меня окружает обжигающий запах алкоголя. Я закрываю глаза, чтобы спрятаться от него, –  но это ошибка, которую я повторяю из раза в раз.

••

Мне тринадцать, здесь слишком темно, и я не могу пошевелиться. На мне лежит кто-то тяжелый. Кто знает, сколько людей лежало здесь до меня.

Я тру кожу, пока она не начинает гореть. Мне надо очиститься от этого запаха. Снова стать самой собой. Я одна, но я понимаю, где нахожусь, и знаю, что Кэплан тут, рядом.

– Как долго меня не было?

– Фигня. Минут двадцать. Я могу прикоснуться к тебе?

Я качаю головой.

Кэплан протягивает мне полотенце.

– Прости, –  говорю я.

– Не извиняйся. –  Кэплан ведет меня через дом и парадную дверь на улицу. Я сажусь на бордюр, меня еще немного потряхивает, а еще становится холодно. И я чувствую себя глупо.

– Я…

– Пожалуйста, Мина, хватит извиняться.

– Но мне есть за что.

– Если уж кому и надо просить прощения, так это мне. Это я заставил тебя прийти.

– Глупо получилось. Никто меня не задирал. На меня не вылили свиную кровь.

– Ну да, только водку.

– Было здорово. Все веселились. А я все испортила.

Мы сидим молча. До нас доносятся звуки вечеринки.

– Со мной уже давно такого не случалось, –  говорю я.

– Это из-за запаха?

– Да, наверное. –  Я опускаю голову между коленями.

– Я могу прикоснуться к тебе?

– Да, –  отвечаю я земле. –  Сейчас все нормально.

Кэплан опускает руку на мою спину и начинает массировать ее широкими круговыми движениями.

– Я могу спросить тебя кое о чем?

– Конечно.

– Ты поэтому не хочешь учиться в Йеле? Потому что все это случилось с тобой во время той поездки с семьями друзей отца?

– Не знаю. Да, наверное. Он там учится.

Рука Кэплана замирает на моей спине.

– Сейчас он на третьем курсе, а значит, в следующем году все еще будет там.

– Я думал… Ты никогда ничего толком не рассказывала. –  Голос Кэплана звучит как-то странно, искаженно. Это пугает меня. Я решаюсь поднять на него глаза.

– Ты никогда не говорила, что знаешь его, –  продолжает Кэплан. –  Я думал, это какой-то незнакомец. Кто-то из тех, кто остановился в том же отеле.

– Я не очень хорошо его знала, –  отвечаю я. –  Но да, он один из тех детей. Поэтому он и провожал меня до номера. И поэтому… Не смотри на меня так. Иначе я расплачусь.

Кэплан словно язык проглотил.

– Кэплан, не вздумай плакать, черт тебя подери!

Его руки обвиваются вокруг меня. Помедлив, я опускаю голову ему на плечо. Если бы не Кэплан, не знаю, как и когда я бы снова научилась позволять людям касаться меня.

– Их гребаная открытка на Рождество до сих пор висит на нашем холодильнике, –  говорю я и начинаю смеяться.

– Боже, Мина!

– Ну это же смешно!

– Что тут смешного?

Когда я перестаю смеяться, Кэплан спрашивает:

– Зачем ты вообще подавала туда документы? Если знала, что он там учится?

– Я не думала, что меня примут.

Теперь Кэплану приходится ждать, пока я поплачу.

– Знаю, все посчитали меня неадекватной, когда я не стала подавать документы в другие университеты. Но я уже сказала тебе. Мичиган не был запасным вариантом. –  Я рада, что моя голова лежит на его плече и он сейчас не может видеть мое лицо. –  Я просто хочу быть там же, где и ты.

– А я хочу, чтобы никто из нас вообще никуда не уезжал.

Я слышу шорох колес по гравию. К нам стремительно приближается Куинн, спрыгивает с доски и подхватывает ее.

– Привет!

Кэплан не отвечает, я отодвигаюсь от него.

– Привет, Куинн.

– У вас тут все в порядке? –  Он разглядывает нас в темноте.

– Да, все хорошо, –  отвечает Кэплан.

– Как скажешь, –  говорит Куинн. –  Просто вон там, на подъездной дорожке, собрались девчонки, они перешептываются и смотрят сюда с таким видом, как будто это место преступления.

– Я просто как раз собирался проводить Мину домой, –  объясняет Кэплан.

– Нет. –  Я встаю с бордюра. –  Вечеринка еще не кончилась. Возвращайся к Холлис.

– Все нормально, пойдем…

– Не будь тупицей. Ты не можешь уйти.

– Хватит уже. Я провожу тебя домой.

– Я и сама могу дойти.

– Знаю, что можешь, просто…

– Я могу проводить Мину?

Мы оба смотрим на Куинна.

– Ну если ты не против? –  говорит он, засунув руку в карман и пиная кроссовкой бордюр.

Его плечи ссутулены, брови подняты. Он явно нервничает. Ни разу не видела, чтобы Куинн нервничал. Мне снова хочется смеяться. Я чувствую себя странно –  забавно и легко, как будто плыву.

– Ты же только что пришел сюда.

– Да, но лишь затем, чтобы проверить, тут ты еще или нет. В смысле вы с Кэпом. Так что, если ты уходишь, мне с тобой по дороге. Ну почти.

– Хорошо, –  отвечаю я.

– Ты уверена? –  спрашивает Кэплан. Он тоже нервничает. –  Я не собираюсь оставаться с ночевкой, так что забегу к тебе, когда вернусь домой…

– Нет, оставайся, –  отвечаю я, складывая полотенце и отдавая его ему. –  И передай Холлис, что я прошу прощения за то, что мне пришлось уйти. И за то… Короче, просто еще раз поздравь ее с днем рождения от меня.

– Ладно. –  Кэплан продолжает стоять с полотенцем в руках.